– Меня беспокоит только одна вещь, Линган, – сказал Дорн. – Как часто приходится делать повторное обезболивание после таких повреждений?

– На Земле обычно – каждые четыре часа.

– Аолла этого не выдержит, Линган. Ты себе вообще это можешь представить? – ужаснулся Дорн. – Я сожалею, но она поняла, что с ней делали, ведь Аолла была почти десять лет замужем, как ее обманешь? Сколько нужно времени разработать препараты для ее дорнского тела?

– Много, уже запрашивали, мы их десятилетиями разрабатываем и то бывают неудачи.

Линган растерянно сидел в кресле, не представляя, что делать. Не было никакой возможности в таком состоянии отправить Аоллу на Землю, но и оставлять ее на Дорне… «Вам прописано регулярное изнасилование исключительно в лечебных целях», – мысль из серии черного юмора пришла в его голову.

– Я не знаю, Дорн, поступайте, как сочтете нужным, – смог только ответить Линган.

– Вы должны понимать последствия таких наших действий, мы же будем вынуждены ее заставлять.

– И что?

– К тому времени, как Аолла попадет на Землю, боюсь, Линган, с ней, как с женщиной, будет покончено.

– В каком смысле?

– Любое прикосновение станет вызывать отвращение. Помимо этого будут проблемы с памятью, за короткий период мы все – и вы в том числе, несколько раз создавали в ее мозгу псевдореальность, и теперь у нее должна быть полная путаница в голове.

– Ты клонишь к тому, чтобы мы были готовы принять ее сумасшедшей?

– Правильно, именно это я и хотел сказать, – спокойно договорил Дорн.

Он оказался абсолютно прав. Аолла очнулась через несколько часов после операции, и возникла необходимость в повторном «обезболивании». Только на этот раз она прекрасно поняла, что они собираются делать, и оказала сопротивление. Ее изловили сетью и, связав, провели необходимую процедуру – она дико кричала, хотя все знали, что больно ей не было. Два часа после этого Аолла спокойно спала, а еще через два часа все пришлось повторить.

Только через неделю она смогла примириться с ситуацией и перестала сопротивляться, после чего ей разрешили в небольшие периоды бодрствования летать в пределах клиники. Дорн, когда это позволял его загруженный график, старался находиться при «обезболивании», хотя присутствие любого постороннего дорнца вызывало у Аоллы приступ еще большего неприятия. Раз в неделю дополнительно проверяли тело на наличие оплодотворенных клеток и сейчас, во время этого, ей стало не до сна от отвращения, которое вызывали мягкие прикосновения мужчин к ее телу.

Как-то через месяц Дорн нашел ее сидящей на краю обрыва, расположенного недалеко от клиники. Аолла смотрела вдаль, и ее мысли были очень далеко от этого места. Почувствовав его, она сразу сжалась, хотя лично он никогда не делал ей «обезболивание».

– Разве пора? – Аолла испуганно посмотрела на него.

– Еще есть немного времени. – Дорну, как и всем мужчинам на планете, причастным к «лечению», было безумно жаль ее. – Я хотел сообщить тебе, что Совет принял решение оказать помощь Земле.

– Правда? Какой хороший сон. – У Аоллы было полностью нарушено восприятие реальности. – Я рада. – Но в ее мозгу не было никакой радости.

– Еще мы считаем, что ты можешь лететь на Землю, сейчас твоя психика справится с регрессией.

– Действительно, хороший сон, жаль, что это неправда, и на самом деле я никогда не смогу вернуться домой. – Аолла посмотрела на Дорна, взлетая. – Мне пора, уже начинается боль, так страшно, Дорн, и не хочется в клинику.

Он проводил ее и снова присутствовал при «обезболивании», наблюдая, как длинные присоски двух мужчин отыскивают возбуждающие зоны ее тела и воздействуют на них. Аолла отчаянно кричала, но не пыталась сопротивляться, а Дорн ломал голову над тем, как скорее прекратить все это и отправить ее на Землю. Единственное приемлемое и плохое для ее психики решение был обман, который еще больше должен был запутать ее голову.

В один из дней, разбудив Аоллу почти сразу после «обезболивания» и генетического обследования, когда она с трудом понимала, что происходит, Дорн отнес ее в камеру регрессии. Она непонимающе глядела на него.

– Тебе будет снится хороший сон, – сказал Дорн, помогая ей забраться в ванну с раствором. – Как будто ты проходишь регрессию и возвращаешься на Землю. Понятно? – Аолла смотрела на него огромными черными глазами и только мысленно улыбнулась.

– Понятно. – Она сосредоточилась, Дорн вылетел, включив аппаратуру и наблюдая за ней на экране. Все было нормально. Он сообщил на Землю, предупредив, что пришлось обмануть Аоллу.

Через восемь суток Аолла вышла из ванны в обычном человеческом облике и подошла к гиперпространственному окну. Энергетическая ткань откликнулась на его открытие, оплетая ее обнаженное тело. Она шагнула внутрь, очутилась на Земле и отшатнулась от протянутых рук Лингана. Все пять Советников встречали ее. Энергетическая ткань растаяла на ее теле, и Аолла, сильно стесняясь, хотя они видели ее голой много раз, поспешила одеться.

– Правда, хороший сон? – Аолла попыталась улыбнуться, и им стало страшно от того, что было в ее мозгу. – Очень хочется есть, можно? – Она вопросительно посмотрела на Лингана. Тот переглянулся с Креилом и махнул рукой.

– Ешь, какая теперь разница.

Аолла села за стол, но не могла есть, ее начинало тошнить. Все подумали, что пора делать ей обезболивание, только непонятно было, как заставить.

– Строггорн, можно попросить тебя уйти? – сказала Аолла, и все почувствовали ту боль, которую причиняло ей его присутствие. Он растворился прямо в воздухе, так ничего и не сказав. – Не могу есть, – сказала она и отодвинула тарелку. – Нужно принять душ. – Аолла встала, направляясь в ванную. Креил поднялся, чтобы ей помочь, он прошел за ней следом, но через несколько секунд тишину разорвал страшный крик, от которого Линган мгновенно оказался в ванне, выломав дверь. Креил неподвижно стоял, а Аолла отползала от него, пытаясь оказаться как можно дальше, и со страхом глядела в его в глаза.

– Что случилось, черт возьми? – Линган ничего не понимал.

– Я хотел помочь ей раздеться – и даже не прикоснулся к ее телу, и вот такая реакция. Это на меня, а ведь я ей, как брат, – растерянно пояснил Креил. – Что будем делать? – спросил он, уже выходя вместе с Линганом из ванны и прикрывая изуродованную дверь.

– Твое мнение? – спросил Линган.

– Мое мнение: нельзя делать никаких зондажей, никакого лазания в голову, полный покой и обезболивание. Все, – коротко ответил Креил, и все согласились.

Аолла вышла через полчаса, но посмотрев на свои руки, сказала:

– Может быть, плохо помыла? Опять грязные. – Она снова села за стол, и все уловили приступ тошноты, с которым Аолла с трудом справилась. – Все равно не могу есть.

– Аолла, девочка, – Креил говорил мягко. – Тебе нужно сделать обезболивание…

От одного этого слова ей стало плохо и она заплакала, что очень ее удивило.

– Даже во сне никакого покоя. – Аолла рассматривала свои мокрые от слез руки. – Ладно, пойдем, не хочу, чтобы вы делали это силой. – Она встала и пошла в операционный зал. Все было готово заранее. Креил остался с ней один, но все равно Аолла раздевалась так, чтобы он не видел ее. При подключении Машины она почувствовала боль и это снова удивило ее. – Почему такой странный сон, со всеми подробностями? – спросила она, но ей никто не ответил. Креил подключился к пси-креслу и больше двух часов подбирал схему обезболивания, пока Аолла наконец не заснула. Перед этим Креил только спросил, в какую клинику ее положить, она долго молчала, а потом, уточнив, болеет ли он еще, попросилась жить к нему домой.

Аолла проснулась в светлой спальне на огромной кровати и уловила телепатему: мужчина, весь в черном, в сияющем вихре.

– Креил! – позвала она, и он сразу пришел.

– Хочешь есть? Стайн уже накрыл, а то через полчаса буду делать тебе обезболивание, – сказал Креил. На этот раз она не заплакала при этом слове, это уже было хорошо.