– Тогда с Аоллой ван Вандерлит вы не можете разрешить мне связь?

– Невозможно, нет разрешения на связь и ее тоже нет в городе.

– Они что там, вымерли все? – ругался Линган. – Не знаю, кого еще просить. Вы не знаете, с Аоллой все в порядке?

– Нет санкции на выдачу информации такого рода.

– Скажите, когда можно ждать возвращения Президента?

– Попробуйте связаться через несколько часов. Я отключаю связь, перерасход энергии. – Дорнец исчез, Окно захлопнулось.

– Я вам говорил, от них добиться правды будет непросто, – огорченно заметил Линган.

– Ну что, может быть рискнем с регрессией? – предложил Строггорн.

– И, возможно, потеряем еще одного Советника, – закончил Лао. – Сиди, пока ты будешь регрессировать, там все выяснится, что бы ни произошло. А что нет ничего хорошего, и так понятно. Кстати, тебе же камера для регрессии понадобится? Без разрешения Дорна никак не обойтись, оборудование тебе даже никто не включит, просто задохнешься. Будем ждать, мы ничем не можем помочь.

Уш-ш-ш еще долго кружил, набирая высоту и снова соскальзывая к самым пикам разлома, пока происшедшее не дошло, наконец, до его мозга и тогда боль пронзила все.

Уш-ш-ш ощупывал пространство под собой, вглядываясь в ирреальный мир ночной поверхности, но внизу была тишина и не ощущалось ничего, а разглядеть остывающее тело до восхода солнца вряд ли вообще было возможно. Страшная правда, что Аоллы больше нет, вызывала воспоминания о десяти годах, прожитых вместе, когда Уш-ш-ш был так счастлив, а она – так несчастлива. Вся оставшаяся долгая жизнь представилась ему совершенно бесцветной и бессмысленной. Осознав это, он снова набрал высоту, все выше и выше, пока не стало тяжело дышать от слишком разреженной атмосферы, а потом сложил крылья и, направив тело как можно точнее к месту падения Аоллы, провалился вниз, все увеличивая и увеличивая скорость, не испытывая никакого страха от близкой смерти.

Вот уже острые пики Каньона приблизились. Уш-ш-ш отключил зрение, чтобы не видеть, как с бешеной скоростью приближается дно пропасти, когда тело резко дернулось и неожиданно остановилось. Боли не было, он снова включил зрение – два Охранника Президента Дорна висели рядом с ним, плавно взмахивая крыльями, – они пропустили под Уш-ш-ша сеть, которая и задержала падение. Не больше двадцати метров отделяли их от дна пропасти и сейчас они медленно и осторожно, стараясь не задеть крыльями за изломанные, в острых камнях, стены, поднимались из Каньона. Президент Дорн, с абсолютно черными огромными крыльями, без проблесков каких-либо эмоций, ждал их наверху пропасти и, когда охранники положили Уш-ш-ша на край, пристально вгляделся в его мозг.

– Значит, она погибла? – задал Дорн показавшийся Уш-ш-шу бессмысленным вопрос. – Ты понимаешь, что втянул нас в конфликт с Землей, а, возможно, и с Векторатом Времени? – Он отдал приказ, и охранники снова опустились в пропасть, стараясь в переменчивом свете разыскать тело Аоллы.

– Как ты можешь думать об этом, Дорн? Неужели меня волнует этот конфликт? Зачем вы спасли меня? Я не хочу жить. – Крылья Уш-ш-ша были совсем серые от боли.

– Тебе нужно в клинику, Уш-ш-ш, – мягко сказал Дорн. – Тебе окажут помощь, и все забудется, поверь мне, можно пережить.

– Нет, – совсем тихо сказал Уш-ш-ш. – У нее на Земле ребенок. – Его затрясло.

– Не понимаю. – Дорн протянул к нему телепатические антенны, снова проникая в мозг и пытаясь понять, не сошел ли он с ума.

– Я не сошел с ума, – сам ответил Уш-ш-ш. – Когда мне удалось снять блоки, – он вспомнил, сколько боли причинил Аолле при этом и вздрогнул от ужаса того, что совершил, а Дорн окрасил крылья в желтый цвет укоризны. – Я отчетливо это видел в ее мозгу. Ребенок его и ее, только мне непонятно, как это может быть? Она никогда не была беременна?

– Это исключено. Я тоже не понимаю, но это легко выяснить, Лингану придется сказать. Не знаю только, зачем они скрывали. Как ты понял, ребенок родился давно?

– Достаточно, земных лет сорок, должно быть, но в памяти я видел его еще совсем маленьким, яркое воспоминание, сразу выплыло. Ребенок болел: она вошла в операционный зал и увидела его. Материнская любовь – очень сильное чувство. Ты знаешь, нельзя спутать ни с чем.

– Значит, так. – Крылья Дорна снова вернулись к черному цвету. – Поэтому ты не стал ее спасать? Понял, что не будет с тобой?

– Нет, зачем? Ты же видел, я потом долго ее искал, надеялся спасти, я же очень люблю ее, – Уш-ш-ш не смог сказать «любил», это причиняло слишком большую боль. – Сначала был шок, а потом – слишком поздно, а когда понял, что наделал, совсем расхотелось жить.

– Ты не врешь. – Дорн постоянно контролировал мозг Уш-ш-ша, была нужна правда.

– Зачем спасли? Это глупо, спасти, чтобы снова убить.

– Тебя никто не убьет, Уш-ш-ш.

– Не понимаю? – Цвет крыльев Уш-ш-ша слегка посветлел.

– Не за что, ты достаточно наказан. Какой смысл убить тебя, ее же это не вернет? По закону, Аолла – твоя жена, и все будет расценено как несчастный случай. В твоих действиях не было злого умысла, и ты не хотел ей вреда, просто стремился привести ваши отношения к обычным, нормальным, дорнским и получил шок. Твое бездействие легко объяснить болью, никто в Совете не проголосует за твое наказание, – уверенно закончил Дорн. Он позвал охранников, которые так и не смогли отыскать тело. Нужно было возвращаться и доставить Уш-ш-ша в клинику для лечения. Поиски Аоллы можно было продолжить и утром, теперь это не имело никакого значения. Охранники снова взяли присосками сеть, и понесли Уш-ш-ша, который после перенесенного шока не мог самостоятельно лететь.

Уже у самого города их нагнал один из членов Президентского Совета и сразу торопливо заговорил:

– Президент, вас срочно вызывают в клинику Бээ-ли.

– Зачем?

– Аоллу Вандерлит доставили туда в тяжелом состоянии, никто не знает, что делать.

Прежде чем ответить, Дорн поглядел на спавшего Уш-ш-ша.

– Как это может быть? Я точно знаю, что она разбилась в Каньоне.

– Ее принес Ули-и-и, без сознания, поэтому можно только предполагать. Он говорит, что увидел у себя дома чудовище, совсем небольшое, в красном. Оно возникло в углу комнаты из ничего, страшно его перепугав, а через несколько секунд трансформировалось в Аоллу Вандерлит. Она еще была в сознании, но, поставив блоки, тут же отключилась.

– Значит, она прошла через Многомерность, – констатировал Дорн. – Получается, ее тело и психика достигли третьего уровня сложности существ Многомерности.

– И сколько на Земле таких существ?

– Советников – еще пятеро, а вообще в Аль-Ришаде – больше шестидесяти тысяч.

– Вы хотели отказать в помощи планете, где в любом случае останется в живых такое огромное количество Вардов? Кстати, один из Советников – ее земной муж? Вы не боитесь, что он появится здесь?

– Это вы хотели отказать им в помощи, – возмутился Дорн и его крылья еще больше почернели от гнева. – Я уже устал объяснять, что это самая большая глупость, которую можно придумать, – отказать им в помощи! И дело вовсе не в моих хороших отношениях с Аоллой Вандерлит, а в слишком большой опасности отказа. У меня нет ни малейшего желания воевать ни с Землей, ни, тем более, с Советниками. – Перед ними развернулась панорама Бээ-ли – огромного города-клиники, с большим количеством белоснежных сфер, раскиданных в воздухе над поверхностью планеты. Дорна проводили в одну из сфер, куда поместили Аоллу. Она висела в огромной сети, и многочисленные трубочки протягивались со всех сторон к ее телу. Стояла полная тишина, можно было подумать, что Аолла мертва, но приборы не подтверждали этого. Врач сразу завис напротив Дорна.

– Мы подключили ее тело к аппаратуре, но большего сделать не можем, ее мозг закрыт, – пояснил он.

– Ваш диагноз? – спросил Дорн.

– Прогрессирующая психотравма. – Этот термин был понятен абсолютно всем телепатическим существам.

– Что делать?