Ни в коем случае не доставать телефон.
Чувствовал ли я себя правым или виноватым? Да ни черта подобного. Чувствовал только лишь неисправимую глупость всего происходящего.
Даже скулы сводило от омерзения.
Надо же – сбежал, хлопнув дверью! Как мальчишка, которому не дали денег на кино. Или на девчонок. Или на чипсы «Эстрелла» в кино с девчонками.
Что поделать? Я именно такой и есть. С альфа-самцом меня роднят только первые четыре буквы. А-л-ь-ф-онс, вот так. Котик на содержании.
В данный момент без гроша в кармане. В меркантильном московском аду.
Что же было мне делать, мой печальный ангел-хранитель? Пойти и удавиться? Убить себя об стену?
Или… все же позвонить ей?
«Не знаешь, что делать, – не делай ничего», – гласит известное правило летчиков. Кажется, его сформулировал Сент-Экзюпери. Ему самому оно помогло лишь частично. Его неизвестность оказалась слишком глубокой, чтобы из нее вынырнуть.
Так или иначе, шагов через сто (в белых штанах, по сырому Кутузовскому) правило сработало.
У меня зазвонил телефон. Энергично, по-рабочему, особым (рабочим) рингтоном – старый калифорнийский панк от Offspring:
My friend’s got a girlfriend and he hates that bitch…
– Алло, – сказал я. – Да, привет, Василий. Я уж и не ждал.
Бодрый перец в трубке только рассмеялся:
– Все ОК, дружище! Ты не поверишь, но для тебя есть новости. Конвертируемые, в конверте, вот именно… немного тоньше, чем ожидалось… в общем, не по телефону. Бери такси – и к нам, на Никитскую. Я тебя там встречу. Ты это… извини за прошлый раз. Ничего личного. Ты же понимаешь.
«Придется объясняться с таксистом, – подумал я. – Ну да ничего. Подождет у кафе».
Подумав так, я беззаботно улыбнулся.
Все это – херня. Альфа-самцу в белых брюках легко дают в кредит.
Спасибо Сент-Экзюпери. Маленький принц уже вырос и теперь имеет полное право поиметь целую планету.
ж., 19 л.
Гоооосподи, я и не представляла, что быть беременной – это такой ужас!
Во-первых, дорогой молескин, я и пяти минут не могу прожить, чтобы не смотаться в уборную, и называй меня, пожалуйста, теперь – туалетный утенок. Активный. Во-вторых, полчаса назад я блевала, дальше чем видела, удобно устроившись за круглой тумбой афиши. Почувствовала неладное я еще только усаживаясь в автобус. Как-то мне пахло все плохо, и было жарко, и дышать приходилось чуть не насильно. Ну и вот. Уже через пять минут (полет не нормальный) пришлось, расталкивая уважаемых пассажиров, мчать к выходу, что-то выразительно мыча на ходу. Это что же, мой дорогой дружочек, мне теперь можно только пешком, что ли, ходить? Далеко же я уйду!..
– Тебе бабушка какая-то старенькая звонила. Пока ты спал. Сказала, что какие-то лекарства получила.
– Я, кажется, просил никогда не брать мой телефон.
– Ну а что я поделаю, бл-дь?.. Он звонил, как подрезанный. Я и сказала-то только «алло, он спит…». А она про таблетки.
– Спасибо, любовь моя.
– А что за бабушка? Твоя мама, да?
– Безусловно, дорогая, как ты догадлива. Конечно, это моя мама. Особенно если учесть, что будучи в августе в Питере, мы с тобой навещали ее могилу.
– Ой, я забыла. Прости.
– Да о чем ты? Твоя милая непосредственность с каждым днем все милее и непосредственнее…
– Так кто звонил-то? Блин, трудно сказать, да?
– Полагаю, это моя тетка.
– Тетка? Что значит – тетка?
– Ну, я не знаю. Загляни в толковый словарь.
Сейчас только мимо пронеслась Барыня, прошипев сквозь зубы, что опаздывать на десять минут не позволительно никому, а особенно – мне, техническому персоналу.
Техническому персоналу, прикинь, да?!
Барыня явно задыхалась в новом костюме, разумеется, темно-зеленом, она других цветов просто не знает, ну разве что черный еще, так вот, костюмчик был ей мал размера на четыре. Крашеные волосы она закрутила какой-то фигой на затылке, а левый глаз накрасила ярче, чем правый. Постоянно одергивала тесный пиджак, удивляюсь, как он вообще не треснул и не разошелся по шву, а ноги на своих каблуках-ходулях она ставит как жирафиха-инвалид.
Иногда она меня поражает чем-то таким, не знаю, как правильно сказать. Вот говорят, что нельзя объять необъятное, а она может, думаю.
Недавно болтала с Танькой, рекламной менеджерицей, рассказывала ей прошлогоднюю историю с выносом мусора. Как-то я ходила выкидывать мусор, ненавижу выкидывать мусор, было темно. Поздняя осень, по-моему, что-то такое, ненастное и капюшон на голове. Подпрыгнула и забросила мешок в мусорный бак. Развернулась, чтобы отойти, и уткнулась головой прямо в грудь какого-то человека. Это был восточной внешности мужчина, наверное, красивый, часом позже выяснилось, что турок. Он ужасно плохо говорил по-русски, но мне даже понравилось, «маленький книг» – называл блокнот, например. Прикольно, правда, дорогой дневничок?
И вот он буквально восклицает: кофе. Сварю тебе кофе, у меня дома есть такой казан с раскаленный песок, только в ней я варю кофе, настоящий.
На самом деле – большой медный таз, на дне песок. Чуть розоватый почему-то. И он поставил таз на огонь и включил самую большую конфорку, турки оказались маленькие, очень маленькие, тоже медные, с длинными удобными ручками. Еще такая деревянная лопаточка для перемешивания песка, мне очень хотелось ею пошуровать там, в тазу, и построить куличик, не решилась.
Носился с этим кофе, все по правилам. Да, очень вкусно, сахара к нему не полагалось. Только холодная вода, но я выпросила кусочек. Выдал коричневый тростниковый. Не могу без сахара.
Вот, и мы выпили этот кофе, и холодную даже воду выпили, и он говорит: понимаешь, я человек глубоко религиозный. Я вот так просто не могу тебя любить. Я должен прочитать специальную молитву, чтобы ты сделалась моей временной женой. А уж потом все остальное.
Да пожалуйста, отвечаю удивленно, читай свою молитву. Он вышел в другую комнату, что-то там бормотал минут пять, вернулся очень довольный, все в порядке, говорит. Теперь Аллах в курсе всех моих дел и не возражает.
Да, а потом – мы уже из квартиры вышли, уже и лифт вызвали, он спохватился, схватил меня за руку, просто как в тисках сжал. Его смуглые пальцы на моем бледном запястье. Быстрее, говорит, быстрее, я должен кое-что сказать в присутствии свидетелей. И я понимаю, что это ему очень важно. Нашли какого-то бомжа в подворотне. Турок буквально расцвел, облегченно прикрыл глаза и пробормотал какое-то слово, три раза повторил. Это, объясняет, я дал тебе, как временной жене, развод.
Танька, понятное дело, интересуется: какое-такое слово? Я не помню этого слова, говорю. Довольно короткое. Тут выходит Барыня и произносит громко: «Талак. Талак. Талак».
Все знает, говорю же.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
