— Мэг, пойми… — Кинкейд крепко сжал ее руку, а она приблизила свое лицо к его лицу и поцеловала его в губы.

— Молчи, — прошептала она.

Кинкейд вздохнул и решил отложить на время свои попытки уговорить Мэг выйти за него замуж. Она практически ничего не рассказывала ему о своей прежней жизни, но по обрывкам фраз он догадывался, что семейная жизнь его любимой Мэг не была счастливой. Он знал, что ее муж и ребенок умерли, но при каких обстоятельствах? Значит, следует набраться терпения и ждать, пока она сама не поделится с ним своей тайной.

— Мэг, любимая моя… — нежно прошептал он.

Она приблизила к нему свое лицо и прочла в его горящем взгляде сильное желание. Обняв его за шею, Мэг прижалась к Кинкейду и стала целовать его в губы. Почувствовав у себя во рту его язык, она застонала от удовольствия. После долгого и пылкого поцелуя Кинкейд приподнял ее и посадил к себе на колени.

Странное чувство овладело Мэг. Ей на минуту показалось, что вокруг не существует никого, кроме ее любимого, и единственное, чего она сейчас желала, — быть с ним.

Кинкейд распахнул ее шерстяную накидку, расстегнул несколько пуговиц на ее платье и стал настойчиво ласкать ее грудь. Затем его рука скользнула под нижние юбки, и Мэг обожгла волна страсти.

Она сползла с его колен и опустилась на пол, увлекая Кинкейда за собой. Он стал пылко целовать ее глаза, щеки и лоб. По телу Мэг разлился жар, но она жаждала большего, не только страстных поцелуев. Она расстегнула его бриджи, теплой рукой скользнула внутрь, и он потерял обо всем представление. Он закрыл глаза, волны истомы пронзили его. Он поднял ее. Мэг поспешно задрала свои нижние юбки, борясь с ярдами ткани. Они оба были голодны и жаждали освобождения. Кинкейду удалось посадить ее на свое копье. Их тела ритмично задвигались вверх и вниз. Ритм достиг апогея. Он дрожал от страсти. Оба стонали в экстазе.

Мэг закричала, он последний раз прижался к ней, а затем опять опустил ее трепещущее тело к себе на колени. В жизни Кинкейда было много женщин, их имен он уже и не помнил, но ни с одной из них ему не было так хорошо, как с Мэг.

— Кинкейд! — тихо позвала Мэг. — О чем ты задумался?

Он улыбнулся и нежно прижался лицом к ее щеке.

— Мэг, любимая моя… — прошептал он.

Она поцеловала его в губы, и он почувствовал, какие они горячие и влажные. Неожиданно две слезинки пролились из ее широко раскрытых глаз и покатились по щекам.

— Мэг… — позвал Кинкейд и нежно смахнул слезинки. — Я очень люблю тебя, сердце мое.

В этот момент экипаж остановился, и кучер постучал им в дверь. Кинкейд едва успел застегнуть бриджи, а Мэг опустить нижние юбки. Дверь экипажа приоткрылась, и в проеме показалось лицо кучера.

Расплатившись с кучером, Кинкейд и Мэг забрали свои шерстяные накидки и, обнявшись, смеясь, зашагали по улице к дому мамаши Гудвин.

Мэг с нежностью и восторгом глядела на Кинкейда. Никогда в жизни у нее не было такого замечательного, наполненного радостью и любовью дня.

Поздно ночью Мэг и Кинкейд, уставшие после новых любовных утех, лежали тесно прижавшись друг к другу и делились впечатлениями о прошедшем дне.

У Кинкейда не выходила из головы настойчивая просьба Мэг увезти ее из Лондона как можно скорее, но на все его вопросы она лишь уклончиво отвечала, что ей просто хочется поскорее начать новую жизнь.

Кинкейд и сам был бы рад покинуть Лондон хоть сегодня, но у него оставались невыполненными несколько важных дел, и он не мог бросить их.

— Мэг? — Он ласково тронул ее за плечо. — Ты еще на заснула?

Она подняла голову и провела рукой по его груди.

— Нет, я не сплю.

— Послушай, дорогая… Ты хотела уехать из Лондона завтра, но, к сожалению, мы не сможем этого сделать ни завтра, ни в ближайшие дни.

Она приподнялась на локте.

— Но почему, Кинкейд? Разве у тебя в Лондоне есть какие-то важные дела?

Он немного помолчал.

— Я… не могу пока уехать. Некоторые обстоятельства не позволяют мне это сделать.

Мэг умоляюще заглянула в его глаза.

— Кинкейд, если тебе не хочется ехать в Америку, то мы придумаем какой-нибудь другой маршрут! На свете столько мест, где мы могли бы начать новую счастливую жизнь! Пожалуйста, дорогой, не лишай меня этой надежды!

Кинкейд взял руку Мэг в свою и стал разглядывать линии на ее ладони. Монти всегда утверждал, что по каждой из них можно прочитать прошлое и предсказать будущее, но он слова друга считал пустой выдумкой. Сейчас сожалел, что не знает значений линий ладони. А вдруг они подсказали бы ему что-то важное?

— Мэг, я не могу в ближайшее время покинуть Лондон, потому что у меня есть несколько обязательств, которые я должен выполнить.

Она внимательно посмотрела на него.

— Тебе их предстоит выполнить как Кинкейду? Джеймсу? Или капитану Скарлету?

— На этот вопрос мне трудно ответить, Мэг. Видишь ли… — Он немного замялся. — Я был не до конца откровенен с тобой…

— О чем ты?

Кинкейд вздохнул. Пришло время рассказать его любимой Мэг, что он не вор и не грабитель с большой дороги, а совершаемые им вместе с Монти набеги на кареты продиктованы не стремлением завладеть чужим имуществом, а желанием отомстить непорядочным и нечестным людям.

— Мэг, ты думаешь я действительно разбойник с большой дороги? — тихо спросил он.

Она пошутила:

— Ты, оказывается, так же невинен, как и грабители, которых суд отправляет на виселицу? Я правильно поняла тебя, капитан Скарлет? Разве меня бросили в тюрьму не как твою сообщницу?

Кинкейд задумчиво глядел в потолок на длинные причудливые тени от ярко горевшего огня в камине.

— Я останавливал кареты богатых не для того, чтобы разжиться их деньгами и драгоценностями, как полагает лорд главный судья.

Мэг придвинулась вплотную и попросила:

— Тогда, пожалуйста, расскажи мне обо всем.

— Ты не поверишь, но из этих денег я не взял себе ни шиллинга.

— В таком случае куда же исчезают они и драгоценности, отнятые у хозяев карет? — поинтересовалась Мэг. — Буквально на днях я читала в газетах, что неуловимый капитан Скарлет снова ограбил карету и отобрал у богатой леди очень дорогое сапфировое ожерелье. Газеты сообщили, что каждый камень в нем размером со среднюю сливу и стоит оно баснословные деньги. Так где же все это?

В голосе Мэг слышалось лишь любопытство.

Кинкейд, понимая, что Мэг не сердится на него, решил открыть ей свою тайну.

— Все отнятое у богачей я отдаю людям, живущим в беднейших районах Лондона — Уайтчепеле, Фисбери и Саутворке.

Мэг улыбнулась и прижалась к его щеке.

— Так ты современный Робин Гуд?

Кинкейд неожиданно смутился. Никогда в жизни он не мнил себя благородным рыцарем, а просто делал то, что считал справедливым.

— Никакой я не Робин Гуд, — пробормотал он.

— Скажи, а как ты выбираешь свои так называемые жертвы? — поинтересовалась Мэг. — Ведь, насколько я поняла, ты останавливаешь не все кареты подряд, а лишь избранные.

— У меня есть список имен богатых людей.

— Я догадалась об этом, — призналась Мэг. — Я поняла, что ты тщательно отбираешь жертв будущих ограблений.

Кинкейд встал с постели, подошел к столу и налил в стакан бренди, выпил и продолжил:

— Мы с Монти составили этот список в прошлом году, когда вернулись в Англию. И занесли туда имена тех, кто совершал преступления против своих соотечественников.

— Что ты имеешь в виду под словом «преступления»? — Мэг села на постели, опершись спиной на подушки.

— Эти люди занимали важные государственные посты, — объяснял Кинкейд. — Они лавировали между королем и парламентом, демонстрируя верность и тому и другому. Затем они окончательно переметнулись на сторону Кромвеля, предав короля и его сподвижников. Выгода была очевидна: они получали в награду за предательство огромные участки земли, скупали за бесценок поместья, конфискованные у сторонников короля.

Кинкейд налил еще бренди, и в его глазах полыхнула ярость.