– Вы все еще должны ему? – спросил Риккардо.

– Я выплатил все, до последней копейки… Но это еще не конец. По приказу моего хозяина, Роспиньи помогал мне. Но сейчас он женится на богатой девушке и с радостью ускользает в Рим. Вместо него назначен француз. Я неоднократно просил Си-Измаила освободить меня от обещания, но он только угрожает, косвенно угрожает, выдать меня мафии. Однако с уходом Роспиньи я вынужден был сделать активные шаги: по моему распоряжению на прошлой неделе в Марселе отказались принять груз.

– И вы полагаете, что он исполнит свою угрозу?

– Я знаю, чувствую, что за мной следят. – Холодная испарина выступила у него на лбу.

– Быть может, это ваше воображение?

– Нет, прошлой ночью я слышал крадущиеся шаги по лестнице, и лежал весь обливаясь потом, с револьвером в руке.

– Вчерашние шаги, во всяком случае, весьма невинного происхождения, – сказал Риккардо, – я спускался в кладовую, чтобы достать чего-нибудь поесть.

Сицио Скарфи помолчал, потом заговорил снова, печально улыбаясь:

– Заботят меня мои девочки, особенно малютка Аннунциата. Ей нужен защитник. – Он вопросительно посмотрел на Риккардо.

– О! Если бы что-нибудь случилось, я заботился бы о них обеих, как о родных сестрах, – сказал Риккардо.

Сицио нахмурился.

– У Аннунциаты хорошее приданое – отчего бы тебе не жениться на ней?

Риккардо смутился.

– Но… она так молода еще.

– Тем лучше! Ты воспитаешь ее как захочешь! Шестнадцать лет – самое время. Моя сестра вышла замуж четырнадцати и через год умерла от родов.

– Я еще не собираюсь жениться…

– Можно подумать, я предлагаю тебе жениться на обезьяне, на сморщенном павиане! Что у тебя в жилах, кровь или вода?

– У меня нет оснований предполагать, что она любит меня, – возразил Риккардо.

– Надеюсь, что не любит! Мы, слава богу, не англичане! Тебе придется научить ее любить. – Он подергал себя за ус. – Ты не влюблен ли в другую женщину?

– Нет, – ответил Риккардо.

Мабрука была частью безумной лунной ночи, она приходила к нему из царства сказки. С ней все у него кончено, так, по крайней мере, он думал сейчас.

– Значит, препятствий нет. Я передам тебе все дело целиком.

Риккардо не находил никакой подходящей отговорки. А в позе и в выражении лица человека, выжидающего ответа, было что-то, заставлявшее его согласиться.

– Вы слишком добры ко мне, – сказал он, наконец, – я постараюсь сделать ее счастливой.

Сицио облегченно вздохнул и поднялся с места.

– Я одного только не понимаю, – остановил его уже в дверях Риккардо, – почему Си-Измаил не перевозит этот груз на собственной яхте?

– Он раньше так и делал, но он на подозрении. Это стало опасно, в особенности во время восстания в Марокко. Думаю, что взрывчатые вещества, которые мы перевозили для него, направлялись вглубь страны, но каким способом – понятия не имею.

На этом закончился их разговор. «Вот и разъяснение загадочной записки Мабруки», – подумал Риккардо. А он пользовался гостеприимством Си-Измаила! Был у него не далее как вчера. Си-Измаил, очевидно, готовит в его лице запасную тетиву, на случай если старая не выдержит.

Риккардо много передумал этой ночью, лежа в постели. Какую роль играет во всем этом Мабрука? Была ли она искренна, предостерегая его, или расставляла ловушку?

Сирокко больше не дул, и над белыми крышами и куполами арабского квартала снова сияло безоблачное голубое небо. Предвидя, что день будет знойный, Джованни решил выехать в Эль-Хатеру рано поутру; ему хотелось поскорее вернуться к своей работе. Ему писали о тех чудесах, которые каждый день неохотно уступала земля. Его должен был сопровождать Джузеппе, который, благодаря своим разнообразным талантам, мог быть одновременно шофером, поваром, лакеем и сотрудником-археологом. Джоконда дала Джованни письмо к мадам Перье, хозяйке одного из двух керуанских отелей, с которой она была в дружеских отношениях, и, несмотря на уверения Джованни, что его палатка защищает от дождя лучше любого отеля, взяла с него слово, что в плохую погоду он будет ночевать в городе. Джованни, в свою очередь, заручился обещанием, что они в скором времени навестят его в Керуане и осмотрят раскопки в Эль-Хатере.

После обеда – гость их уже уехал – Сицио Скарфи, оторвавшись от своей газеты, подозвал к себе Аннунциату, уже выходившую из комнаты вместе с сестрой.

– Погоди минутку! Мне надо поговорить с тобой!

– В чем дело? – спросила она, присаживаясь на ручку его кресла. – Ты снова будешь бранить меня, папа? Ты такой сердитый последнее время, что я просто не выношу тебя!

– Ах, котенок! Разве я плохо обращаюсь с тобой?

– Ты со мной никогда плохо не обращаешься, papa mio! И я крепко, крепко люблю тебя, – она обвила его шею руками.

– Мне нездоровится последнее время, я посоветуюсь с доктором. Но пока мне надо сказать тебе кое-что важное.

– Я знаю, что ты хочешь сказать.

– Ты не можешь знать, котенок.

– А вот знаю! Ты хочешь, чтобы я вышла замуж за Риккардо.

Дипломатический подход отца пропал даром.

– Я… хочу?

– Да. – Она вспыхнула.

– Дорогая! Дорогая! Как это пришло тебе в голову? Риккардо объяснился с тобой!

– Ни слова не говорил. Но я не слепа. Ты еще до его приезда решил, что он должен жениться на мне. О! И до чего я была сердита!

Отец нахмурился.

– Какой вздор ты болтаешь!

– Вовсе не вздор! Вы с Джокондой думали, что я ничего не понимаю. Ты решил, что к Риккардо перейдет дело, и я в придачу, вместе со счетными книгами и отчетами!..

– Замолчи! – сердито крикнул отец.

Она упрямо вскинула головкой.

– Почему бы Риккардо не жениться на Джоконде?

– Риккардо любит тебя.

– Риккардо любит меня? Ох! Я прекрасно знаю, как выглядит влюбленный! Не говори мне этого! Будто у меня нет глаз!

Сицио Скарфи покраснел.

– Аннунциата, что за речи! В мое время скромные молодые девушки…

– Времена меняются, папа! Риккардо не любит меня, и я не хочу переходить к нему заодно с обстановкой конторы.

Неожиданное сопротивление рассердило Сицио Скарфи, но он взял себя в руки и сказал спокойным тоном:

– Не будь дурочкой! Риккардо красив. Все девушки Туниса будут завидовать тебе. Вы привязаны друг к другу, а любовь в реальной жизни ни к чему.

Аннунциата молчала. Из-под опущенных черных ресниц выкатились две крупные слезы. Сицио Скарфи женских слез не выносил никогда.

– Если так – уходи! – с горечью крикнул он ей. – Оставь, оставь меня! Слышишь? Но когда-нибудь ты пожалеешь, что отказалась исполнить мою просьбу.

Она соскользнула с ручки кресла, испуганная его тоном.

– Уйди, – повторил он. – Все вы, женщины, одинаковы! Я ни от одной не видал ничего хорошего!

Аннунциата в ужасе смотрела на отца; она никогда не видала его таким. Она выбежала из комнаты, бросилась к Джоконде, упала ей на шею и зарыдала. Джоконда ласково гладила ее по голове и успокаивала, но ни о чем не расспрашивала. И Аннунциата впервые в жизни не поделилась с сестрой своим горем.

– Риккардо, – сказал в тот же день вечером Сицио Скарфи племяннику. – В нашем доме есть два несмышленыша. Ты утверждаешь, будто Аннунциата не любит тебя, Аннунциата утверждает, будто ты не любишь ее. Да и я хорош! Вместо того чтобы настоять на своем, согласился выждать… В отношении тебя это разницы не составит, я сделаю для тебя все то, что собирался сделать. Но, Риккардо, она стоит того, чтобы добиваться ее любви. Она вся в мать. Бывают женщины, с которыми нужно обращаться осторожно. Не повтори моей ошибки, Риккардо! Не повтори!

Риккардо стал с любопытством присматриваться к своей кузине. До сих пор он видел в ней лишь красивого живого ребенка. Ее поведение в данном вопросе побудило его взглянуть на нее другими глазами. Мало того, она стала обращаться с ним с большой холодностью и сдержанностью. Он не знал, чем объяснить себе ее явную враждебность.