Без дальнейших препирательств Йэн повел Мэри через парк к роще.

Она шла молча. Войдя в рощу, Йэн остановился.

— Мэри, я не совсем представляю, как мы попали в этот тупик, но от всего сердца хочу преодолеть наши разногласия. Я надеялся, что нам это удалось, но ошибся. Скажи, наконец, в силах ли я что-то сделать.

— Мне нелегко говорить, но я скажу. Я пыталась понять, как тяжело тебе находиться рядом с ней и подавлять свои чувства. Я сознаю, что ты не любил меня, что все это время ты любил ее, но я не могу…

Йэн изумленно вздохнул.

— Любил — кого? О чем ты говоришь?.. Мэри вгляделась в лицо мужа и, явно озадаченная, нахмурилась.

— Твою кузину, Барбару!

— А при чем здесь Барбара? Если бы я любил ее, я бы на ней женился.

— Но она сказала… У тебя роман с ней, не так ли? — И Мэри покраснела до корней волос.

Йэн расхохотался.

— Роман! С Барбарой! Боже мой, Мэри, если бы я хотел завести интрижку — а у меня нет, уверяю тебя, такого желания, — я бы не обратился за этим к своей кузине. Она… ну… не привлекает меня в этом плане, и никогда не привлекала!..

Мэри обвиняюще ткнула в него пальцем.

— Но ты повсюду ездил с ней! И в ту ночь, когда меня пытались столкнуть с лестницы, ты был с ней в халате… — Ее румянец стал еще гуще.

— Я не был с ней ночью! Как тебе это могло прийти в голову? А относительно того, что я везде бывал с ней, так у меня просто много дел в поместье, и она иногда просила подвезти ее. Мэри, откуда эта безумная мысль, что я был с ней в ту ночь, когда ты… упала?

— Она сама мне сказала.

— Она сказала тебе, что мы были вместе? Мэри засомневалась.

— Нет. Она сказала, что ты помогал ей с домашними счетами.

Йэн согласно кивнул.

— Это правда! Я помогал ей. Но это было гораздо раньше, вечером, и, клянусь, я был полностью одет, как и всегда, когда бываю в ее обществе. Здесь явно какое-то недоразумение. Господи, Мэри, подумать только, что это разделило нас! Я так нуждался в тебе!

— Но…

Мэри долго смотрела в лицо Йэна, затем отвернулась, закрыв глаза рукой, словно не желая его видеть.

— О, Мэри, — хрипло прошептал он. — Неужели мы позволим этому недоразумению и дальше стоять между нами?

Их глаза снова встретились. Лес, словно замер вокруг, как будто сама природа почувствовала напряжение между мужчиной и женщиной.

— Йэн…

Когда их губы встретились, Мэри поцеловала его с такой страстью, что Йэну от желания стало больно. Ее рука запуталась в его волосах, голова чуть наклонилась, губы приоткрылись, язык столкнулся с его языком.

Мэри вся горела как в лихорадке, и Йэн в который раз мысленно поблагодарил Бога за то, что нашел эту женщину.

Когда Йэн уложил ее на мягкий ковер из мха и травы, Мэри притянула его к себе, подняла голову, пылко целуя, с удивительной ловкостью начала расстегивать его сорочку. Вскоре его широкая грудь обнажилась под ее жадными руками.

И Йэн не терял времени, уничтожая барьеры между ними. Ее юбки взлетели на бедра, ноющие от желания груди обнажились. Его взгляд согревал сильнее, чем солнечный свет, проникающий сквозь листву и окутывающий ее дрожащее тело.

Они ласкали друг друга, и Мэри изгибалась в его руках, отзываясь на нежные, умелые прикосновения — словно свежий мед растекался по ее телу. Она бессознательно раздвинула ноги, желая быть как можно ближе к нему, и опустила руку, пытаясь расстегнуть его брюки.

— Йэн, помоги мне, — в отчаянии прошептала она.

И вскоре его освобожденная плоть скользнула в ее ладонь, затвердев от одного ее прикосновения. Йэн на секунду отстранился, скинул брюки и ее панталоны. Обнаженная, Мэри снова притянула мужа к себе, отчаянно желая закончить эту сладкую пытку, и восторженно вскрикнула, когда он вошел в нее.

И больше она не слышала и не ощущала вокруг ничего, кроме жаркого дыхания Йэна. Совершенно затерялась в восхитительном напряжении, разрастающемся и словно взрывающемся на краю вечности и перетекающем в блаженство…

Мэри лежала под восхитительной тяжестью мужа, чувствуя, как постепенно утихает пульсирующий восторг и ее тело приобретает необъяснимую легкость. Она открыла глаза, увидела над собой его лицо, темные глаза, еще более ласковые, чем прежде. Глубокая печаль наполнила ее. Искусный любовник, нежный и заботливый, он не был способен на более глубокие чувства.

Может, он и верен ей, но никогда не сможет полюбить ее! Его сердце, ожесточенное холодностью отца, надежно заперто в груди.

А она? Помоги ей Бог, она, как ни сопротивлялась, все-таки полюбила его. Любила его привычку в замешательстве ерошит свои темные волосы. Любила его страсть к лошадям и почти отцовскую гордость за них. Она любила упорство, с которым он перенимал бразды правления поместьем. Любила мальчишескую досаду, которую иногда замечала в нем. Особенно же любила то блаженство, которое испытывала в его объятиях.

Как и когда это случилось, Мэри не знала.

— Мэри, ты так прекрасна!..

Она закрыла глаза, злясь на себя за желание, охватившее ее даже от такой малости… и так скоро — после того, как искусные любовные ласки Йэна должны бы были насытить ее.

— Моя дорогая, ты не представляешь, как я сожалею о том, что должен сказать. Особенно это тяжело теперь, когда мы помирились…

Мэри оцепенела, уставившись на кружевной лиственный навес над головой.

— Видишь ли, я должен уехать на два дня.

Она перевела взгляд на его лицо.

— Уехать?..

Йэн кивнул, продолжая ласкать ее обнаженную грудь.

— Да, неотложное дело. — Он замер, увидев странное выражение ее глаз. — Уверяю тебя, Мэри, я не могу отменить поездку. Отец, наконец, стал пользоваться моей помощью в управлении поместьем. Я должен выполнять свои обязательства, несмотря на более… приятные развлечения.

Так вот чем она для него является! Приятным развлечением! На глаза навернулись жалящие слезы. Нет, она ни за что не прольет их!

— Мэри, поверь мне, я очень не хочу ехать! — В глазах Йэна светилось раскаяние.

— Я понимаю… — ответила она, но главным для нее было другое: Йэн знал о том, что уезжает, до того, как привел ее сюда и занялся с ней любовью.

Он наклонился и поцеловал ее, и Мэри почувствовала, что отвечает на его поцелуй, несмотря на ноющую боль в сердце.

Йэн чуть отстранился.

— К несчастью, экипаж уже ждет меня. Я как раз шел готовиться к поездке, когда встретил тебя. — Он умолк и с сожалением покачал головой. — Ты ведь понимаешь, Мэри, я и подумать не мог, что все закончится вот так. Я просто хотел поговорить с тобой.

Мэри села и начала приводить в порядок свою одежду.

— Я верю, что ты не планировал это, Йэн.

— Мэри, подожди! — Он взял ее за руки, заставляя смотреть в свои глаза. — Прежде чем мы уйдем отсюда, я должен убедить тебя: больше всего на свете я хотел бы остаться здесь, с тобой!

Мэри отказывалась смотреть на него и молчала. Ей нечего было сказать. Когда она стала застегивать лиф платья, Йэн остановил ее:

— Позволь мне!

— Нет!

Йэн отвернулся, мрачно сжав губы.

Так же молча, они пошли к дому. Мэри еле передвигала подкашивающиеся ноги. Йэн, казалось, весь ушел в какие-то свои, явно невеселые мысли.

Они вошли в дверь, ведущую в зимний сад, и Йэн остановился и посмотрел на жену.

— Мэри, не сердись на меня. Я не могу отложить эту поездку, как бы ни хотел это сделать.

— Почему я должна сердиться, милорд? Вы вели себя точно так, как всегда.

Йэн притянул ее в свои объятия и прижался губами к ее губам. Только когда ее ослабевшие колени чуть не подогнулись, Йэн отстранился.

— Ты сводишь меня с ума, Мэри Синклер! Подумай об этом, пока меня не будет.

Усилием воли Мэри заставила себя оторваться от мужа и, взглянув поверх его плеча, увидела Барбару, только что вошедшую в зимний сад из главного коридора. Заметив обнявшуюся пару, Барбара оцепенела, лицо ее побелело. Придя в себя, Барбара резко развернулась и поспешно удалилась.