— Я не желаю сидеть в темноте, — объяснила Мэри вошедшей кузине.

Высоко подняв брови, Барбара подошла к самому дивану.

— Как вы смеете нарушать распоряжения дяди Малькольма?

На помощь Мэри пришел сам Малькольм Синклер, вошедший в гостиную как раз в эту самую минуту.

— Благодарю за защиту, Барбара, но полагаю, что в этом случае я сделаю исключение. Мэри может открывать шторы, если желает.

Барбара с изумлением уставилась на графа.

— Но…

— Никаких «но». Мэри вольна делать все, что поможет ей быстрее выздороветь. Она проявила мужество, каким остальные члены семьи могут гордиться.

— Как пожелаете, дядя Малькольм. Я просто не хотела расстраивать вас. Извините меня, я должна проследить за обедом. — И Барбара вышла из комнаты, не оглянувшись. Ее спина была такой же прямой, как спинки стульев в парадной столовой.

Малькольм обвел печальным взглядом мебель, ковры, часы на каминной полке.

— Я не заходил в эту комнату много лет.

— Но почему?..

— Моя жена обставила ее незадолго до смерти. Она умерла в родах, дав жизнь Йэну. Я иногда приходил сюда, вспоминал нашу жизнь, но это было до того, как наш сын Малькольм… — Лицо старика посерело, вытянулось от скорби.

— Это был несчастный случай, — тихо сказала Мэри.

Старик кивнул.

— Да. В тот день свет и радость покинули мой дом.

Мэри вздрогнула. Боже милостивый! Неудивительно, что Йэн страдает, не в силах забыть прошлое.

— Но как же Йэн? Ведь он ваш сын! Вы несли ответственность за него.

Старик покачал головой. Его спина распрямилась и застыла.

— Из-за него умерли два человека, которых я любил больше всего в этом мире. Мне нечего было дать ему.

Хриплый вздох раздался от дверей. Там стоял Йэн, с лицом таким же белым, как его батистовая сорочка. Заметив сына, граф побледнел не меньше его.

Не говоря ни слова, Йэн подошел к дивану, осторожно положил книги на стол. Мужчины обменялись одним долгим взглядом. Затем Йэн вышел.

И это неудивительно, думала Мэри, глядя вслед мужу. Неудивительно, что он не умеет любить. Никто не любил его. Малькольм Синклер позволил горю затмить все остальное в своей жизни. Как ни жалеет он об этом теперь, может ли затянуться такая рана? Йэн с детства вынужден был в одиночестве справляться со своими потерями.

— Йэн нуждался в вас. Вам решать, будет ли это продолжаться, милорд.

Граф лишь покачал головой.

— Боюсь, что когда-то это было правдой. Но не теперь. Йэн — взрослый мужчина и больше не нуждается в моем внимании, да и не хочет его. Слишком много лет и слишком много обид с обеих сторон. — Его голос прервался. — Я понимаю, что вы пытаетесь помочь, и лишь из уважения к тому, что вы спасли ребенка, я терплю эту попытку вмешательства, но она будет последней. — Он помолчал. — Моя жена была очень похожа на вас — смелая, искренняя… но она умерла и предоставила нас, суровых мужчин, самим себе. И нам уже ничто не поможет.

Йэн гнал белого жеребца по пастбищам. Он уже несколько дней доводил себя до полного изнеможения. Только так он мог хоть немного совладать с болью, угрожавшей полностью затопить его.

Йэн пришпорил коня, и тот с энтузиазмом прибавил скорость. В любое другое время Йэн испытал бы наслаждение, ведь он давно догадывался о скрытых возможностях этого жеребца. Если и дальше уделять ему столько же сил и времени, то можно будет доверять ему не меньше, чем Бальтазару.

В эти дни Йэн оставлял лошадей только для того, чтобы выполнить обещание, данное Мэри: переносить ее, куда бы она ни захотела. Втайне от жены он проинструктировал Франсис посылать за ним в любое время. Девушка восприняла это как проявление любви с его стороны, так как заговорщицки улыбнулась и затем охотно выполняла его волю.

Отчуждение Мэри, отклонение попыток примирения задевали Йэна. Он помнил ее сочувственный взгляд, когда случайно услышал слова отца. Но не сочувствия он хотел от нее. Йэн не нуждался в ее сочувствии.

Мэри полулежала на диване, забыв о книге на коленях.

В комнату вошла Франсис, и Мэри обрадовалась возможности отвлечься.

— Леди Мэри, к вам пришла Эмма Смит, мать маленького Тома.

Мэри села прямее и улыбнулась. Хоть она еще не могла ходить, движения уже не вызывали у нее такой боли, как вначале.

— Пожалуйста, приведи ее.

Франсис поспешила из комнаты и вскоре вернулась с женщиной, одетой в домотканую одежду, чистую, аккуратно чиненную. Ребенок, цеплявшийся за ее юбки, был одет так же опрятно.

Франсис официально объявила гостей:

— Миссис Эмма Смит и юный Том Смит, миледи.

Малыш выглянул из-за материнских юбок, и Мэри увидела, что опасное приключение не оставило неприятных последствий: его круглые щечки полыхали здоровым румянцем, широко раскрытые глаза смотрели на Мэри и окружающую обстановку с детским любопытством.

— Миссис Смит, как приятно, что вы пришли.

Эмма Смит почтительно присела в реверансе.

— Благодарю вас, миледи.

Мэри указала на стул рядом с собой:

— Пожалуйста, присаживайтесь.

Эмма нерешительно присела, обняв за плечи сына, прислонившегося к подлокотнику кресла, и с уважением и некоторой нервозностью сказала:

— Я пришла потому, что хотела лично поблагодарить вас, миледи, выразить свою безмерную благодарность за то, что вы сделали для моего ребенка. Моя семья и все жители деревни счастливы, что лорд Йэн нашел себе такую добрую и смелую жену. Мы надеемся, что вы будете жить вместе долго и счастливо и скоро у вас будут свои дети. — И Эмма Смит чуть крепче обняла сына.

— Я не сделала ничего особенного, — ответила Мэри, краснея.

— Но, миледи, вы же могли разбиться. И так поранились!

Мэри пожала плечами.

— Благодарю вас, я быстро выздоравливаю. Ничего непоправимого со мной не случилось. Франсис, попроси, пожалуйста, приготовить нам чай.

Когда горничная покинула комнату, Эмма Смит встала.

— Миледи, в этом нет нужды. Мы с Томом пришли только поблагодарить вас.

Мэри жестом попросила ее сесть.

— Я делаю это не из чувства долга, я искренне рада вашей компании. Пожалуйста, сядьте. Я давно хотела познакомиться с деревенскими женщинами, но, к несчастью, пока совершенно не могу передвигаться. Я была бы очень благодарна вам, если бы вы остались к чаю.

— Миледи, я не должна. Это неправильно!..

От дверей раздался голос Малькольма Синклера:

— Миссис Смит, вы непременно должны остаться к чаю! Я настаиваю на этом.

Граф вошел в комнату и подвинул стул к дивану.

Мэри приветливо улыбнулась старику. В последние дни граф частенько захаживал к Мэри в гостиную к пятичасовому чаю.

Эмма присела в реверансе.

— Добрый день, милорд.

— Садитесь, садитесь. — Малькольм махнул рукой на ее стул и взглянул на ребенка. — Это тот самый молодой человек, из-за которого столько волнений?

Мальчик огромными глазами смотрел на безупречно одетого и обычно сурового джентльмена. Ласковый тон графа поражал.

Появление Франсис и лакея с тяжелым чайным подносом прервало беседу. По указанию горничной лакей поставил поднос на низкий столик перед диваном.

— Благодарю, Франсис, — сказала Мэри и кивнула лакею: — Спасибо, Чарльз.

Мэри стала разливать чай. Она уже знала, что Малькольм любит чай с молоком и тремя ложечками сахара. Граф взял у нее чашку и кивком выразил благодарность. Затем Мэри передала чашку Эмме, смешала чай малыша с молоком. Том с интересом разглядывал пирожные.

Мэри взяла одну из тонких фарфоровых тарелочек и взглянула на мать.

— Можно ему пирожное?

— Да, но только одно.

Мальчику это явно не понравилось, но он ни словом не выразил протест. Чем больше Мэри наблюдала за этой женщиной и ее ребенком, тем больше они нравились ей. Эмма прививала малышу хорошие манеры. Было бы приятно продолжить это знакомство, хорошо бы вообще встретиться с остальными жителями деревни. Мэри с нетерпением ждала того дня, когда больная нога позволит ей передвигаться. Возможно, принося пользу кому-то, она сможет отвлечься от несчастий своего брака.