Стараясь не показать, как прекрасно она понимает, на что намекает Шон, Сирил дружелюбно улыбнулась — и только.

— Ну, тогда она стюардесса! — не унимался Мэтт.

Прежде чем Сирил успела посетовать, что Мэтт подходит к ней с весьма шаблонными мерками, перед ними выросла официантка и поставила на стол салат.

— Боюсь, у нас не хватит перерыва на еще один десяток попыток, Мэтт, — снизошла она. — Я готова сейчас слона слопать, а потому прекращаю турнир и объявляю: я — коммерческий художник.

С минуту она сосредоточенно ела, а потом, заморив червячка, повернула голову к Мэтту:

— Где вы преподаете?

— В одном из колледжей округа Ориндж. Всю эту четверть — по вечерам, почему, собственно, и оказался среди присяжных. В будущем году я стану школьным инспектором и смогу другим учителям и детям сказать, что честно исполнил свой гражданский долг. — Мэтт улыбнулся. — Кроме того, — не стану отрицать, — быть присяжным доходнее, чем преподавать в колледже.

Шон издал сочный басовитый смешок, очаровавший Сирил еще в зале.

— Вы это про те несчастные двадцать пять баксов, которые мы получаем за каждое заседание?

— Ну, в сумме получается не так уж мало, а потом плотник, конечно, имеет больше возможностей подзаработать, чем преподаватель колледжа. Кстати, для вас эта неделя заседаний не обернется ведь прорехой в бюджете?

— Не-ет, наша компания к каждому работнику подходит индивидуально, так что я ровным счетом ничего не теряю, — неторопливо отозвался Шон, не спуская глаз с Сирил, и откинулся в кресле, позволяя официантке забрать со стола посуду и поставить кофе.

В этот момент Сирил почувствовала прикосновение его большой, твердой как камень ноги. Первой мыслью было: случайность. Но когда официантка перешла к ней, а носок кожаного ботинка продолжал поддевать подъем ее ноги, совершая при этом некое ласкающее движение, Сирил доняла, что не спит и не бредит.

Стараясь держаться как можно небрежнее, Сирил элегантно подвинулась, подобрала под себя ноги и, мстя Шону Стивенсу за его неслыханный, оскорбительный моветон, обратила всю силу своего обаяния на бедного, недалекого и доверчивого Матиаса Тернера.

— Кстати, Мэтт, какое интересное совпадение! Мой отец тоже был учителем рисования в колледже и работал там тридцать лет, — еле слышно прошелестела она на ухо Мэтту.

Она подчеркнуто игнорировала присутствие рядом с собой загорелого титана, притворившись, что целиком ушла в беседу с учителем.

Шон сидел и не знал, что ему теперь делать. Конечно, эта мальчишески нелепая выходка с играми под столом — далеко не поступок джентльмена, но он никогда раньше и не оказывался в такой ситуации. А что еще хуже: чем больше он смотрел на Сирил — тем больше убеждался, что она именно та единственная, которая ему нужна.

Жизнерадостная и красивая, умная и нежная… Что еще нужно мужчине? Ничего. Вот только бы этот Мэтт здесь не околачивался и не путался под ногами… То, что это чучело гороховое горит энтузиазмом, — полбеды: хуже то, что Сирил, кажется, увлечена им ничуть не меньше.

Что это — месть Фортуны? Мать не раз предупреждала, что он еще заплатит за те девичьи сердца, которые беззаботно разбивал в бытность старшеклассником. Да, если быть честным, он сполна пользовался тогда своей выигрышной внешностью… Но ведь это была беспечная жестокость подростка, не более того!

А став взрослым, он был добр и внимателен к родителям и вообще к старшим. Он любил детей, собак… и женщин — особенно тех, что обращались с ним как с каким-нибудь Квазимодо. Другое дело: что он не припомнит, когда в последний раз женщина так откровенно пренебрегала им.

Но даже если это и Божья кара, Шон не собирался сдаваться без боя. Хочет Сирил того или нет, но она заметит его присутствие рядом!

В разгар своего затянувшегося обмена двусмысленностями с Мэттом Сирил, вздрогнув, ощутила железные пальцы на своем колене. Как ни шевелила она ногой, — стряхнуть ладонь Шона или помешать его большому пальцу ласкать ее бедро не удавалось.

Разумеется, устраивать сцену она не собиралась: к двадцати семи годам за плечами у нее был богатый опыт обращения с такими зарвавшимися молодчиками. Все так же оживленно беседуя с учителем, она приподняла свободную ногу и с размаху вонзила острый каблук в ступню Шона.

Прошло несколько мгновений — и Сирил с изумлением констатировала, что ее контрудар не произвел ни малейшего впечатления на оппонента. И лишь когда она уже собралась капитулировать и покинуть ресторан, с губ его слетел смешок, после чего рука Шона, напоследок пожав ей колено, тихо вернулась на свое исходное место за столом.

Сирил тут же убрала каблук с его ступни и спрятала торжествующую ухмылку, пригубив бокал с водой.

Мэтт явно не догадывался о протекавшей под столом схватке, но вдруг спохватился, что за столом их как-никак трое, и бросился извиняться:

— Боже, Стивенс, я как всегда вошел в раж и позабыл обо всем на свете! Вам надо было остановить меня. Учителя, когда дорвутся до слушателя, становятся просто невменяемыми! Я вовсе не думал игнорировать вас! — пылко воскликнул он, не сводя, впрочем, преданного взгляда с Сирил.

— Все в порядке, Тернер. Лучше оставаться незамеченным, чем получать шпильки в ногу. — Шон высокомерно усмехнулся, глядя в недоуменное лицо учителя.

При виде чарующих ямочек на его щеках Сирил тихонько застонала.

Шон тем временем взглянул на часы и присвистнул.

— Ничего себе! Когда от души веселишься, время летит со скоростью света, — он подмигнул Сирил. — Ребята, у нас всего пять минут, чтобы добежать до здания суда!

Движением руки он подозвал официантку, чтобы рассчитаться за всех, и пресек протесты товарищей по обеду.

Торопясь за устремившимися вперед мужчинами, Сирил поблагодарила свои длинные ноги. Она бросила взгляд на Шона — тот шагал легко и непринужденно, словно никуда не спешил. У него вообще была на редкость грациозная походка для человека его роста и комплекции. «Лев в пустыне… Хищник, охотящийся скрадом…» — подумала Сирил и тут же покраснела при мысли о том, кто может оказаться его очередной жертвой.

Тихий стон отчаяния и разочарования вырвался у Сирил, когда вошла судья и пристав разрешил присутствующим сесть.

— С вами все в порядке? — прорвался в сознание Сирил озабоченный голос мистера Барроу.

— Вам дурно? — снова спросил он, торопливо подхватывая ее под локоть и помогая сесть.

— Все в порядке! — живо заверила Сирил толстяка, сжимая пальцами очередную свернутую записку. — Просто мне пришлось пробежать целый квартал, чтобы успеть к открытию заседания.

Последние слова она произнесла шепотом, потому что адвокат ответчика приступил к перекрестному допросу Джеймса Роберта Говарда.

Разумеется, все было далеко не в порядке. Сирил пребывала в полном замешательстве, более того — чувствовала себя расстроенной. Едва она сузила круг своих корреспондентов-воздыхателей до двух сегодняшних сотрапезников, втайне надеясь, что автор посланий — один из них, и втайне страшась, что им может оказаться другой, как все опять приходилось начинать с нуля. При входе в зал Шон и Мэтт галантно пропустили ее вперед, и когда она приблизилась к своему креслу, записка уже мирно и терпеливо ожидала ее появления.

Наплевав на свой гражданский долг и правила хорошего тона, Сирил, не мудрствуя лукаво, развернула сложенную прямоугольником бумажку. Почерк на этот раз показался ей не столь безупречным — очевидно, автор писал свое послание в спешке, — но страстность, поэтическая сила строк по-прежнему била в цель.

Сирил сидела оглушенная, объятая вихрем мыслей и чувств. Это было уже слишком! Ею вдруг овладело страшное раздражение.