Вечером Сара устроилась почитать Эмму Робертс [39], которая совершила путешествие в Индию сорок лет назад и стала редактором «Ориентал обсервер». А устав от описаний мечетей и куполов, сияющих на солнце, виновато взглянула на пустые страницы новой записной книжки. Однако открыла не ее, а замочек шкатулки, в которой лежало ее самое главное богатство.
Глава 28
Вкусив сладость одиночества и сладость успокоения, освобождается от страха и от греха тот, кто вкушает сладость блаженства дхаммы.
Будда. Дхаммапада.
Перевод В. Н. Топорова
Последняя часть путешествия в Бенарес позволила Саре еще раз все обдумать. Дни проходили медленно, пока поезд из Бомбея пересекал Северную Индию, и взгляд Сары часто обращался к бегущему за окном пейзажу. Водяные животные с длинными рогами в мангровых болотах; женщины в ярких сари, идущие по светло-желтым пшеничным полям. Иногда она обращалась к книге Эммы Робертс или прочитывала небольшие куски из писем Лили, стараясь растянуть их на возможно более долгое время. По мере того как Сара приближалась к Бенаресу, откуда так и не возвратилась Лили, ощущение одиночества усиливалось. Сара рассчитывала, что она может узнать обстоятельства смерти миссис Коречной, ведь все официальные документы были отосланы родителям Лили, доктору и миссис Холл, которых Сара никогда не встречала. Марта сказала, что мать Лили несколько раз навещала ее после смерти дочери, но так и не признала существования особых отношений между Лили и ее экономкой. Быть может, то, что Лили наделила Марту правом распоряжаться своим имуществом, вызвало недовольство ее матери или нежелание Лили возвращаться в родительский дом после смерти мужа стало последней каплей, переполнившей чашу терпения ее родителей.
Живость и яркость писем миссис Коречной позволили Саре представить себе, что ее ждет во дворце. Она уже ощущала гипнотическое воздействие Индии. Мимо проносились бесконечные, обесцвеченные ярким солнцем ландшафты, короткий караван верблюдов и садящееся за ним ослепительное солнце; кокосовые плантации, дикая свинья с загнутыми клыками и ворон, устроившийся у нее на спине; группа сидящих под деревом сплетничающих женщин, что-то плетущих из тростника. Когда они приближались к Бенаресу, Сара достала еще одну страничку из шкатулки.
«Здесь люди не стыдятся ходить босыми, и подошвы моих ног ощущают изумительную прохладу гладкого камня. Если я пожелаю, то слуга будет обмахивать меня большим опахалом, сделанным из тростника, но я отказалась от его услуг, чтобы не чувствовать себя похожей на английских леди, которых видела на базаре. Эти женщины непрестанно жалуются на жару и шум и отказываются сделать хотя бы шаг, если рядом с ними нет парочки слуг.
Я уже несколько недель пробыла гостьей махараджи Бенареса, но так и не познакомилась с хозяином. Сначала мне это казалось странным, пока я не узнала, что принц вместе со свитой отправился в северные горы, чтобы проинспектировать чайные плантации и поохотиться на тигров. Несколько дней назад он вернулся, но я до сих пор не получила аудиенции, хотя и имела удовольствие наблюдать его возвращение — это зрелище я не забуду никогда.
Сначала придворных оповестили об этом событии звоном бронзовых цимбал, разнесшимся по всем помещениям дворца. Тут же в занане началась невероятная активность: женщины бегали во все стороны, подводили сурьмой глаза, причесывали волосы и смазывали их маслом, одевались сами и одевали детей в лучшие наряды. Мусульманские женщины могут покидать занан только с разрешения махараджи и только с эскортом, но в их распоряжении есть сад с крышей, откуда они могут видеть дорогу, ведущую к воротам дворца. Из сада они наблюдали за процессией, состоящей более чем из дюжины слонов. Слон махараджи был самым большим, его украшали блистающая сбруя и плюмажи. Принц сидел под красным шелковым зонтиком, и я не могла разглядеть черты его лица с такого большого расстояния, но осанка показывала, что он не так стар, как я предполагала.
За долгие часы, проведенные с обитательницами занана, я многое узнала о женщине по имени Сарасвати, необыкновенно красивой деревенской девушке, которая не пользовалась любовью мусульманок, обитательниц гарема. Они называют ее purdah nashin [40]или рани [41]. Все эти женщины вынуждены вести уединенный образ жизни, но, как и у махарани, у них есть информаторы, которые извещают их обо всех происходящих за стенами дворца событиях. Моя дорогая Барбара, ты не представляешь, какими интригами и скандалами наполнена жизнь этих женщин! Сама махарани служит предметом насмешек, хотя они, вне всякого сомнения, продиктованы завистью.
Я заметила, что первая жена принца и его любимая наложница стали подругами. Сарасвати придерживается индуистской веры и не говорит на урду, придворном языке. Меня удивило ее владение английским языком, а вскоре я узнала, что он довольно быстро распространяется в тех частях Индии, где побывали агенты Ост-Индской компании. Ты не можешь себе представить, насколько прелестна Сарасвати: у нее большие миндалевидные глаза, высокий лоб, и кажется, что ее изящный нос выточен рукой искусного скульптора. Чудесная фигура. Скорее девичья, чем женская, длинные красивые руки и ноги. Создается впечатление, что в отличие от мусульманок она может делать все, что пожелает, несмотря на то что была всего лишь танцовщицей перед тем, как стала наложницей. Она рассказала мне, что до сих пор танцует для принца, когда он этого хочет.
Но теперь мое перо и моя голова нуждаются в отдыхе, Барбара, поскольку в последнее время на меня наваливается необъяснимая усталость, мне кажется, что силы медленно меня покидают. Наверное, все дело в непривычной жаре. Вскоре я напишу тебе еще».
Ранним вечером шестого дня поезд добрался до окраин Бенареса, представлявших удивительный контраст с идиллическими сельскими ландшафтами Уттар-Прадеша. Унылую городскую нищету не могла смягчить даже тускнеющая синева вечернего неба. Оборванные детишки играли возле железнодорожных путей и смотрели широко раскрытыми глазами вслед проезжающему мимо поезду, как это делала и Сара, глядя на них из окна вагона-ресторана. Она вдруг почувствовала себя невероятно богатой, ее купе в поезде было в три раза больше, чем каюта на борту «Рани», — в ее распоряжении имелись умывальник и маленький столик.
Несмотря на письма Лили, очень многое в Бенаресе оставалось для Сары тайной, и она с благодарностью думала о мистере Эллиоте, который должен был присоединиться к ней в вагоне-ресторане. Они уже привыкли к совместным трапезам. Хотя Эллиот вел себя с подчеркнутой и несколько претенциозной вежливостью, Сара стала с нетерпением ждать этих встреч. Однако она была уверена, что ее привлекают его обширные знания, а вовсе не внимание джентльмена к ее особе. Ей совсем не хотелось, чтобы за ней ухаживали, она уже дважды встречалась с молодыми людьми, и оба раза принесли ей лишь разочарования. Сара пришла к выводу, что она не из тех, кто может вести нежные беседы в саду, и замужество не для нее.
Джонатан Эллиот появился в вагоне-ресторане, двигаясь с обычным изяществом и уверенностью в себе. Он слегка поклонился Саре, прежде чем сесть напротив. Эллиот обладал удивительной элегантностью для человека таких пропорций и носил одежду из льняного полотна светлых тонов, остававшуюся свежей даже в непростых условия путешествия. Как и всегда, Сару обуревало жгучее любопытство, и она стала расспрашивать своего спутника о священном городе и о причинах такой бедности.
— Если верить Эмме Робертс, то для Бенареса особенно характерны религиозные суеверия. Это так, мистер Эллиот?
