Как Сара всегда подозревала, Эллен оказалась отличной помощницей в ее профессии и сразу же с охотой принялась добывать новости в темных уголках Лондона. Элли была упорной, как крысолов, когда дело доходило до историй, которые можно было продать в газету. У нее имелись друзья в самых неожиданных местах, она знала владельцев многих заведений — некоторые из них, несомненно, заставили их мать перевернуться в своей могиле. Эллен продолжала неохотно посещать школу — однако в прошлом году заявила, что научилась всему, чему хотела, и будет лучше, если она начнет работать вместе с Сарой. Теперь она с радостью помогала сестре и могла найти интересные материалы там, куда большинство репортеров «Меркьюри» не успевали добраться.

С Сарой произошли и другие изменения, которые мистер Хардинг назвал косметическими. Ее обучение в Школе искусства, науки и литературы в Хрустальном дворце оплатила Барбара Бодишон. Здесь ей труднее всего пришлось с изучением общего этикета — правил поведения в обществе, которые считались обязательными для современных леди, — а легче давались латынь, скоропись, естественные науки и французский. Общий этикет однозначно определял поведение в любых ситуациях, и Сара знала, что ей не следует носить за столом перчатки, если только ее руки лучше никому не показывать, или ковырять в зубах в приличном обществе. Она стала значительно реже ругаться, использовать вульгарные слова и сленг.

Некоторые правила этикета она выполняла полностью, другие игнорировала, поскольку считала их непрактичными. Она не могла отказаться от быстрой ходьбы, а требование всякий раз находить джентльмена для вечерней прогулки было и вовсе смехотворным. Она заметно расширила свой словарь — и этим гордилась больше всего. Она поняла, какие преимущества дает правильное использование языка и что в определенных кругах иногда одна удачно построенная фраза может принести больше пользы, чем ее прежние сильные выражения.

Сара смотрела, как в камине медленно зарождается пламя, потом поднесла сигару к губам и сделала несколько глубоких затяжек. Обычно тишина в доме воспринималась ею вполне естественно, все его обитатели были погружены в собственные мысли и не нуждались в поддержании разговора, но сейчас Сара знала, что Марта ждет, когда она заговорит. Марта хотела знать, намерена ли Сара выполнить предсмертное желание Лили. Девушка размышляла над этим вопросом весь день.

Сегодня утром Сара получила два подарка, каждый из которых возвращал ее в прошлое. После завтрака Марта вручила ей банковское извещение. На нем стояла алая печать Банка Англии и сегодняшняя дата — 18 марта 1871 года. К нему прилагался документ, написанный британским адвокатом в Бенаресе. В документах говорилось, что по достижении двадцати одного года Сара О'Рейли получит необходимую сумму для оплаты путешествия в Бенарес. Впрочем, если мисс О'Рейли пожелает использовать деньги по-другому, это ее право. Решение остается за ней.

В течение всех лет, прошедших после смерти Лили, Марта не говорила Саре о завещании. Марта вообще редко упоминала имя миссис Коречной, хотя гостиная в Кенсингтоне была выдержана в стиле, выбранном Лили для дома на Ватерлоо-стрит. Сара знала, что это знак любви к Лили, поскольку самой Марте Веспер не нравились богемский и восточный стили.

Тот факт, что Лили составила завещание, подарив дом в Кенсингтоне и все его содержимое Марте Веспер, Саре и Эллен, говорил о том, что она знала о приближающейся смерти и о том, что ей не суждено вернуться в Англию. После смерти Лили Сара и Эллен переехали в старый дом вместе с ее экономкой и навсегда избавились от нужды. Ежегодный доход, оставленный Лили еврейской семьей Франца, после ее смерти полностью перешел в распоряжение Марты Веспер и девочек. Еще до отъезда в Индию в 1864 году Лили поручила Марте распоряжаться ее состоянием. Такая передача средств оказалась возможной благодаря кампании Барбары Бодишон в защиту интересов женщин. Как вдова Лили имела гораздо больше прав на собственность, чем как жена.

Сара прекрасно понимала, что Марте совсем не хотелось передавать ей бумаги, которые могли привести к ее отъезду в Индию, — Марта уже потеряла там Лили. А теперь риску будет подвергаться жизнь Сары. Не вызвал энтузиазма у экономки и второй подарок, полученный Сарой от Барбары Бодишон (его доставили сразу после завтрака). Когда Сара развернула толстую коричневую бумагу, экономка наморщила нос, ощутив отчетливый восточный аромат. Девушка заметила, как Марта поправляет булавки на своем старомодном чепце, и поняла, что у экономки появилось одно из ее знаменитых предчувствий. Подарком оказалась изящная шкатулка, инкрустированная слоновой костью, в ней лежали две стопки писем, перевязанные лентой. Впервой стопке были письма, которые Лили писала своей подруге миссис Бодишон, когда жила на Ватерлоо-стрит, — Сара потратила весь день на их чтение. Во второй, еще не прочитанной, оказались письма из Индии.

Читая рассказы своей любимой подруги о ее встречах с леди Синтией, Сара вновь задумалась о судьбе девяти бриллиантов, которые так занимали лондонскую прессу. Казалось, с тех пор прошло так много времени, но сейчас, читая эти письма, Сара вдруг поняла, что тайна утерянных камней так и не разгадана. Ювелирное изделие из девяти бриллиантов не нашли, а Ларк и Джерард не верили, что Холи-Джо был способен на убийство своего друга Викрама, не говоря уже о двух других убийствах. Сара продолжала регулярно встречать Ларка в кабинете редактора, а иногда видела и Джерарда, когда у нее появлялась причина для посещения полицейского управления Вестминстера. Она знала, что обоим полисменам очень не хотелось закрывать это дело.

Теперь, когда Марта молча принесла поднос с ужином, Сара размышляла о том решении, которое ей предстояло принять, и волновалась все больше. Она дала себе слово немедленно заказать билет, пока не передумала совершить такое серьезное путешествие, потому что мысль о посещении столь далекой страны вызывала у нее тревогу. И как только все будет готово, нужно сообщить Септимусу Хардингу о ее планах, ведь в противном случае он попытается ее отговорить. Но прежде всего она должна сказать Марте…

Было как раз время чая, когда два дня спустя Сара по дороге в редакцию проходила мимо весьма популярного кафе, расположенного между Пэлл-Мэл и Флит-стрит. В кафе, где подавали горячий шоколад, было полно молодых женщин в костюмах из темной парчи, вельвета и вигоневой шерсти — по моде нынешнего сезона, — они маячили во всех окнах, точно манекены в витринах магазинов. Сама Сара была в черном плаще с поднятым воротником и широкими свободными рукавами — костюм лишь немногим хуже брюк, поскольку позволял ей не привлекать к себе внимания.

В кабинете редактора, как всегда, пахло трубочным табаком, на столе стоял поднос с чаем, пылились стопки старых журналов и лежал свежий номер журнала. Септимуса Хардинга в кабинете не было. Ее приветствовал Джон Ларк, с задумчивым выражением лица стоявший у каминной решетки. Ларк собирался уходить в отставку, но по-прежнему навещал старого друга, чтобы обсудить новости. В последние годы инспектор все чаще стал заниматься проблемами бедняков. Сара не раз видела его на набережной Темзы, где он разговаривал с нищими, собирающими окурки и осколки угля.

— Добрый день, мисс О'Рейли. Редактор занят, тут в утреннем номере образовались излишки материала, а кое-кто не в ладах с грамматикой.

— Обычное дело! — улыбнулась Сара.

— Верно. А как дела у вас?

— У меня в голове множество историй.

— Да, вы всегда ищете что-то новое. А я тоже стремлюсь все время находиться в движении, — ответил Ларк.

В этот момент в кабинет вошел Септимус Хардинг и тяжело вздохнул:

— Тогда приходи работать ко мне, Джон, и покоя у тебя не будет! Добрый день, Сара.

— И вам добрый день, сэр. Мы обсуждали необходимость чем-то себя занимать. Я пришла к вам, чтобы кое-что обсудить.

Редактор сел и раскурил трубку, с подозрением глядя на Сару.

— Что-то подсказывает мне, что ты намерена смутить мой покой. У тебя такое хитрое выражение лица!