Ваня потерял голову. Он никогда не встречал такой безудержной страсти. Бог мой! Да Ната со своим профессионализмом — скромная монашенка по сравнению с Настей, которая не проявила себя и вполсилы. От этой мысли Иван задрожал всем телом. Он с силой прижал девушку к себе, закрыл глаза, зарывшись лицом в ее волосы, чтобы вернуть хоть толику самообладания. Он не должен думать о себе. Эти минуты он посвятит только Настеньке, подарит ей благодатное наслаждение, единственную отраду в жизни, чего бы это ему ни стоило.

Дрожащее тело, мечущаяся из стороны в сторону голова, плотно сжатые бедра говорили о близкой развязке. Он едва удерживал ее губы, заглушая рвущиеся из нее крики.

— Настенька, радость моя, — то ли говорил, то ли думал Иван. — Откройся, доверься мне, милая… Я не обижу тебя…

— Нет!!!

Вопль разорвал тишину ночи и словно удесятерил ее силы. Ася толкнула Ивана так, что сама скатилась с его колен. Но тут же вскочила на ноги.

— Распутный самец! Продажный мерзавец! Никогда больше не прикасайся ко мне, слышишь?!

Она бросилась бежать, словно ее преследовало все зло мира. А Иван остался сидеть на плитах, согнувшись пополам, сжав руками голову. Он содрогался в конвульсиях оргазма и унизительного стыда. Худшей участи представить невозможно. Он был растоптан, измазан в грязи и собственном семени. Уничтожен той единственной, которой хотел подарить всего себя.

Ему хотелось рассыпаться песком, испариться, чтобы и следа не осталось. За что? В чем он виноват? Чем заслужил такую беспощадную жестокость, презрение и ненависть?

Когда Иван вернулся домой, танцы были в разгаре. Крадучись он прошел в спальню, чтобы переодеться.

Леночка приоткрыла дверь и бесшумно скользнула в темную комнату. Она улыбнулась при виде прекрасного образца обнаженного торса мужчины. Да, она была права, когда сказала однажды, что Ване следует брать деньги за умение любить. Жаль только, что за скульптурной красотой тела не разглядела умную голову и деловую хватку.

— Вань, — тихо позвала она, — пока Юлик танцует, я хотела…

— Вон!!!

Рев затравленного зверя разнесся далеко за пределами комнаты и повис в воздухе звенящей струной.

Уже под утро, после ночи бессмысленных метаний по квартире, Ваня подумал: «Вот и отпраздновал новоселье», — и провалился в пьяный угар сна.

— Привет!

Катя поймала мяч и с сомнением подняла голову. На скучном личике тут же вспыхнула радостная улыбка.

— Ася! Привет. А где ты была?

Детская непосредственность, усмехнулась про себя Ася. Испытав на себе жесткий контроль матери, она была не терпима к подобным вопросам. Но разве можно злиться на ребенка, тем более что в голосе Кати звучало не столько любопытство, сколько грусть одиночества, такая знакомая самой Асе.

— А ты все скучаешь?

Девочка кивнула, словно провинилась в чем-то.

— И ни с кем еще не познакомилась? — Асе было искренне жаль ребенка, но какая из нее подруга для шестилетней девочки?

— Живет здесь мальчик, — поделилась Катя, — но он уже школьник, перешел во второй класс.

— И ты скоро станешь школьницей, Катюша, — резонно возразила Ася. — У тебя такой красивый мяч.

Девочка нехотя пожала плечами, по-женски не желая признавать фиаско в новом знакомстве. Но ведь с подругой можно поделиться.

— У него велосипед. Он катается вокруг дома, видела?

— Нет, — печально ответила Ася. Конечно, мяч не может сравниться с велосипедом. И возмутилась: — Эти несносные мальчишки!

— А ты еще поиграешь со мной? — жалобно спросила Катя.

Иван сидел на кухне и медленно пил безвкусный кофе. После трехдневного запоя голова, казалось, имела форму квадрата и отнюдь не спешила приобретать естественные очертания. Меланхоличный голос Насти за распахнутым окном отозвался тупой болью в солнечном сплетении, которая и застряла там, балансируя от желудка к паху и обратно. Ему бы уйти, чтоб не слышать и не думать о ней, но Иван бессознательно напряг слух, улавливая каждое слово, сказанное за окном.

— Я… знаю… пять… имен… девочек, — мерно выговаривала Ася в такт ударяющемуся о стену мячу. — Катя — раз…

«Настя… Настя… — считал Иван. — Настя… Настя…»

— Теперь твоя очередь, Катюша.

— Ася, а что значит «несносный»?

Последовала долгая пауза.

— Это значит…

— Это значит, — Иван подошел к окну, уперся плечом в раму, — когда ты вырастешь, не сносить мальчишкам головы.

— Дядя Ваня! — обрадовалась Катя. — Здравствуй!

— Здравствуйте, сударыни. — Он старался не смотреть на Настю, думая, какой черт его дернул ввязаться в чужой разговор непрошеным собеседником. В нем еще говорило уязвленное самолюбие, но желание увидеть девушку оказалось сильнее. Ноги сами понесли его к окну, и лишь потом он удивленно осознал, что с трудом отводит глаза от своей обидчицы.

Ася тоже старательно избегала его взгляда. Она пролепетала «здравствуйте» так, что лишь по губам можно было догадаться. Взгляд Ивана там и остался.

— А почему «не сносить мальчишкам головы»? — допытывалась Катя. — Я ведь не буду рубить им головы. Ведь так?

И она захихикала от нелепости такого предположения.

— Надеюсь, ты не будешь так жестока, Катерина, — кивнул головой Иван и тихо добавил: — Чего не скажешь о других.

— Я не жестокая, — с обидой ответила Катя. — А ты небритый!

Иван усмехнулся, потер ладонью лицо с трехдневной щетиной, надеясь, что загар скроет краску стыда.

— Извините, сударыня, — смущенно произнес он. — Вот это и называется — не сносить головы.

Ася сосредоточенно рассматривала унылый пейзаж двора, главной достопримечательностью которого были кучи строительного мусора. Она чувствовала себя скованно, не решаясь уйти, чтобы не обидеть Катю, и не в силах стоять молчаливым истуканом под издевательским взглядом Ивана. Детская обида всколыхнула ее душу до слез. Господи! Да ведь она ревнует! И кого?! Соседскую девочку за то, что она так легко переключила свое внимание на нового взрослого. Собственнический инстинкт заглушил все остальное. Ася понимала, как это глупо, но ничего не могла с собой поделать. Не могла и не хотела. Она не позволит ему отобрать у себя маленькую подружку.

Ася кашлянула, привлекая к себе внимание.

— Катенька, я голодна и иду домой. Хочешь пойти ко мне чаю попить? У меня есть вкусный пирог.

— А можно? — с сомнением уточнила девочка, сверкая восхищенными глазенками.

— Я же тебя приглашаю.

— А у меня есть компьютер, — не пожелал отступить Иван. — И чай тоже есть.

Катя оказалась перед мучительным выбором, и Ася поняла, что пропала. Она сама начала нечестную игру, и нечего удивляться, что Иван не пожелал быть джентльменом. Как велосипед не может сравниться с мячом, так и компьютер намного замечательнее какого-то пирога, пусть даже и вкусного.

— Ася! — воскликнула Катя, гордая своей смекалкой. — Давай пригласим Ваню на пирог. — И, понизив голос, объяснила: — Он живет один, и ему тоже скучно. Давай? — уже просила она. И, посмотрев за спину Аси, продолжила громче: — А потом поиграем в компьютер.

Девушка проследила за взглядом Кати и грустно умилилась. На дорожке чернявый мальчуган держал велосипед и весь словно превратился в слух, поглощая их глубокой синевой больших глаз. Ася невольно перевела взгляд на ожидавшего решения Ивана. Она постаралась выглядеть равнодушно, стоически выдержав немую мольбу в его глазах. А Ваня поразился в очередной раз: неужели настолько сильна ее любовь к Юлиану, насколько безнадежно-тосклив ее взгляд?

Тихо вздохнув, Ася согласилась:

— Давай, Катюша. Пригласим.

— Спасибо! — Небритое лицо Ивана осветилось смущенной улыбкой.

Катя радостно предпочла праздник в комнате кухонным будням. Ася согласилась с ней, но по своим причинам. Застолья в маленькой кухне представлялись Асе только в тесной компании близких друзей; официальных же гостей лучше принимать в официальной обстановке.

С детским любопытством девочка осмотрела Асину квартиру и вызвалась помочь хозяйке. Через двадцать минут стол был накрыт, и Ася не могла решить, чего в ней больше — облегчения или разочарования — из-за отсутствия Ивана. Прозвучавший звонок не помог ей, только вселил неуверенность.