— Катенька, открой, пожалуйста.

Девочка побежала к двери. По затаенному «Ох!» Ася поняла, что новый гость пришел с сюрпризом. Впрочем, Иван был полон ими. Он сам — один большой сюрприз, с которым неизвестно что делать, подумала Ася. Она сняла фартук, поправила блузку и пошла в комнату.

Они стояли, держась за руки. Катя светилась радостью и кокетливо прижималась носиком к удивительной полураспущенной розе. Иван в одной руке держал букет роз кораллового цвета, и было ясно, кому они предназначены. Его другая рука слегка подрагивала, то сильнее сжимала детскую ладошку, то расслаблялась, выдавая несвойственное ему волнение.

— Это… вам, Настя! — Он торжественно протянул цветы.

— Не надо было, — упрекнула она, но не закончила фразу и взяла букет. — Спасибо. Катюша, приглашай гостя к столу.

— Мне еще не дарили цветов, — доверительно сообщила Катя, ведя Ивана за руку к предназначенному для него месту.

Ася села за стол и рассеянно оглядела сервировку.

— Мне тоже, — тихо вздохнула она.

Она чувствовала на себе пристальный взгляд Ивана, пока он помогал Кате сесть за стол, но не смела поднять глаза.

— Правда? — искренне удивилась девочка.

— Я действительно устала, — посетовала Ася скорее себе. — И не смотрите на меня, ешьте.

Никто, видимо, не обратил особого внимания на столь грубое выражение гостеприимства. Иван ухаживал за Катей, которая с восторгом исполняла роль великодушной принцессы, потом переключил внимание на Асю.

Несмотря ни на что, беседа за столом протекала весело. Неуемное любопытство Кати, ее «простые» детские вопросы получали понятные, не без иронии ответы. Девочка чутьем угадывала подвох и заразительно смеялась, не вдаваясь в суть каверзы.

Ася ела молча. Ее одолевали собственные вопросы, а из головы не выходила идиллическая картина мужчины, держащего за руку ребенка. И еще Асе не нравилось собственное поведение. Нелепо, конечно, проявлять доброжелательность к человеку, который оскорбил тебя однажды… а потом еще раз. Но при чем тут ребенок? Сама же пригласила девочку в гости и срывает на ней злость. Да и злость-то холостая. Он совершенно не помнит их встречи. Оно и понятно: сколько женщин прошли через его постель? Где уж там помнить. Но ведь сохранил же серьги… Ну и что? Она держала в руках свой залог, а он ее не узнавал. Вот и получается, что вся ее злость — в воздух. Для него она новая знакомая, соседка — вполне естественно, что он не понимает ее враждебности. Не понимает и нарочно дразнит. Как спор: кто упрямее — ты дерзка до грубости по неизвестной причине, но я сломлю твою упрямую дерзость, и тогда…

Ася постепенно сознавала, что задела мужское самолюбие Ивана и тем самым, не желая, привлекла к себе его внимание. Она не раз читала в романах да и в жизни сталкивалась с тем, что близкие отношения начинаются с противостояния, иногда с откровенной ссоры. Но только в книгах был счастливый финал. В жизни такая «любовь» заканчивалась грандиозным скандалом, разрывом и криками о ненависти. Ася усмехнулась, вспомнив длинные споры с подругой в институте на похожие темы.

— Поделишься весельем, Настя? — вежливо спросил Иван.

На языке вертелась очередная грубость, и девушка плотно сжала губы, сдерживая себя.

Иван прекрасно понимал, что он нежеланный гость и находится здесь благодаря лишь милости ребенка. Не стоило лишний раз демонстрировать свое внимание, которое воспринимается как навязчивость. Он выругался про себя и повернулся к Кате, чтобы прервать возникшую за столом паузу.

— Я вспомнила институт, — ответила наконец Ася.

— Да?! — Катя заерзала на стуле, придвигаясь ближе к Асе. Ее глазенки горели восхищением, что она может как равная участвовать в разговоре взрослых. — А что ты вспомнила?

— Закон «отрицания отрицания».

Иван посмотрел на Асю с удивлением и интересом. Разговор с ребенком никак не напоминал столь серьезный предмет, как политэкономия. Катя же даже всхлипнула от восторга.

— И что это такое?

— Это… м-м… — Ася растерялась. Она смутно помнила определение закона и не могла подобрать понятный пример. Не говорить же, как закон влияет на интимные отношения.

— Это когда Катерина говорит, — пришел на помощь Иван, — что больше не хочет пирог, а я ей не верю и отрицаю это.

— Но я хочу пирог. — И комната вновь наполнилась заливистым детским смехом.

Асю кольнуло незнакомое чувство зависти. У нее было хорошее детство, но так смеяться она не умела даже в те годы. Она положила кусок пирога в Катину тарелку, напомнив, что из-за него приглашала гостей, и замерла с лопаточкой в руках. У Ивана тарелка была уже пуста, а Ася вела внутреннюю борьбу между гостеприимством и игнорированием. Иван почувствовал ее замешательство.

— Спасибо, я сыт.

Недавние мысли возвратились к Асе. Что ж, если ее упрямство задевает его мужское эго, она будет равнодушно-вежлива. Или лучше приветливо-вежлива, как и подобает соседям. Ася выдавила из себя слабую улыбку:

— Должна ли я верить этому? — И подмигнула Кате.

— Нет! — радостно закричала девочка. В конце концов, не такой уж сложный закон, чтобы не разобраться с пирогом.

Иван опустил голову, скрывая улыбку. Все же смешок вырвался. Он мотнул головой, удерживая его, а через секунду откинулся на спинку стула и рассмеялся.

Ася поневоле расслаблялась под наплывом теплого смеха. Именно это слово пришло ей на ум. Теплый смех. Вдруг показалось, что за окном бабье лето и лучики морщин вокруг губ и глаз на лице Ивана отдают особенно ласковым теплом осеннего солнца. Ася сразу обратила внимание, что, идя в гости, Иван побрился, но лишь его смех стер усталость с впалых щек и грусть в глазах. В их первую встречу он тоже смеялся весело и много, но теперь Ася понимала, что тот смех был напускным.

Девушка положила в его тарелку пирог, отметив с двойственным чувством недовольства и легкости, что сама, как дурочка, расплылась в довольной улыбке.

— Спасибо. — Иван с трудом подавил смех и сохранил улыбку. — Пирог просто изумительный. Я уже наелся, но невозможно отказаться… хотя бы ради твоей улыбки, Настенька.

Ася смутилась. Обозвав себя идиоткой, она схватилась за чашку и начала сосредоточенно пить чай.

— А правда, мы похожи на семью? — поделилась впечатлением Катя.

В комнате воцарилось вопросительное молчание. Чему удивляться, подумала Ася, даже невооруженным глазом видно, как ребенок одинок.

Она осторожно спросила:

— Катюша, твои родители много работают?

Иван резко сжал кисть Аси, но в следующее мгновение быстро отдернул руку. Господи, она просила — нет, отчаянно настаивала — не прикасаться к ней. Он ничего не обещал, но для себя решил выполнить требование Аси.

И пусть это все усложнит, но он не нарушит условия. Ася удивленно посмотрела на Ивана.

— У меня нет родителей, — нехотя призналась Катя, словно была виновата в этом.

— Кстати, Катерина, — быстро вмешался Иван, — я заходил к тебе домой, предупредил бабушку, что ты в гостях. Так что она не будет волноваться и искать тебя.

— Тогда я могу поиграть в компьютер, — обрадовалась Катя. — Пойдем?

— Но сначала надо сказать…

— Спасибо, Ася, — с налетом чопорности поблагодарила Катерина. — Очень вкусно.

— И еще… — подсказал Иван, но, видя, что девочка не понимает его, продолжил: — И пригласить Настю в гости.

— Нет-нет. Я не могу, — скороговоркой запротестовала Ася. — Я устала, и у меня много дел. И в компьютер я не умею играть.

— Это просто, — возразила Катя и просительно наклонила голову. — Ну пойдем, Ася. Я тебя научу.

— Пойдем, — поддержал Иван. — Дела могут подождать, и в гостях ты отдохнешь лучше, чем дома.

Не его слова, а молящие глазки девочки победили в споре. Ася винила себя за то, что так необдуманно задала вопрос о родителях Катюши. Можно было бы догадаться, что если ребенок ни разу не упомянул о них, значит, что-то не так. Иван же подумал об этом, мало того, познакомился с бабушкой и дедушкой Кати. А Ася месяц живет в доме, считает девочку подружкой и ни разу не удосужилась узнать своих соседей. Обозвав себя эгоисткой, Ася сказала, что ей надо несколько минут, чтобы переодеться.