Симона расстроилась. В этой комнате ей вряд ли удастся поговорить с хозяйкой наедине.

Она посмотрела на золовку и удивилась, заметив ее пылкий взгляд.

— Ты знаешь мадам Клео, Орелия, не так ли? — воскликнула Симона.

Орелия с вызовом встретила ее взгляд и тихо сказала:

— Она — моя мать.

— Что?

— Потише, Симона, — предупредил Алекс.

— Алекс, ты говорил нам, что Орелия — сирота из монастыря!

— О, Симона, я хотела сказать тебе. Меня действительно воспитывали в монастыре как сироту…

— Не сейчас, — сказал Алекс.

Симона молча смотрела на Алекса, ошеломленная откровением Орелии.

Орелия положила вилку и, несмотря на недовольство Алекса, начала объяснять Симоне:

— Мой отец забрал меня у матери и поместил в монастырь. Он сделал это, чтобы я смогла получить образование…

— Не сейчас, Орелия, — снова предупредил Алекс, но она не повиновалась и продолжала говорить едва слышно. Ее щеки слегка раскраснелись, и она выглядела чрезвычайно прелестной.

— Видишь ли, в моей матери есть индейская кровь, так же как и французская, и немного китайской. — Она нервно рассмеялась. — Ты понимаешь, что это значит?

— Это значит, дорогая, — сказал Алекс, — что, если ты не закроешь свой хорошенький ротик, кто-нибудь услышит то, что может сделать недействительным один очень важный для меня контракт.

Он больше ничего не сказал, так как к их столу подошла мадам Клео.

Симона подняла глаза на еще прекрасное лицо с высокими скулами и интригующим разрезом глаз, открыто бросающих вызов разрушительному временя. Эти глаза быстро и с любовью оглядели Орелию, но, если бы не признание золовки, Симона бы ничего не заметила.

— Добрый вечер, дамы, добрый вечер, месье, — сказала Клео и тихо добавила: — Надеюсь, поздравления уместны, месье?

Орелия вспыхнула счастливым румянцем.

— Спасибо, мадам, — просиял Алекс. — Мадам Клео, моя сестра Симона.

— Мадемуазель, — сказала Клео. Ее умные глаза смотрели так испытующе, что Симона поняла: Клео знает все о том, что она делает и почему она здесь. И она не удивилась, когда Клео понизила голос так, что его не могли услышать за другими столиками: — Когда будете уходить, пройдите по галерее. Я пошлю слугу проводить вас на черную лестницу, — и чуть громче: — Я так рада, что вам понравилось говяжье филе, месье. — И Клео отошла к соседнему столику.

— Она поняла, что ты сказала Симоне, — тихо сказал Алекс Орелии. — Я рад. Теперь, дамы, позвольте мне выбрать вам десерт.

Немного погодя их провели в гостиную в личных апартаментах мадам Клео. Орелия с влажными от переполнявших ее чувств глазами сидела рядом с матерью на маленьком диване.

Теперь, когда мать с дочерью сидели рядом, Симона узнавала в Орелии черты Клео — роскошные каштановые волосы, загадочный разрез глаз с чуть приподнятыми уголками, высокие скулы, нарушающие округлость лиц. Но она все еще была ошеломлена открытием происхождения Орелии.

— Ты выглядишь здоровой, дорогая. Все в порядке, Алекс?

— С нею все прекрасно, Клео.

— Вы не были на свадьбе, мадам Клео, — упрекнула Симона.

— Я не могла.

— Папа знает, больше я никому не говорил, — сказал Алекс.

— Ее украли у меня, и я безумно хотела найти ее, — сказала мадам Клео красивым хрипловатым голосом. — Но когда нашла, то поняла, что не могу лишить ее возможности, которую предоставил ей отец: он не признал ее, но поклялся, что она сирота. «Черный кодекс» — жестокий бесчеловечный закон, и я не чувствую угрызения совести, нарушая его.

Она нежно посмотрела на Орелию и сказала:

— Спасибо. Ты дала мне возможность увидеть собственными глазами, что счастлива в беременности, но ты больше не должна сюда приезжать, дорогая.

Клео обняла дочь с такой любовью, что у Симоны перехватило дыхание.

— Алекс, спасибо, что ты привез ее. Теперь идите, мне пора возвращаться к посетителям. Идите и подождите Симону, я не задержу ее надолго.

Алекс вопросительно взглянул на Симону, и она едва кивнула, удивляясь проницательности мадам Клео.

Когда они остались одни, Клео посмотрела на Симону и сказала:

— Вы пришли за моей помощью, не так ли?

— Да, мадам. Месье Отис послал меня… с этим. — Симона достала банкноты. — Заплатить игорный долг, как он сказал. Он… он вернулся в Бостон.

Мадам Клео молча смотрела на деньги, и Симона видела, что она понимает полное значение отъезда месье Отиса.

Это была возможность, которую Симона искала и нашла, но теперь, когда наступил решающий момент, она обдумывала всю серьезность предстоящего шага и колебалась. Однако пути назад не было.

— Мадам Клео, я прячу молодую рабыню, которую жестоко использовал сын хозяина, и теперь, когда месье уехал, я… я не знаю, что делать.

— Пошлите ее ко мне.

Симона почувствовала огромное облегчение.

— Ночью?

— Нет, мои посетители остаются очень поздно. Пришлите ее ранним утром, перед рассветом. Это самый безопасный час. Как ее зовут?

— Долл.

— У вас есть доверенный слуга?

Симона колебалась. Только Ханна. Она закрыла глаза и сказала с угрызениями совести:

— Да, моя служанка.

— Пошлите ее с Долл. Вы больше не должны приходить сюда. Если в будущем у вас еще появятся беглецы, пришлите служанку ко мне. Я смогу договориться. Вы не должны знать имен. И никогда не упоминайте мое имя.

— Мне придется дать Ханне пропуск.

— Никаких имен, — предупредила Клео. — Никакого пропуска. Никогда ничего не подписывайте.

— Как я могу просить мою горничную рисковать без пропуска? — воскликнула Симона.

— Я думаю не только о вашей безопасности, но и о продолжении существования самой «подпольной дороги». Это опасно для вашей служанки, да. Но когда-нибудь она, возможно, сама захочет пойти на Север, и тогда вы поможете ей. Это будет ее вознаграждением. Обдумывайте тщательно каждый шаг. И никогда не забывайте об опасности.

Она вложила деньги месье Отиса в руку Симоны, и выражение ее лица смягчилось.

— Купите что-нибудь для малыша Орелии. Это объяснит, почему я вас задержала.

Симона кивнула, ее переполняли чувства, к глазам подступили слезы.

— Спасибо, мадам… за все.

— Мы спустимся по черной лестнице. Алекс ждет вас. Я восхищаюсь вашей смелостью, мадемуазель. Да поможет вам Бог.

Мадам Клео прошла вперед и сделала Симоне знак следовать за нею. Через несколько минут Симона сидела в закрытом экипаже с Алексом и Орелией. Когда они выезжали из казино на дорогу, Алекс подозрительно спросил:

— Ну, какие же у тебя секреты с мадам Клео?

Симона разжала кулак, и банкноты рассыпались по ее коленям. Она сама удивилась, как спокойно прозвучал ее голос:

— Меня инструктировали заказать что-нибудь прелестное для внука. Рубашку для крещения, например.

— Ох! — простонала Орелия и разрыдалась. Алекс наклонился успокоить ее ласковым поцелуем, и Симона отвернулась к темному окну.

Ее дорога определилась. Отныне она должна стереть все воспоминания об Аристе Бруно. «Это возможно, — уверяла она себя, — это необходимо». История Орелии укрепила ее решимость. Невыносимо было сознавать, что примесь индейской крови прелестной Орелии могла аннулировать ее брак с Алексом. Она подумала о Ханне и бедной маленькой рабыне, которую они должны перевести из старой детской.

На другую станцию…

Арист проснулся от сильного запаха жасмина и почувствовал, что в его спальне кто-то есть. Он перекатился и приподнял голову.

— Кто здесь? — он ничего не видел, но слышал тихие шаги.

— Тише, — прошептал знакомый голос, и Элен тут же скользнула в его кровать.

Ее обнаженная грудь прижалась к его груди и холодная рука спустилась между его ног.

— Господи! — выдохнул он, чувствуя, что каменеет.

Она нежно засмеялась, нашла его рот своими губами.

Минут пять спустя Элен натянуто спросила:

— Что случилось, дорогой?

— Не знаю, — солгал он. Его тошнило от подавляющего запаха жасмина.