— Зайди, Эйдан, пожалуйста. Мне надо с тобой поговорить.

Он постарался смягчить свой голос:

— Извини. Я сейчас не в настроении.

— Это она, я все знаю, — донеслось до его слуха.

— Не собираюсь разгадывать загадки…

— Это Кейти. Кейти Тремонт. Ты нашел ее! — воскликнула Марисса.

Клокоча от ярости, Эйдан сдался, шагнул в библиотеку и захлопнул за собой дверь.

— Это тебе твой муж разболтал? Хотя теперь это уже не имеет значения — огрызнулся он. — Да, я нашел ее. Поздравляю, ловко ты все выведала, Марисса. Представляю, какая это для тебя захватывающая история.

— Прекрати! — крикнула она, выпрямив спину. — У тебя нет никакого права быть жестоким со мной. Или с кем-то еще в этом доме. Что ты вообще здесь делаешь?

Его бешено колотящееся сердце чуть не остановилось. Неужели он теперь не нужен даже своей семье?

— А куда же мне еще деться?

— Если ты нашел Кейти, если любишь ее, чего ты слоняешься здесь сам не свой и рычишь на всех, как раненый зверь?

— Она замужем.

— Ну и что? Ты ведь уже сделал первый шаг к преодолению этого препятствия.

— Теперь это не важно. Кейти все знает обо мне.

— О чем ты говоришь?

— Эта тема не из тех, что мужчине приличествует обсуждать со своей родной сестрой.

Он скрестил руки на груди и зыркнул на нее, но Марисса бесстрашно смотрела, вопросительно подняв брови. Он прокашлялся и постарался не заерзать.

— Ну? — настаивала она. — Так что же?

Злость тут же исчезла.

— Я… В общем… я оказался не тем, каким она меня считала… каким ожидала увидеть. У меня самого нет повода гордиться собой, тем паче у кого-то другого.

Эйдан ждал, что сестра велит ему замолчать и скажет, какой он чудесный и милый. Но она лишь плотно сжала губы.

Он попытался сменить смущение раздражением.

— Вижу, ты согласна со мной.

— Ты здорово погудел в свое время, что верно то верно.

— Иисусе, — выпалил он.

Когда сестра пожала плечами, Эйдан развернулся к двери.

— Ну что ж. Ты получила свое объяснение.

— Не уходи. Это важно. Важно для всех нас, Эйдан.

— Я не желаю об этом говорить.

— Ну еще бы! Ты предпочитаешь забиться в угол, как собака с костью, и рычать на любого, кто приблизится. Твоя боль так дорога тебе?

— Не болтай чепухи.

— Или ты думаешь, ты единственный, кто когда-то кого-то терял?

— Дело совсем не в этом! — закричал он. — Я стыжусь себя, и единственное, чего я хотел, это чтобы Кейти не узнала о моей прошлой жизни. Но время вспять не повернешь и шила в мешке не утаишь, и теперь она не желает меня видеть. Это ты можешь понять?

— Она сама так сказала? — спокойно спросила Марисса.

— Конечно.

— Возможно, Кейти передумает.

— Но она будет все знать о моем прошлом, а я никогда не смогу этого изменить. Всюду, куда бы мы ни пошли, какую бы женщину ни встретили, она будет гадать: не моя ли это любовница? Каждый скрытый намек, каждая хитрая улыбка… Она станет подозревать и будет права. Ты могла бы с этим жить? Джуд смог бы попросить тебя об этом?

— Не знаю, но, полагаю, мы бы договорились. Возможно, он тот, кто может дать тебе совет.

— С тобой все было не так, Марисса.

Она пожала плечами и опустилась в кресло.

— Ну да, не совсем так, но я не была целомудренна, а все мужчины хотят только таких жен, не так ли? Но он любит меня и поэтому принимает такой, какая я есть.

— Но у Джуда была своя жизнь. Он не собирался страдать, пока ты «разменивалась», как сама изволила выразиться.

Лицо Мариссы наконец сочувственно смягчилось. Она взяла Эйдана за руку и усадила рядом с собой.

— Кейти очень сильно страдала?

— Я не знаю, — честно ответил он, — Думал, что она была вполне счастлива в браке. Она давала понять, что всем довольна. Но потом… потом она сказала такое… Я не знаю, что с ней произошло, и это терзает меня так, как я и представить не мог.

Сестра сжала ему руку и положила голову на плечо.

— Дай ей время. Поезжай к ней через месяц-другой. Если она любит тебя, то простит.

Он покачал головой:

— Кейти заслуживает лучшего.

Марисса вздохнула и взяла его руку в свои.

— Ты же так сильно любил ее, Эйдан. Разве не так? Надеюсь, ты знаешь, что делать.

Они долго сидели в молчании, прежде чем сестра чмокнула его в щеку и встала.

— Что ж, может быть с Божьей помощью все еще образуется. Пока.

— Спасибо. Ты настоящий друг.

Она послала ему воздушный поцелуй и исчезла. Было особенно мучительно, что она не лишила его надежды. Это было невыносимо. Уж лучше бы Кейт действительно исчезла. С годами он свыкся бы с этой мыслью, как бы ни было тяжело. Но она ждала его, думала, он за ней придет, освободит из оков ненужного брака, спасет.

Мысли и страхи боролись у него в голове. Хотелось кричать, рвать и метать, крушить что-нибудь. Воображение услужливо подбрасывало ему сюжеты, рисуя картины, которые он никогда не хотел видеть. Господи, Кейти была такой юной, прелестной, была его светочем, его маяком, его счастьем. Что же с ней сделали?

Возможно, ей вовсе и не нужен развод. Конечно, он мог бы избавить мир от ее муженька. Найти его и убить. А вдруг Кейт его любит?

«Я не лошадь, чтобы переходить от одного наездника к другому». Холодный озноб пробежал по телу. Он думал, что негодует из-за ее любви к другому мужчине, но сейчас понял, что ошибался. Пусть бы у нее был идеальный муж, который любил ее все эти годы. Все, что угодно, лишь бы не знать, что она была сломлена. Но Кейт ведь столько пережила.

— О Боже, что же мне делать? — простонал он, прижав ладони к глазам.

— Не хнычь, как сопливый ребенок, — проскрипел старческий голос из другого конца комнаты.

Эйдан вскочил на ноги, резко повернувшись на голос.

— Что за черт?

Но это была всего лишь старая тетя Офелия, поднимающаяся из кресла, спрятанного в оконной нише.

— Проклятие, — буркнул Эйдан, машинально бросаясь вперед, чтобы помочь ей встать. — А вы, оказывается, любительница подслушивать, да?

— Что? — прокричала она. — Говори громче!

Эйдан закрыл глаза и сделал глубокий вдох. Она ничего не слышала. Слава Богу.

— Ничего, тетя Офелия, — прокричал он в ответ.

— Когда обед?

— В восемь, — проорал он, потом проворчал себе под нос: — Как и каждый день.

Ее трость звонко стукнула его по голени.

— Ты дурак.

Тетя Офелия прошаркала мимо него. Ее макушка в чепце едва доставала ему до груди.

Эйдан нахмурился и наклонился ниже, придерживая тетку за локоть.

— Прошу прошения?

Но она не обратила внимания на его слова и зашаркала к двери, немилосердно оттолкнув племянника.

— Я хожу сама уже восемьдесят лет.

— Да, мэм.

Она раздраженно сощурила свои подслеповатые глаза.

— Нытик.

Эйдан наклонил голову:

— Не пойму… что вы сказали?

— Некоторые мужчины так до старости и остаются сосунками.

Он негодующе вскрикнул:

— Тетя Офелия! Что вы такое говорите?

Она удивительно бойко повернулась к нему и ткнула кривым пальцем прямо ему в лицо:

— Я сказала: вырасти же наконец!

Она удалилась раньше, чем он смог остановить ее, вероятно, потому что в замешательстве прирос к месту. Эйдан понятия не имел, то ли она подслушивала, то ли просто проявляла свой мерзкий характер. Он определенно слышал, как тетка бормотала что-то себе под нос, медленно удаляясь по коридору. Эйдану оставалось лишь качать головой и надеяться по скоро все прояснится. Как говорится, утро вечера мудренее.

Кейт проснулась совершенно измотанной, и ирония ситуации не ускользнула от нее. Весь вчерашний день она продержала лавку запертой и зашторенной, слишком утомленная, чтобы даже разговаривать с соседями. Но несмотря на крайнюю усталость, почти всю ночь провела без сна, метаясь и ворочаясь на своей узкой кровати. Теперь, когда наступило утро, она вновь почувствовала себя обессиленной.