Расстелив на прилавке следующую газету, она стала искать спрятанные ответы на вопросы, которые не давали ей спокойно жить.

— Эйдан Чарлз Йорк, немедленно остановись!

Он застыл, одна нога — на подножке кареты, другая — на земле. Дыхание его клубилось вокруг рта, прежде чем испариться в предрассветном холоде. Эйдан уже почти смирился, когда сзади заскрипели по утоптанному снегу шаги сестры.

— И куда это ты, интересно, собрался? — гневно спросила Марисса, выходя на свет.

— В Лондон, куда же еще.

— Удираешь под покровом ночи, да?

— И не думаю. Я попрощался с матушкой еще с вечера.

— А мне не сказал ни слова!

Эйдан поднял бровь.

— Вы с мужем к тому времени уже удалились, объявив во всеуслышание, как страшно устали.

Это на секунду заставило сестру умолкнуть. Даже в бледном свете Эйдан видел, как краска залила ей щеки.

— Ну да. Дорога… И все такое.

— Бога ради, не объясняй. Не маленький.

Она упрямо вздернула подбородок.

— В общем, я услышала, что загружается карета, и пришла узнать, что, собственно, происходит.

— Ничего особенного. Не понимаю, что ты имеешь в виду. — Тут Эйдан заметил, что она только в ночной рубашке и халате, хотя на ногах были ботинки. — Тебе лучше вернуться в постель, Марисса.

— Непременно, но только когда ты скажешь мне правду.

— О чем? — фыркнул он.

— О письме, которое Джуд написал своему отцу!

Вот дьявольщина. Верно, у его приятеля осмотрительности как у слона в посудной лавке. Как можно было ему доверять?

— Понятия не имею, о чем ты говоришь.

Марисса подбоченилась и просверлила его пристальным взглядом:

— В самом деле? Тогда почему Джуд деликатно затрагивает тему парламента и развода? Я так быстро надоела своему мужу?

— Не мели вздор.

Она ткнула его в плечо:

— Ты скажешь мне, что происходит, Эйдан. Джуд явно знает, и я гарантирую, что очень скоро все из него вытащу. Но вы оба будете у меня в немилости. Надолго. Хотя, полагаю, тебе все равно. Тебе от этого ни жарко ни холодно.

Его плечи чуть не вибрировал и от напряжения, но он сделал глубокий вдох и заставил себя немного расслабиться.

— Дорогая, ты ошибаешься!

Сестра старалась выглядеть стойкой, но дрожь от холода прошла по всему ее телу. Эйдан обреченно вздохнул.

— Залезай сюда!

Она сузила глаза.

— Я поведаю тебе всю правду, но не рассчитывай на полную откровенность.

Марисса не потрудилась спрятать торжествующую улыбку.

— Отлично, — бросила она и забралась в карету.

Эйдан сунул ей под ноги горячий кирпич, потом развернул одеяло и тщательно укутал сестру в него. Ему вдруг вспомнилась Марисса, когда она была совсем маленькой. Глазенки ее сияли от счастья, когда он соглашался почитать ей перед сном, а улыбающееся личико светилось полнейшим доверием. Бог ты мой, как эго было давно! Теперь все изменилось, кроме его любви к ней.

Эйдан покачал головой:

— Я не могу рассказать тебе всего, Марисса, к сожалению. Прости!

— Ты влюблен в замужнюю женщину?

— Да.

Она нахмурилась:

— Это ведь не та ужасная миссис Ренье, нет?

— Прошу прошения?

От стыда его бросило в жар.

— Все знают, что вы любовники. Весь прошлый сезон она хвасталась твоими глубокими чувствами к ней.

— Я… я…

Его младшая сестренка знает об этом? Какой ужас! А что еще ей известно?

— Нет, — наконец выдавил он. — Это не она.

— Слава Богу! Так кто же?

— Не могу тебе сказать. Это было бы неприлично.

Целую минуту — целую долгую, минуту — казалось, что она сейчас же накинется на него с расспросами. Подбородок выпятился. Глаза сузились. Но потом лицо Мариссы снова смягчилось. Она протянула руку и погладила его кончиками пальцев по щеке.

— Кто бы эта женщина ни была… ты уверен, что любишь ее?

На этот вопрос ответить было гораздо легче.

— Да, — сказал он. — На сей счет у меня сомнений нет.

На глазах сестры заблестели слезы.

— Она же замужем за другим. Как ты можешь быть так уверен в ее чувствах?

— Я знаю ее, Марисса. — Он сделал глубокий вдох. — Как знал когда-то самого себя.

— Ох, Эйдан, — вздохнула она. — Тогда ты должен сделать всё возможное, чтобы вернуть ее, каким бы безнадежным это дело ни казалось.

— Обещаю, — торжественно вымолвил он. — А теперь марш обратно в постель.

Тепло Мариссиного объятия осталось с ним и после ее ухода, и Эйдан отправился в Лондон с такой легкостью на сердце, какой не чувствовал уже много лет.

Кейт уже и забыла, какая Темза грязная. Воды реки Хамбер были спокойными и чистыми, а городок Халл — весь прозрачный и искрящийся. Вода в столичной реке походила на мутную и густую смесь нечистот и кусков дохлых рыбин.

Прикрыв нос двумя платками, она постаралась задержать дыхание, пока поезд проезжал через нее. От этой вони нервное волнение в желудке только усилилось, и когда состав наконец остановился на вокзале, она облегченно выдохнула.

Поскольку Кейт взяла с собой только один саквояж, то она без задержек вышла из вагона и огляделась. Эйдан написал, что ее встретит экипаж. Кругом толклось много кучеров; без сомнения, один из них ждет ее. Она быстро зашагала вперед, не осмеливаясь оглядываться на людей вокруг.

— Миссис Гамильтон?

К ней подошел молодой человек в серой ливрее, с лицом приятным, открытым и совершенно непримечательным, если не считать того, что один глаз у него был голубой, а другой — карий.

— Да, это я!

Он поймал ее изумленный взгляд и подмигнул:

— Знаю, что поначалу это малость страшновато, мэм. Я Джон Данн. Мистер Йорк отрядил меня встретить вас. Позвольте проводить к карете?

Кейт тяжело сглотнула и крепче стиснула свой саквояж.

— Не волнуйтесь, мэм. Я понесу ваш багаж.

— Нет, нет. У меня только эта сумка.

Хаос, царящий вокруг, совершенно выбил ее из колеи. Ей ничего не оставалось делать, как поспешить за кучером, который каким-то чудесным образом заставлял толпу расступиться. Бешеный гвалт и гул голосов стали чуть потише, когда они прошли небольшое расстояние до выстроившихся в ряд экипажей, поджидающих своих пассажиров, но нервы ее все еще звенели как натянутые струны.

— Вот мы и пришли, мэм.

Она с некоторой тревогой взглянула на указанную им карету, недоумевая, пока он открывал дверцу, как он распознал в толпе именно ее. Все экипажи были одинаково черными, и лишь у немногих на дверцах был изображен какой-нибудь герб. Кучер помог ей подняться на подножку, а Кейт тем временем вознесла короткую, глупую молитву, чтобы эта карета направлялась именно к дому Эйдана, а не какого-нибудь другого мистера Йорка.

Не успела она плюхнуться на сиденье, как с противоположной стороны кареты вынырнула рука и сжала ее колено.

— Ой!

Из темноты донесся низкий смех Эйдана.

— Не совсем то приветствие, на которое я надеялся.

— Святые небеса! — ахнула она, прижав руку к гулко застучавшему сердцу. — Ты до смерти меня напугал!

— Какое невезение. А я-то планировал заполучить сегодня к себе домой живую женщину. Из самой настоящей плоти.

— Теперь тебе придется удовлетвориться чуть живой.

Голос ее звучал язвительно, но она не удержалась и тут же растаяла, когда он притянул ее к себе на колени. Мгновенно позабыв о своем испуге, она прильнула щекой к лацкану его сюртука.

— А я подумала, что ты, наверное, слишком занят, чтобы встретить меня.

— О, я бы не пропустил этого ни за что на свете. — Рука его прочертила ровную дорожку вниз по юбке. — Но я считаю, что неразумно было бы выходить и встречать тебя самому, чтобы не давать повод для сплетен и все такое.

Последние слова он произнес у ее рта, когда они оба повернулись, чтобы обнять друг друга.

Кейт целовала его с нетерпеливым, радостным пылом, отвечая на каждый выпад его языка с ничем не уступающей ему по силе страстью. Все это время с тех пор, как он уехал, она только о нем и думала. Размышляла, что он для нее значит и что она значит для него. Он хочет ее, в этом нет сомнении, и она тоже его желает. Если б только все было так просто.