– Мне показалось, что ты собирался не дать им испортить наш ужин.

Эрнест продолжал, будто не слышал:

– Еще одна вещь. Отпуска. В конторе триста человек, и только один из них не был в отпуске. – Он потянулся за графином. – Еще бокал вина, если догадаешься, кто он.

Саймон протянул бокал:

– Я.

– Ты. Неудивительно, что так плохо выглядишь.

Саймон вспомнил о своем отражении в зеркале в ванной. Когда последний раз он брал отпуск? Кажется, почти два года назад, когда они с Кэролайн еще делали вид, что у них семья. Тогда он с радостью вернулся в контору.

Эрнест убрал тарелки и поставил на стол сыры.

– Должно быть, заговорило вино, – вздохнул он, – и, если хочешь, называй меня старым брюзгой. Мне наплевать. – Он принялся хлопотать над доской с сырами. – По кусочку каждого?

– Не знаю, Эрн. Сейчас полно работы.

– Оставь вместо себя Джордана. Он будет в восторге. Сможет ставить машину на твое место. – Эрнест поставил перед Саймоном сыр. – На. Возьми в рот кусочек брийя-саварена, закрой глаза и вспомни Францию. Ты всегда говорил, что тебе там очень нравится. Возьми машину и кати на юг. – Откинув голову, он улыбнулся Саймону. – Знаешь поговорку о деле и безделье?

– Знаю, Эрн. Только от работы не тупеешь, а богатеешь.

Он положил в рот кусочек сыра и подумал о юге. Теплом, чарующем юге с его ярким дневным светом, ласковым ветерком и бледно-лиловым вечерним небом. И никаких тебе заседаний, никаких совещаний.

– Соблазнительно, должен тебе сказать.

– В таком случае, – произнес Эрнест с видом победителя, – садись удобнее и наслаждайся жизнью. Соблазны на то и существуют.

Саймон потянулся за бокалом:

– Возможно, ты прав.

От вина было тепло и приятно во рту, оно успокаивало и расслабляло. Он ухмыльнулся, глядя на Эрнеста:

– О’кей, сдаюсь. Всего несколько дней. Почему бы и нет?

В половине девятого Саймон был на работе. В длинных, ничем, если не считать комнатных пальм и фикусов, не украшенных коридорах было тихо и пустынно. В последнее время этих растений стало так много, что пришлось нанять садовника, стройного молодого человека, постоянно протиравшего хлопчатобумажными перчатками глянцевые листья. Эрнест прозвал его «администратором по листьям».

Сквозь открытую дверь Саймон заметил сотрудника бухгалтерии, склонившегося над первой за день справкой. Тот поднял глаза, довольный тем, что его усердие оценено. Саймон кивнул ему, отметив про себя, что даже не знает, как зовут сотрудника. Теперь их стало так много, к тому же в своих строгих, модно пошитых костюмах все они были на одно лицо. Может быть, следует ввести беджи с фамилиями и должностями?

Миновав владения Лиз, он прошел в свой кабинет. Знакомый американец как-то заметил, что это кабинет человека, имеющего власть, ибо он занимал угловое помещение, в силу чего из него открывался вид вдвое шире, нежели тот, который полагался сотрудникам менее высокого ранга, и – важная деталь, как сказал американец, – здесь не было такого атрибута, как письменный стол. Глубокие кожаные кресла, низкие столики, стенка с экранами телевизоров и дисплеями компьютеров, растения заметно крупнее и пышнее, чем те, которые украшали другие помещения агентства. Земной рай магната.

Все накопившиеся за предыдущий день бумаги Лиз оставила на столике у стены, аккуратно разложив в четыре глянцевые темно-синие папки: всякого рода сообщения, корреспонденция, отчеты о деловых связях и, наконец, самая неприятная, со стратегическими разработками и маркетинговыми планами. Все это предвещало несколько часов невыразимой скуки.

За дверью пищал факс. Саймон просмотрел первую стопку. Из Нью-Йорка звонил Зиглер. Адвокаты Кэролайн. Четверо клиентов. Креативный директор, финансовый директор, два ревизора из бухгалтерии и руководитель телевизионной службы. И Джордан. Господи, ну и денек предстоит. Тут Саймон вспомнил о принятом вчера вечером решении, и на сердце стало легче. Он уходит в отпуск.

Он взял записку Джордана. «Нужно увидеться как можно скорее». Приписано внизу: «Готов в любое время. 8.00». Эта маленькая ложь поставит Джордана в положение обороняющегося; он никогда не являлся на работу раньше половины десятого. Саймон прошел через приемную в кабинет Джордана, чтобы оставить записку, а заодно и познакомиться с его последним хобби, следы которого как бы случайно, но так, чтобы бросались в глаза, он оставлял в кабинете. Господи, подумал Саймон, какие же неимоверные усилия прилагал он, чтобы отличаться от рядовых сотрудников. Теннис был заброшен давным-давно, когда им стали увлекаться подчиненные. Потом, когда Джордан приобрел загородное имение, был период ружей и ягдташей. Затем мореходный этап, отмеченный морскими сапогами и штормовками. Теперь, видно, это было поло.

Позади письменного стола к стене прислонены три клюшки, над ними висит ни разу не надетый шлем, рядом на пробковой доске приколот календарь соревнований клуба «Хэм поло», частично закрытый приглашением на коктейль в клуб «Реформ». Поло действительно было самым последним хобби честолюбивого дельца рекламного бизнеса – занятие разорительно дорогое, доступное только высшему обществу, но, если повезет, открывающее возможность быть на «ты» с членами королевской семьи. Саймон улыбнулся, подумав, что Джордан того и гляди потребует места для своих пони и будет просить доставлять его в Виндзор вертолетом компании.

Заслышав стук каблуков по кафельному полу, он подоткнул записку в рамку с фотографией довольно привлекательной и, по слухам, очень богатой жены Джордана.

Лиз разбирала поступившие за ночь из Америки факсы. Ее силуэт выделялся на фоне окна, длинные темные волосы падали на лицо. Одета строго по-деловому, что не скрывало, а скорее подчеркивало безупречно красивые ноги. Саймон считал себя ценителем женских ножек. У Лиз они были очень длинные от колен до лодыжек. При всех его благих намерениях взять в секретарши некрасивую старую деву с запахом изо рта и плоскостопием дело всегда кончалось привлекательными особами, глядеть на которых доставляло ему огромное удовольствие. Вид склонившейся над столом Лиз помогал ему выдерживать бесчисленные заседания.

– Доброе утро, Элизабет.

– Доброе утро, мистер Шоу. Как вы себя чувствуете сегодня?

Она улыбнулась ему поверх охапки факсов. Всякий раз, когда он называл ее Элизабет, она знала: у него хорошее настроение.

– Прекрасно, а если еще и чашечку кофе, то будет совсем хорошо. А потом мы должны поискать мои ведро, лопату и шляпу от солнца.

Лиз в удивлении подняла брови и остановилась, не дойдя до кофеварки.

– Собираюсь взять несколько деньков. Надумал проехать по Франции и посмотреть, правду ли говорят о Сен-Тропе.

– Думаю, это пойдет вам на пользу. А что говорят о Сен-Тропе?

– Осенью в Сен-Тропе абсолютно никаких соблазнов. На пляже только я и чайки. Одинокие вечера в моей монашеской келье. Пошли, пожалуйста, факс в «Байблос» и зарезервируй мне место.

Нагнувшись к столу, Лиз пометила в блокноте.

– Вам потребуется место для машины на пароме.

– Одна ночь в Париже. «Ланкастер».

– Когда хотите ехать?

– Завтра. Позвони Филиппу Мюра и узнай, найдет ли он время поужинать со мной. И ради бога, скажи ему, что встреча деловая, иначе он притащит одну из своих подружек из «Элль» и будет весь вечер сопеть ей на ухо. Ты же его знаешь – за свежевыбритой, надушенной физиономией скрывается сексуальный маньяк.

– По-моему, мистер Мюра очень обаятельный мужчина, – поджав губы, ответила Лиз.

– Не спорю, только никогда не оставайся с ним одна в лифте.

Саймону не терпелось вырваться из конторы. Квартирой на Рутланд-гейт может заняться Эрнест, а Джордан с превеликим наслаждением возьмет на недельку бразды правления. За неделю ничего страшного не случится.

Лиз вернулась с кофе.

– Займемся телефонными звонками?

– Только клиентам. Сотрудниками займется Джордан.