На мгновение она замерла, затем на лице ее появилась застенчивая улыбка, говорящая о том, что ее застали врасплох.

— Может быть, чуть-чуть. Но у него есть девушка.

— А у меня нет.

— Можешь найти.

Она подалась вперед.

Потом мы целовались, и ей было уютно в моих объятиях. Тело Вивиан оказалось упругим, благоухающим как цветок. Мы лежали на траве и любовались яркими звездами, рассыпавшимися по темному небу. В этот миг мир казался нам сказочно прекрасным.

Трудно было представить, что в этом же мире обитал и Мясник.

Этим же вечером мы беседовали с Элиотом. Он жил в маленьком домике, переделанном из эллинга[4], на самом берегу озера. Мебель практически отсутствовала, как у спартанца, — видимо, жена, уходя от него, забрала с собой большую часть домашней обстановки, и теперь ему предстояло все начать заново.

Я сказал, что Вивиан показалась мне потрясающей девушкой.

Откинувшись на спинку стула и положив ноги на оттоманку, Элиот ослабил галстук и меланхолично улыбнулся:

— Думаю, ты точно охарактеризовал ее.

— У вас был роман?

Он пристально взглянул на меня — я понимал, что мой вопрос был очень интимным, раньше мы никогда не касались личных тем, — отрицательно покачал головой.

— Ты же познакомился с Эви Мак-Миллан в Чикаго, — сказал я.

— Ну и что?

— Ничего.

— Ты хочешь сказать, что я познакомился с ней, когда был женат?

— Ничего я не хочу сказать.

— Нат, прошу меня извинить, но я не бойскаут, за которого ты меня принимаешь.

— Ага, значит ты и прежде спал с девочками. Что ж, намотаю на ус.

В доме имелся камин, в котором несколько поленьев никак не могли решить — гореть им еще или нет, а мы наблюдали за их попытками.

— Я люблю Эви, Нат, и намерен жениться на ней.

— Поздравляю.

До нас доносился шум озера и его запахи.

— Как бы мне хотелось схватить за горло этого негодяя, — проговорил Элиот.

— Что?

— Этого проклятого Мясника.

— Почему ты о нем вспомнил?

— Не знаю.

— Элиот, прошло три года с тех пор, как он убил свою первую жертву, и неужели у тебя до сих пор ничего нет?

— Ничего. Несколько месяцев назад, правда, мы нашли некоторые... части тела, кости... в коробке на территории Центрального рынка. В районе Гувервилля... жалкое местечко, трущобы, где живет сброд: бродяги, не имеющие ничего общего с добропорядочными гражданами, оказавшимися на мели. Большинство жертв — до сегодняшнего дня — были или проститутками, или бездельницами... и именно бездельницы из трущоб составляли основную добычу Мясника. Это я так, к слову.

Потрескивал огонь в камине.

Элиот продолжал:

— Я решил провести рейд. Отобрал двадцать пять полицейских и с утра пораньше отловил всех этих бродяг, отвез в участок, снял отпечатки пальцев и допросил всех до единого.

— И что ты узнал?

— Ничего. Ничего, кроме того, когда избавил Кливленд от этих трущоб. В тот же день я все там спалил.

— Оказывается, весьма удобно, что все пожарные работают на тебя. А как чувствуют себя те несчастные, чье жилье ты спалил?

— Нат, я их всех передал на попечение департамента по социальной поддержке для переселения и, как надеюсь, реабилитации. Однако большинство из них — отъявленные бездельники, которым нужна была только компенсация. Я сделал им доброе дело, фактически включив их в список пострадавших.

— И освободил место для Джинджер Дженсен.

Элиот отвел глаза в сторону.

— Да, мой упрек незаслуженный, — сказал я. — Прости мне эти слова, Элиот.

— Понимаю, Нат, понимаю.

На следующий день свой ланч я провел в обществе Вивиан в небольшом открытом ресторанчике около вокзала. Нам принесли лимонад и сэндвичи с запекшейся корочкой на хлебе, в которых было немного ветчины, сыра, салата и томатов. Как детектива, меня интересовало, какая участь ждет эту корочку.

— Спасибо за ланч, — поблагодарила Вивиан. В бледно-оранжевом платье она сидела напротив, положив ногу на ногу, позволяя оценить свои красивые загорелые ноги.

— Очень приятно, — сказал я. — Вчера... вечером...

— Мы оба были немного пьяны. Забудь об этом. Ничего не говори больше.

Она улыбнулась и откусила сэндвич.

— Сегодня утром я позвонила Элиоту и кое-чем поделилась с ним, — проговорила она. — Он же просто меня проигнорировал.

— А чем ты с ним поделилась?

— У меня есть ниточка, которая может вывести на Мясника.

— Не верю, чтобы Элиот не обратил на это внимание... тем более что к нему обратился не кто-то с улицы — ты ведь работала на него...

— Но не в последнее время. К тому же он полагает, что я просто...

— Ищешь повод для встречи?

Откусив еще кусочек сэндвича, она кивнула.

— Ты злишься на него за то, что он попросил тебя провести со мной вчерашний вечер?

— Нет, — ответила она.

— Вчерашний вечер... имел какое-нибудь отношение к твоему желанию «показать» этому Элиоту?

Не будь она столь искушенной в житейских делах или не стремись казаться такой, я бы решил, что обидел ее; но лицо Вивиан выражало совсем иное: разочарование во мне.

— То, что было вчера, произошло исключительно благодаря тебе, — проговорила она, — и... бакарди тут совсем ни при чем.

— Ну что ж, пусть так. А что у тебя за ниточка?

— Помнишь, Элиот обратил внимание на то, как «профессионально» расчленены тела — он неоднократно повторял, что усматривает в этом «хирургические» навыки.

Я кивнул.

— Поэтому мне и пришло в голову, что вероятным кандидатом в Мясники может оказаться врач или тот, кто хоть какое-то время пробыл в медицинской школе.

— Да, логично.

— Но обучение в медицинской школе — дорогое удовольствие, поэтому разумно предположить, что Мясник может вращаться в тех же кругах, что и мы.

— Должен признать, теперь я чувствую, ты действительно работала для Элиота.

Мое замечание явно понравилось ей. Она продолжала:

— Я узнала от друзей об одном парне из достаточно обеспеченной семьи — Уотерсоне.

— Это имя или фамилия?

— Фамилия. Довольно известная в этих местах.

— Мне она ни о чем не говорит.

— Итак, Ллойд Уотерсон одно время посещал медицинскую школу. Это большой, крепкий парень, наделенный от природы такой силой, которая необходима, чтобы проделывать то, что творит этот Мясник. К тому же у него психические отклонения.

— Что за психические отклонения?

— Еще со школы он наблюдается у психиатра.

— Ты знаешь этого парня?

— Так, мельком. Но я кое-что о нем слышала.

— Например?

— Говорят, ему нравятся мальчики.

Ллойд Уотерсон жил в двухэтажном красивом белом доме, стоявшем среди таких же домов, где ухоженные газоны и стены, увенчанные башенками, ограждали от всех прочих мир его состоятельных обитателей.

Как пояснила Вивиан, этот дом не был семейным; Уотерсон жил в нем один, очевидно без слуг. В облике дома не было ничего, что могло привести к мысли, что здесь проживает человек, способный на массовые убийства.

Ни капли крови на белокаменном крыльце, никаких частей тел, разбросанных по ухоженному газону.

— У меня с собой нет даже пистолета, — проговорил я.

— У меня есть, — сказала Вивиан и извлекла из своей сумочки маленький пистолет двадцать пятого калибра.

— Великолепно. Но если бы Ллойд был собакой, тогда мы могли испугать его этой пушкой.

— Ничего, сойдет. Хотя пистолет нам вообще не потребуется. Ты же здесь только для того, чтобы побеседовать с ним.

План состоял в том, чтобы я поговорил с Уотерсоном как полицейский, предварительно махнув перед его физиономией удостоверением детектива, не дав времени сообразить в чем дело (что нередко срабатывало), и прощупать несколькими вопросами, может ли он являться потенциальным подозреваемым, а затем решить, стоит ли подключать Элиота. Моей поддержки, как полагала Вивиан, будет достаточно, чтобы заставить Элиота действовать.