— Бад пошел за подмогой, — сказал тощий и, указывая на себя, добавил: — Моя жена вызвала полицию. А мы кинулись в погоню.

Последняя фраза заставила меня улыбнуться, и я спросил:

— Это был темноволосый парень в черной кожаной куртке?

Оба заморгали и кивнули, в полном удивлении.

— И он направился в сторону остановки электропоезда, — сказал я. Указав на тощего, я продолжал: — Ты отправляйся к остановке Морае, а я...

Я не успел договорить, меня прервал крик. Мы услышали женский голос, кричавший изо всех сил:

— Он здесь!

Затем увидели мелькнувшую между зданиями полную пожилую женщину. Элегантно задрав юбки, она неслась что есть духу по аллее. Я бросился туда, те двое двинулись следом, но на почтительном расстоянии и без особого рвения. Хромая лошадь и та без труда смогла бы обскакать их.

Бегущая женщина увидела меня и, не снижая скорости, умудрилась оглянуться, указав направление опасности со словами:

— Наверху, на площадке второго этажа!

Затем продолжила свой спасительный бег.

Не будь в аллее так темно, и не мчись я вперед, вынимая свой девятимиллиметровый пистолет, наша встреча показалась бы весьма смешной.

Попав во внутренний двор двухэтажного кирпичного здания, я увидел деревянную лестницу, ведущую наверх, на веранду. Мне пришлось снизить скорость. Площадка на втором этаже казалась пустынной, хотя наверняка сказать что-либо было трудно. Двор был темным; позади меня, нависая, проходила эстакада электропоезда, которая отбрасывала длинную тень. Может быть, она имела в виду следующий дом...

Пока я вглядывался в темноту, на площадке второго этажа возникла фигура и направила на меня пистолет. Насколько я смог разглядеть, незнакомец шевельнулся и нажал на курок, однако выстрела не последовало — пистолет дал осечку.

Мой сработал безотказно. Я быстро выстрелил три раза. Рядом с тенью взвились в воздух кусочки дерева, отщепленные пулями. Не знаю, попал я в него или нет, да и смотреть было некогда. Я бросился вверх по ступенькам и, одолев один пролет, уже находился у основания второго, когда темная фигура вновь нависла надо мной, показавшись на верху лестничного марша. Я увидел его: бледное симпатичное лицо, обрамленное длинными темными засаленными волосами, черная кожаная куртка, брюки из хлопчатобумажной ткани. Вдруг он бросил в меня пистолет, словно бейсбольный мяч. Выставив вперед свой пистолет, я резко отскочил в сторону. В этот момент он прыгнул на меня.

Мы покатились вниз по лестнице, выбивая, как спички, деревянные стойки перил, пока, сцепившись в клубок, не оказались на траве. Пистолет я выронил, пока мы катились вниз, парень оказался сверху меня. Сильный, он прижимал меня к земле, как борец. Его зубы были стиснуты, безумные глаза широко раскрыты.

Собрав все свои силы, я сбросил его, но он не ослабил хватки, и мы покатились по земле; теперь я уже оказался наверху. Он не сдавался, не давая мне возможности отстраниться, и держал меня крепче, чем я его. От его остановившегося взгляда мне было не по себе. Несмотря на мое преимущество, я не мог нанести ему удар, так как мне никак не удавалось высвободить руку. Он же пытался приподняться, словно хотел укусить меня за лицо.

Я вдавил его в землю и удерживал — это единственное, что мне удалось предпринять в такой ситуации.

И тут мне показалось, что кто-то приблизился к нам.

«Наверное, дворник или его тощий приятель», — подумал я. Однако голос, прозвучавший у меня за спиной, не принадлежал ни одному из них.

— Это тот самый вор?

Продолжая удерживать своего верткого противника за руки, я взглянул в сторону и увидел наклонившегося над нами мощного типа в плавках, с глиняным цветочным горшком в руках.

— Он, — продолжая бороться, прохрипел я.

— Это все, что я хотел выяснить, — сказал тип в плавках и опустил горшок на голову юноши.

После третьего удара цветочный горшок, оказавшийся пустым, разлетелся на куски, глаза парня сначала закатились, а затем совсем закрылись. По лицу заструилась кровь.

Я слез с него и вдохнул полной грудью. Человек в плавках пояснил:

— Соседи сказали, что полицейский погнался за вором.

Я протянул руку:

— Спасибо, приятель. Не думал, что кавалерия появится в плавках, но все равно спасибо.

Рукопожатие было крепким. Внешность внушала доверие и расположение: открытое лицо, буйно заросшая волосами грудь, на вид лет тридцать пять. Мы стояли над бесчувственным юношей, как охотники, только что затравившие лося.

— Ты полицейский?

— Частный, — ответил я. — Меня зовут Нат Геллер.

Он улыбнулся:

— Смотрю, что-то лицо твое мне знакомо. Ты приятель Билла Друри, верно? Я Чет Диккинсон, работаю в отделе дорожного движения Лупа.

— Ты полицейский? А это что, летняя униформа?

Он рассмеялся:

— Я живу неподалеку. Мы возвращались после долгого дня на пляже, как вдруг услышали этот шум. Грейс с детьми я отправил домой, а сам решил узнать, в чем дело. Думаешь, стоит отправить этого юного негодяя в больницу?

Я кивнул:

— Ближайшая на Эйджвотер, вызовем «Скорую»? Впрочем, у меня машина.

— Если не возражаешь. Сукин сын может прийти в себя. — Он снова усмехнулся: — Увидел, как вы тут возитесь, схватил с окна этот горшок. Ну и шарахнул его по башке.

— И правильно сделал.

— Боюсь, перестарался.

— Мне так не кажется.

После того как Диккинсон отыскал пистолет юноши и пожертвовал своим пляжным полотенцем, чтобы замотать ему голову, мы поволокли не державшегося на ногах Лэппса к моей машине.

Полицейский помог усадить парня на переднее сиденье.

— Сбегаю домой, позвоню в участок, возьму машину и найду тебя в больнице, — сказал он.

— Спасибо. Знаешь, когда-то я тоже регулировал движением в Лупе.

— Не врешь? Да, мир тесен.

В машине, в отделении для перчаток, лежали наручники. Я завел бессильно висевшие руки пребывающего в беспамятстве парня за спину и защелкнул стальные браслеты на тот случай, если он прикидывается. Взглянув на добродушного полицейского, я добавил:

— Слушай, если из этого что-нибудь выгорит, то часть награды твоя. Обещаю, все останется между нами.

— Награды?

Положив руку на его волосатое плечо, я пояснил:

— Чет, мы с тобой только что взяли этого проклятого «убийцу с губной помадой».

Челюсть Чета отвисла, я сел за руль и, не торопясь, тронул с места. Он бросился бегом к дому.

Повернув за угол, я остановился и обыскал парня. Мне в голову пришла мысль, что спешить в больницу нет необходимости. Если он умер, то уже умер.

В кармане кожаной куртки я обнаружил два сертификата на почтовые сбережения по пятьсот долларов каждый. В бумажнике, где лежал студенческий билет Чикагского университета на имя Джереми С. Лэппса, оказалось еще отпечатанное на машинке письмо, датированное прошлым месяцем. В нем говорилось:

"Джереми!

Давно о тебе ничего не слышал. Мало приятного оказаться в тюрьме. В следующий раз ты узнаешь об этом получше.

Кажется, меня скоро схватят, поэтому пришлось оставить кое-что у тебя. Заберу свои чемоданы позднее. Если потребуются деньги, можешь воспользоваться почтовыми сертификатами.

Весьма признателен, что, пока меня преследуют, ты согласился подержать у себя мое барахло. Можно бы его спустить, но мне больно расставаться с украшениями. Перед тем как забрать свои шмотки, я тебе позвоню.

Джордж".

Я не был экспертом-графологом, но исполненная от руки подпись сильно смахивала на каракули самого Лэппса, которые я видел на обложке одной из книг в его комнате.

Письмо сразу же представилось мне неуклюжей попыткой этого парня свалить ответственность за хранившиеся у него награбленные вещи на некоего вымышленного сообщника. Он постоянно таскал это письмо при себе как своего рода алиби.

Лэппс пошевелился. Посмотрел на меня. Заморгал длинными ресницами.

— Кто вы, мистер? Где я?