Кто же, черт возьми, мог похитить кассеты? Это первое, о чем я подумал, выезжая на магистраль к Стокгольму. И вдруг меня осенило – конечно, госпожа Росен! Это было единственно возможное объяснение. Каким же я был идиотом! Многие детали ее поведения давно уже должны были насторожить меня. В последние месяцы я замечал за ней много странного! Когда оставался дома, она все время старалась держаться поблизости. Только теперь я понял, сколько усилий она прилагала, чтобы незаметно шпионить за мной. Под предлогом, например, самых разных и ненужных попыток уборки. Какой же я все-таки глупец!
Госпожа Росен – агент СЭПО! Фантастично! Я проезжал мимо дачи, украшенной колеблющимся сине-желтым флагом, и думал лишь об одном: действительно ли я в Швеции? Неужели я дома, а не в Москве? Ведь именно там слежка не имеет пределов, именно там секретная полиция не гнушается ничем, вплоть до внедрения прислуги. Я уже не знал, есть ли в мире страна, которой можно верить…
Прямо по моим следам мчался автомобиль контрразведки. Но тогда я еще не ведал об этом. Он ничем не отличался от других, вереницей катившихся к городу.
Как госпожа Росен сумела разнюхать, где я спрятал кассеты? Почему я не оставил их во внутреннем ящике сейфа, как всегда? А может, она догадалась по металлическим стружкам, оставшимся на обуви? Череда непростительных, идиотских ошибок…
Впрочем, это уже вещи второстепенные.
Я подъезжал к государственному музею. Оставалось только 20 минут, чтобы принять решение. Занятый размышлениями, я обнаружил, что меня совершенно не интересует собственная судьба. Только семья занимала все мои мысли. «Неужели вы никогда не думали о ней?» – спрашивали меня на суде. Думал. Но, к сожалению, слишком поздно. Делать это нужно было еще четырнадцать лет назад.
Я не знал, как уберечь свою семью от катастрофы. В спешке и напряженности решил прибегнуть к единственному, что казалось правильным – лучше бежать, чем на что-то надеяться. Я должен исчезнуть! Конечно, это было жестоко по отношению к семье, но, скорее всего, милосердно по сравнению с тем, что они переживут и вынесут, если останусь.
Вспомнив еще об одной ошибке, я выругался: почему не раздобыл себе капсулу с ядом? Ведь Петр предупреждал! Да, слишком многими его предупреждениями я, к сожалению, пренебрег. Тогда это казалось мне худшим образцом испанской романтики. И все из-за моей привычной самоуверенности. Господи, если бы только эта капсула была у меня сейчас! Подъехать к первой попавшейся парковке – и проглотить ее. Как бы все сразу упростилось!
А теперь? Что делать теперь? Как действовать? Попробовать исчезнуть из страны? Пожалуй, это самое лучшее. Сначала в Финляндию или Данию – там не придется показывать паспорт. Затем каким угодно самолетом на Восток – в Москву, в Центр. Но прежде необходимо заправить машину. Потом пройтись до служебного кабинета, изображая ежедневную прогулку. Но в кабинет не заходить, а идти дальше по коридору… Там есть сложный переход, выводящий на боковую улицу с другой стороны. Затем быстро – домой, чтобы захватить паспорт и деньги. У меня ведь есть пятнадцать тысяч для поездки в Вену и Испанию, их можно использовать. После этого – немедленно в Финляндию или Данию. Куда именно, можно решить уже в такси. Только бы успеть!
Оставалась ли во мне еще хоть капля оптимизма? Думаю, да.
Почему я с утра не захватил с собой паспорт и деньги? Почему не «прокрутил» всю ситуацию сразу, как проснулся? Было практически невозможно разрешить ее сейчас – наспех, в машине.
Я припарковался у дворца. Вышел и запер дверцу. Оставалось три минуты… Быстро сбежал по переулку между государственным банком и риксдагом. И уже подходил к мосту над Норр-стрем, когда какая-то машина обогнала меня. Я не обратил на нее внимания. Она миновала мост и остановилась на другой стороне, словно поджидала. Трое мужчин шли за мной. Их я вообще не заметил, мои мысли были совершенно в другом месте. Но на середине моста…
Кто-то осторожно потянул меня за правый рукав. Я раздраженно повернулся, подумав, что нищий.
– Полиция безопасности! Полковник, вы арестованы. Говоривший обладал тихим и деликатным голосом. Мне даже не пришло в голову спросить удостоверение: я моментально узнал этого мужчину – он был из СЭПО. Где и когда видел его раньше – не скажу даже сегодня. Я только узнал его и сразу определил, откуда он.
– Просим господина полковника руки в карманы не опускать!
Голос по другую сторону от меня был таким же тихим и деликатным. Очевидно, люди из СЭПО не думали, что капсула с ядом относится к области шпионской романтики. Я мог принять яд. И они не хотели рисковать.
Паники не было. Была только покорная усталость. Тихо и спокойно мы зашагали к машине, ждущей за мостом. Река, мост и тишина – какая мирная, идиллическая картина! Но я не видел ее. Мне виделись лишь полные слез глаза моей жены. Я думал о том ужасном шоке, который ей придется испытать. И меня охватило горькое, неописуемо отвратительное чувство раскаяния. Оно было настолько сильным, что я ощутил помрачение.
Не помню, как пересекли реку. Ее спокойное течение осталось позади. Мы шли к машине в тесном лабиринте домов, и казалось, что меня ведут по мрачному туннелю, не имеющему выхода…
Вряд ли после прочитанного у кого-то еще останутся сомнения в искренности и правдивости героя нашего повествования. Но если у некоторых тени предубеждения еще не развеялись, то заключительный аккорд послесловия, просто пронзительный по своей эмоциональной тональности, наверняка, разгонит их окончательно.
Шенес – это хутор в Викболандет, находящийся в распоряжении криминальной полиции. Он красиво расположен на побережье бухты. Солнечный летний день. Я смотрю на зеленеющие луга, кудрявые рощи и темную, почти зеркальную поверхность воды. На другой стороне бухты поднимается покрытая лесом вершина хребта Кольморден. Чудесная картина живой природы. Я только что поставил многоточие в последней главе своих мемуаров, и кипа бумаг лежит передо мной на столе.
Почему я написал все это? Ответ, мне кажется, прост: я старый человек, в душе которого живет беспокойство. Я не хочу умереть, оставаясь тайной, неким презренным вопросительным знаком. Пришло время положить конец слухам и домыслам о том, что я сделал и чего не делал. Поэтому перед вами – рассказ моей жизни. Поверьте, это не оправдательный документ, а лишь правдивое описание событий, как я их помню.
Раскаялся ли я? Сожалел ли, что не прожил жизнь по-иному? Да, безусловно. Странно было бы думать иначе. Я навлек беду на себя и стал причиной несчастья моих близких. Наши судьбы исковерканы – и моя, и этих невинных людей. Мне по-прежнему тяжело нести бремя вины. Впрочем, то, в чем виноват я, можно искупить наказанием…
Однажды я уже начинал писать мемуары. Это было во время жесткой изоляции, в начале лишения свободы. Откровение, которое я тогда выплеснул, стало жутким доказательством того, насколько болен мой мозг после бесконечно долгих истощающих страданий. Я сжег все написанное после того, как врачи вернули меня к жизни…
Прошло десять лет с тех пор, как меня разоблачили. Сегодня все, о чем я написал, уже не выглядит столь мрачно, и все, что раньше казалось важным, унесено свежим ветром перемен. Минули времена «холодной войны». Обе великие державы заняли позицию терпимости по отношению друг к другу, в то время как более совершенные спутники-разведчики эффективно решают проблемы международного контроля. Теперь уже взаимоотношения сторон все больше характеризует дипломатия.
Унесло ветром…
Наверно, все авторы мемуаров испытывали это чувство…
Охотнее всего я бы захлопнул дверь за моим прошлым и бросил взгляд в будущее. Я хотел бы увидеть конкретно, со всей определенностью: что меня ждет там? Но, кажется, только одно можно сказать определенно: меня ждет неизвестность. Я даже не знаю, когда буду свободным, и буду ли вообще? Но это больше не мучает меня. Человек обладает странным умением приспосабливаться.
Чем я хотел бы занять себя на склоне оставшихся лет? Моего главного увлечения – языки и переводы – могло бы хватить на какое-то время. Возможно, я сумею написать еще одну книгу. Но в ней уже не будет ничего о реальных событиях. С меня достаточно и того страшного чувства, что долгие годы своей жизни я провел в двух несоединимых реальностях!
