— Не бойтесь, — сказал пилот. — Мне уже двадцать раз приходилось делать вынужденную посадку.

В аэропорту он поменял все свечи, и мы снова взлетели. В полете пилот ориентировался по старой школьной карте, на которой деревни были отмечены красными кружками на зеленом фоне. Через несколько часов самолет приземлился на просеке посреди джунглей. Взлетно-посадочная полоса больше напоминала картофельное поле. В непосредственной близости располагался бар, за стойкой которого стояла местная красотка. По каким-то совершенно необъяснимым причинам пилот заявил нам, что дальше лететь нет никакой возможности.

Возле берега стояло длинное каноэ, вырезанное из ствола дерева. Я решил, что другого шанса выбраться из джунглей может и не представиться. Два индейца-карайя согласились довезти нас до Амазонки. Мы взяли удочки и ружье, забрались в каноэ, и быстрое течение подхватило наше суденышко. Несколько следующих дней мы не видели ничего, кроме зеленых джунглей, бурой воды, цветастых попугаев и отчаянно орущих обезьян. Ночевали мы на берегу, либо на песке, либо на матрасе из веток. Опасаясь незваных гостей, мы жались поближе к воде, но на ее поверхности попарно горели маленькие огоньки, внимательно изучавшие нас, и сонливость пропала как-то сама собой. Огоньками были глаза кайманов.

Они бесшумно скользили по воде, не отводя от нас взгляда. Днем стояла невыносимая жара, а единственный источник воды плескался за бортом нашего каноэ. Сперва мы пытались фильтровать мутную воду через носовые платки, но вскоре оставили эти попытки и пили прямо из реки.

Так прошло несколько недель. А потом произошла незабываемая встреча с цивилизацией. Первым мы увидели абсолютно голого мужчину. Он стоял на песчаной косе и смотрел на нас. Когда наши взгляды встретились, он повернулся и скрылся в хижине. Через мгновение он появился снова, по-прежнему голый, но с поясом на животе. В глубине леса стояли другие хижины, и вскоре нас угощали жареной рыбой, печеными черепаховыми яйцами и корнями маниоки. С наступлением темноты мы заснули в гамаках под открытым небом, но посреди ночи проснулись и стали свидетелями странных событий. Через регулярные промежутки времени мимо наших гамаков попарно пробегали обнаженные молодые девушки и исчезали в джунглях. После этого из леса доносилось причудливое заунывное пение. На песчаном берегу танцевали четыре фигуры в высоких головных уборах и длинных соломенных накидках. Мы так никогда и не узнали, что означал этот ритуал.

Зато мы почерпнули много нового об искусстве выживания посреди дикой природы — как искать съедобные коренья и черепашьи яйца, как ночью с помощью топора охотиться на крокодила. Мы видели дельфинов и летучих рыб в озере, которое теряет сообщение с рекой во время засухи.

Блистающие небоскребы Сан-Паулу казались отсюда чем-то совершенно нереальным, а ведь совсем еще недавно мы бродили по улицам шумного города: какой контраст с непроходимыми джунглями и убогими хижинами индейцев!

Не говоря уж о сухом мире науки, куда нам вскоре предстояло вернуться.

Переворот в общественном сознании произошел на X Конгрессе по проблемам Тихоокеанского региона, состоявшемся на Гавайях в 1961 году. Мы отправились туда вместе с Улафом Селлингом — он в качестве официального представителя Академии наук Швеции. Сейчас многие друзья Улафа пополнили собой ряды Академии. Но Форест Браун не дожил до дней триумфа, и Питер Бак тоже. Все члены экипажа «Кон-Тики» давно уже приняли Улафа в почетные члены своей команды, а теперь ему предстояло рассказать о результатах пыльцового анализа, проведенного на острове Пасхи. Я же представил Конгрессу итоги наших совместных с американскими археологами раскопок на этом острове, а также на других островах Полинезии и на Галапагосах.

В завершение Конгресса все три тысячи участников единогласно проголосовали за резолюцию, согласно которой основными источниками информации о народах и культуре тихоокеанских островов являются Южная Америка и Юго-Восточная Азия.

— Наконец-то мы снова делаем хоть что-то разумное.

Снова тот же знакомый голос после нескольких недель молчания.

Разумное?

Я карабкался вверх на четвереньках, пробираясь между валунами застывшей лавы, усеявшими склоны вулкана Тейде на Тенерифе. Следом за мной поднималась Жаклин. Совершенно бестолковое занятие. Сегодня было воскресенье, и мы вполне могли бы отдыхать в гамаках в саду нашего дома в долине пирамид.

У меня есть святой принцип — в воскресенье никакой работы. Тут и уважение к постулатам религии, объявившей седьмой день творения днем отдыха, и холодный расчет. После воскресного безделья я с новой силой чувствую зов природы, ощущаю прилив энергии в душе и теле, с новыми силами встречаю следующую трудовую неделю.

Мне вовсе не хотелось разговаривать. Я тщательно выбирал, куда поставить ногу, чтобы не уронить какой-нибудь камень прямо на голову идущей следом Жаклин, и с трудом наполнял легкие разреженным воздухом высокогорья. Странно, что мой аку-аку именно сейчас подал признаки жизни. Прошло уже много времени с тех пор, как я спустился вниз с кратера вулкана на острове Пасхи, и в круговерти поездок и деловых встреч я совсем забыл о его существовании. Может быть, мы вспомнили друг о Друге именно потому, что вновь оказались на склоне вулкана?

Приближалось Рождество. Скоро закончится юбилейный год, и ему на смену придет следующий, который предстоит заполнить будничной работой.

Какой замечательный вид открывался отсюда! Даже черные куски застывшей лавы многообразием своих форм и размеров привносили жизнь и движение в мрачный на первый взгляд пейзаж. Мир тропического многоцветья остался далеко внизу, в долине Гуимар. Выше по склону его сменил густой сосновый лес, но и он отступил на высоте двух тысяч метров над уровнем моря, возле самого края гигантского ведьминого котла. Внутренность кратера представляла собой огромную чашу двенадцати километров в диаметре, наполовину заполненную остывшей лавой. Вершина Тейде вздымалась над океаном на три тысячи семьсот метров и считалась самой высокой точкой на территории, подвластной Испании. Мы выбирались из кратера по черной и темно-коричневой породе, похожей на пригорелую кашу, и отдельные камушки блестели, как крупинки сахара или корицы. Из растений здесь встречались только отдельные, абсолютно круглые кусты, торчавшие из каши, словно лохматые головы троллей, которые когда-то давным-давно пытались выбраться из-под земли наружу, да так и застряли в затвердевшей лаве.

Океан, горы, лес или пустыня — все это подарили нам силы созидания ко дню рождения. Природу по-настоящему любит тот, кто разделяет вкусы Творца. Войдите в Божий храм, будь то синагога, церковь или мечеть, и вы услышите одну и ту же историю о том, как Господь создал мир, а затем день отдыхал, преисполненный гордости за творение рук своих.

Мой невидимый двойник пребывал в разговорчивом настроении. Наша беседа текла легко, как и мои собственные мысли, в то время как мое бренное тело задыхалось от разреженного воздуха и молило об отдыхе для уставших мускулов.

— Почему ты все время стремишься все выше и выше?

— Потому что только забравшись высоко в горы можно насладиться такой красотой. И в науке — то же самое. Хотя нельзя не признать, и внизу, в долине, тоже очень красиво. Но есть риск, что со временем твой горизонт сузится до опасных пределов.

Мы добрались до уступа на высоком утесе из застывшей лавы. Куда ни бросишь взгляд, отсюда открывалась завораживающая панорама. Жаклин уселась рядом со мной, и, тяжело дыша, мы принялись осматривать окрестности.

— Сидя на вершине горы посреди острова и глядя на океан, чувствуешь себя в полной безопасности, — заметила Жаклин.

Как обычно, я согласился. Возможно, это просто атавизм — никто неожиданно не выскочит на тебя из темного леса. А может, все дело в генетической памяти, сохранившейся с тех времен, когда наши биологические предки выползли из океана на сушу и впервые вдохнули воздух. В любом случае, одно я знаю точно: океан был источником жизни на земле, и пока в океане остается жизнь, жизнь будет продолжаться и на суше. Но если океан умрет, то высохнет и погибнет планктон, и тогда одни леса не смогут давать в атмосферу необходимое количество кислорода. И тогда нашим потомкам мало поможет тот факт, что у них легкие вместо жабр.