— В больницах много стариков, и им легче, когда за ними ухаживают монашки.

Хотя мне и не удалось уговорить Кастро встретиться с его бывшим коллегой Горбачевым, он охотно согласился повидаться с норвежским капиталистом Кнутом Клостером. Незадолго до этой встречи Клостер приобрел огромный корабль «Франция» и теперь собирался построить самое большое на планете судно под названием «Мир». Судно должно было курсировать между Майами и Гаваной и служить мостом между Кубой и США.

Мы знали, что любимое блюдо Кастро — спагетти с томатным соусом и сыром пармезан, и всякий раз, когда мы летели на Кубу из Италии, Лилиана покупала огромное количество этого лакомства. Таким образом, встреча Фиделя и норвежского судовладельца произошла за блюдом спагетти. После еды Клостер достал чертежи будущего корабля. Кастро, как и мы сами, был явно поражен грандиозностью замысла. Когда они пустились в рассуждения, как лучше распределить доходы — направить их на модернизацию гаванских отелей или оставить на счету местного порта — я никак не мог понять, кто же из них коммунист, а кто акула капитализма. Но потом их разговор переключился на тайны религии, и дело дошло до происхождения жизни и теории Большого взрыва, я с улыбкой предложил им вернуться на грешную землю.

Клостер не отступился от планов построить огромный корабль, но мечта о мосте через Флоридский пролив так и осталась мечтой.

Моя скромная попытка навести мосты между учеными по разные берега этого же пролива увенчалась гораздо большим успехом. Невзирая на блокаду, я сумел привезти на Кубу двух американских археологов и организовать им встречу с Эль Команданте. Результатом встречи стал договор сроком на пять лет о научном сотрудничестве между Институтом Карнеги и Гаванским Университетом. Вскоре появился и первый плод сотрудничества — книга «Искусство и археология доколумбовой Кубы», написанная совместно двумя американскими и двумя кубинскими археологами. А я сочинил к ней вступление.

На протяжении восьмидесятых годов я разрывался между исследованиями на Кубе и раскопками на острове Пасхи. Однажды, когда я ждал машину, чтобы отправиться в аэропорт Гаваны, дверь распахнулась, и в комнату вошел хорошо знакомый бородатый человек в форме цвета хаки. Он сел в кресло и попросил чашечку кофе.

— Куда теперь? — поинтересовался он, глядя на чемоданы.

— На остров Пасхи.

— Угу, — погладил он свою бороду. — Только не говори там, что ты приехал с Кубы. Остров Пасхи принадлежит Чили, и тамошний губернатор женат на дочери Пиночета.

— Ничего подобного, — ответил я. — Губернатор острова действительно дружен с дочерью Пиночета, но женат он на американке. Кстати, он сам археолог, и мы с ним работаем вместе. Он прекрасно знает, откуда я приеду.

Фидель казался приятно удивленным и спросил, как я думаю, примет ли губернатор острова Пасхи коробку сигар в подарок от президента Кубы? Я точно не знал, курит ли Серхио.

— А пьет? — настаивал Фидель.

— Совершенно точно пьет.

Фидель тут же послал на кухню за бутылкой «Гавана Клаб». Шофер, отвечавший за то, чтобы я вовремя попал в аэропорт, начинал заметно нервничать. Когда бутылку, наконец, принесли, Кастро достал ручку и написал на этикетке:

Только я засунул бутылку в сумку, как в ту же секунду шофер подхватил меня и с быстротой молнии доставил в аэропорт, откуда я вылетал в Сантьяго-де-Чили с пересадкой в Панаме.

Ни на одной таможне никто не проявил интереса к моей сумке. Губернатор острова устроил в мою честь прием с местными танцами и вечеринкой в отеле. Я не успел распаковать свои вещи, а губернатор был тут как тут, со стаканом виски в руке. Тут я вспомнил о подарке и попросил его пройти со мной в мой номер. Там я вручил ему бутылку и попросил обратить внимание на надпись на этикетке. В тот же миг я услышал звон разбитого стекла и по комнате распространился запах пролитого спиртного. «Пропал подарок Фиделя», — пронеслось у меня в голове. Но тут я увидел, что упала не бутылка, а стакан с виски. Бутылку же губернатор держал обеими руками.

— Когда ты снова отправишься на Кубу, — рассмеялся он — я дам тебе ящик красного чилийского вина в подарок Кастро от Пиночета.

При отъезде я напомнил ему про обещание, но он только улыбнулся.

— Боюсь, у Пиночета не столь тонкое чувство юмора, как у Фиделя, — только и сказал он.

С высоты был виден океан, окружавший Тенерифе огромным голубым кольцом без конца и без края. За бесчисленные прошедшие века ни наша планета, ни мы, ее обитатели, ничуть не изменились в размерах. Порой нам кажется, что из-за того, что мы стали быстрее путешествовать, стараясь наверстать упущенное время, Земля стала меньше. На самом деле наши предки были просто богаче нас. Они обладали избытком времени, которого нам теперь катастрофически не хватает.

Около 1200 года нашей эры исландец Снорри Стурлусон гусиным пером на пергаменте написал свою королевскую сагу «Круг земной». До открытия европейцами могущественных империй ацтеков и инков оставалось еще целых три столетия. Но уже тогда горизонты Вселенной Снорри не были ограничены берегами Исландии. Он писал о колонии в Гренландии, об открытии Винланда, лежавшего где-то на северо-западе за Атлантическим океаном, о побережье Африки, о Черном море и о граничащих с Азией Кавказских горах. В то самое время, когда он доверял бумаге свои познания в истории и географии, его отдаленные родственники из Норвегии отправлялись в торговые экспедиции, а ладьи викингов появлялись в самых отдаленных уголках известного ему мира. Перед ними лежал безграничный и свободный океан. Тот самый океан, который точно так же манил в неизведанные края других путешественников, живших за тысячи лет до появления мореходов со Скандинавского полуострова. С того самого дня, как человек научился строить первые примитивные лодки, множество авантюристов покинуло родные места, отправляясь либо в глубь океанских просторов, либо вверх по рекам к их истокам, скрытым среди первобытных джунглей. Люди научились грести веслами и поднимать паруса раньше, чем седлать лошадей и задолго до изобретения колеса.

В 1977 году я снова бросил вызов судьбе, и мое четвертое морское путешествие стало самым продолжительным. Пять месяцев одиннадцать человек плыли на тростниковом судне от Ирака до долины Инда и далее через Индийский океан к берегам Африки.

За семь лет до этого наш международный экипаж, в котором не было ни одного профессионального моряка, преодолел на папирусной лодке «Ра И» расстояние между Африкой и Америкой, не потеряв в пути ни единого пучка папируса. Но к концу путешествия наше судно впитало в себя столько воды, что все обросло ракушками и сидело так глубоко, что акулы могли с легкостью заплывать к нам прямо на палубу. Всю последнюю неделю путешествия мы провели на крыше хижины из бамбука, и единственным нашим утешением было то, что промокшие насквозь связки из папируса по-прежнему сохраняли плавучесть. Вообще-то, мы долго могли еще плыть с палубой, едва возвышающейся над океаном, но на Барбадосе мы высадились на берег и отправили плот на грузовом корабле в Осло, где его ждало место в музее «Кон-Тики».

В чем-то мы допустили ошибку. Древние египтяне не строили бы суда из папируса на протяжении многих сотен лет, если бы груз на них не удавалось сохранять сухим до конца плавания. Изображения богоподобных предков, бороздивших океанские просторы на кораблях из папируса, встречаются на стенах древнейших храмов Месопотамии, Египта и Перу, на металлических печатках, обнаруженных в долине Инда, на бронзовых церемониальных барабанах времен первых китайских династий. На Ближнем Востоке я видел рисунки таких больших кораблей из папируса, что на их палубе хватало места для двух хижин, для груза крупного рогатого скота и для многочисленного экипажа. И в Китае Их рисовали столь же реалистично, как в Египте, в окружении императорской семьи и свиты. Инки в Перу оставили изображения подобных судов, на верхней палубе которых стоят король и его воины, а на нижней пленники и горшки с питьевой водой.