Коффи немного подумал.

— Ладно, допустим, он действительно был здесь. Но это не означает, что он не врет, когда говорит, что убил ее.

— А если не врет?

— Перестань!

— И все-таки! Ну а вдруг, Пол? Вдруг Бойетт говорит правду? Вдруг у него на самом деле кольцо Николь? Что, если он покажет, где тело? Что тогда, Пол? Скажи мне как юрист!

— Я не верю своим ушам!

— На нас могут подать в суд?

— За что?

— За убийство.

— Ты пьян, Кербер?

— Есть немного.

— Тогда оставайся на ночь у меня, не садись за руль. А почему ты не в городе с остальными полицейскими?

— Я детектив, а не патрульный. И я дорожу своей работой, Пол. Гипотетически, что может случиться, если Бойетт говорит правду?

Коффи допил пиво и выбросил бутылку в озеро. Потом закурил и выпустил длинную струю дыма.

— Ничего не случится. Мы защищены со всех сторон. Я контролирую большое жюри и потому решаю, кому и какое предъявлять обвинение. Еще не было случая, чтобы прокурору или детективу предъявили обвинение в неудачном приговоре. Мы — часть системы, Кербер. На нас могут подать иск по гражданскому делу, но и это крайне маловероятно. К тому же мы застрахованы городом. Так что не дергайся! Мы неуязвимы!

— Меня могут уволить?

— Нет, потому что это плохо отразится и на тебе, и на городе. Но предложить досрочную отставку могут. Тогда город о тебе позаботится.

— Значит, все будет в порядке?

— Да, и давай на этом поставим точку. Договорились?

Кербер улыбнулся, сделал глубокий вдох и снова приложился к бутылке.

— Я спрашивал из чистого любопытства, — пояснил он. — Ничего больше. Я не волнуюсь.

— А то я уже начал сомневаться…

Они долго смотрели на воду, погрузившись в свои мысли. Но думали они об одном и том же. Наконец, Коффи поинтересовался:

— Бойетт попал к нам в тюрьму, находясь на условно-досрочном освобождении в другом штате, верно?

— Да. По-моему, в Оклахоме, а может, и в Арканзасе.

— Тогда как он исчез?

— Я не помню деталей, но выясню завтра с утра. Кажется, он внес залог и сбежал. Я не имел никакого отношения к его делу и, убедившись, что это другой Бойетт, сразу выкинул его из головы. Пока не увидел сегодня.

Они снова надолго замолчали, а потом заговорил Коффи:

— Не волнуйся, Кербер. Ты отлично тогда поработал, дело рассматривалось справедливым судом, а приговор утверждали все апелляционные суды. Да разве могло быть по-другому? Система сработала. Черт побери, Дрю, он сам признался в преступлении!

— Конечно, признался! Но я часто думал о том, как бы все повернулось, не будь этого признания.

— Тебя ведь оно не смущает?

— Нет! Я все делал по инструкции.

— Тогда успокойся! Послушай, Дрю, все уже позади. Сейчас слишком поздно в чем-то сомневаться. Парень едет домой в деревянном ящике.

Аэропорт Слоуна закрыли на ночь, и для посадки пилоту пришлось включить бортовые фары. Приземление прошло гладко, и самолет подрулил к небольшому терминалу. Едва лопасти пропеллера перестали вращаться, все поспешили выйти. Робби поблагодарил пилота и пообещал позвонить ему позже, а тот выразил соболезнования. Пока они добирались до фургона, Аарон успел поговорить с Карлосом и узнать последние новости.

— По всему городу пожары, — сказал он. — Поджигают машины. Карлос говорит, возле нашего офиса дежурят три бригады телевизионщиков. Они хотят поговорить с тобой, Робби, и еще с Бойеттом.

— А почему никто не подожжет их фургоны с оборудованием?

— Ты будешь с ними говорить?

— Не знаю. Пусть подождут. Чем занимается Бойетт?

— Смотрит телевизор. По словам Карлоса, он разозлился, что его не стали слушать, и не хочет больше общаться с прессой.

— Если я нападу на него с бейсбольной битой, не дай мне его убить, ладно?

— Не обещаю, — ответил Аарон.

Добравшись до города, все напряженно рассматривали следы прокатившихся волнений. Аарон держался боковых улочек, и вскоре они оказались перед зданием старого вокзала. Везде горел свет. Парковка была забита машинами, и там действительно стояли три фургона с передвижным телеоборудованием. Едва Робби выбрался из автомобиля, как его окружили репортеры. Он вежливо поинтересовался, откуда они и что им нужно. Одна съемочная группа была из Слоуна, другая из Далласа, а третья из Тайлера. Кроме них Робби встречали журналисты нескольких газет, в том числе далласских. Робби предложил им сделку: он проведет маленькую пресс-конференцию у входа в офис и ответит на вопросы, а потом они уедут и больше не вернутся. Он напомнил, что они находились на территории, являющейся его собственностью, и он вправе попросить их уехать. Журналисты согласились, и все остались довольны друг другом.

— Как насчет Тревиса Бойетта? — спросил один репортер.

— Я не отвечаю за мистера Бойетта, — ответил Робби. — Насколько мне известно, он все еще в здании и не хочет ни с кем общаться. Я поговорю с ним и узнаю о его дальнейших планах.

— Спасибо, мистер Флэк.

— Я вернусь к вам через тридцать минут, — пообещал Робби, поднимаясь по ступенькам. Кит, Аарон и Марта проследовали за ним. Когда они вошли в конференц-зал и увидели там Карлоса, Бонни, Сэмми Томас, Кристину Гинце, Фанту и Фреда Прайора, на всех нахлынула волна чувств. Все обнялись, не скрывая слез.

— Где Бойетт? — спросил Робби.

Фред Прайор молча указал на закрытую дверь в маленький кабинет.

— Хорошо, пусть там и остается! Давайте сядем за стол. Я расскажу, как все прошло, пока свежи воспоминания. Преподобный Шредер, возможно, захочет что-нибудь добавить, поскольку тоже там был. Он говорил с Донти и видел, как тот умирает.

Кит уже сидел на стуле возле стены, абсолютно без сил и совершенно опустошенный. Все с удивлением посмотрели на него, и он согласно кивнул.

Робби снял пиджак и ослабил галстук. Бонни принесла поднос с сандвичами и поставила на стол. Аарон и Марта взяли по одному, а пастор отказался — у него пропал аппетит.

— Донти держался очень мужественно, — начал Робби, — но до последнего мгновения ждал чуда. Думаю, что в таких ситуациях его ждут все без исключения.

Как учитель начальных классов на уроке литературы, Робби подробно рассказал о последнем часе жизни Донти, и когда он закончил, все снова утирали слезы.

Первые камни запустили подростки, державшиеся за спинами других, и еще какие-то неустановленные личности. Это случилось на Уолтер-стрит, где полицейские с солдатами держали линию обороны, выстроившись в цепочку. Одному копу камень разбил рот, и он упал под радостное улюлюканье толпы. Вид поверженного полицейского вдохновил толпу, и на блюстителей порядка обрушился новый град камней. Нараставшее напряжение в Сивитан-парке, наконец, нашло выход. Сержант полиции принял решение разогнать толпу и по мегафону приказал всем немедленно разойтись, пригрозив арестами. Это вызвало новую волну возмущения, в полицейских полетели камни и мусор. Толпа издевалась над копами и солдатами, осыпая их проклятиями и угрозами, и не собиралась подчиняться. Полицейские и солдаты в касках и со щитами образовали клин и медленно двинулись в парк.

Несколько подростков, в том числе и Трей Гловер — тейлбек, возглавивший марш протеста, — вышли вперед, протянув руки, — так они демонстрировали готовность к аресту. В шлем полицейского, одевавшего на Трея наручники, попал камень, и тот, выругавшись, бросил Трея и пустился в погоню за парнем, метнувшим этот снаряд. Немало участников митинга разбежались, но многие остались и оказали яростное сопротивление, отбиваясь всем, что попадалось под руку. Скамейки для запасных на одном из полей были сделаны из шлакоблоков, которые легко раскалывались, превращаясь в отличные метательные снаряды, которыми осыпали одетых в форму стражей порядка.

Какой-то парень нанизал на палку гирлянду петард, поджег фитиль и бросил в самую гущу полицейских и военных. Услышал хлопки, похожие на выстрелы, те стали разбегаться. Толпа восторженно взревела. Откуда-то из-за забора вылетела бутылка с зажигательной смесью и разбилась о крышу полицейской машины без опознавательных знаков, стоявшей на углу Уолтер-стрит. По счастью, в машине никого не было, и через мгновение ее охватили языки пламени. Это вызвало новый взрыв восторга и приветственных криков.