2 декабря 1998 года, через восемнадцать дней после исчезновения Николь Ярбер, детективы Дрю Кербер и Джим Моррисси полицейского управления Слоуна отправились в спортивный клуб «Саут-Сайд», чтобы разыскать Донти. Этот клуб посещают наиболее известные спортсмены округа. Донти приходил туда почти каждый день после занятий в школе и занимался тяжелой атлетикой и восстановлением поврежденной лодыжки. Он находился в отличной форме и собирался на будущий год поступить в Государственный университет Сэма Хьюстона и попытаться войти в состав его футбольной команды в качестве игрока без определенного статуса.

Приблизительно в пять часов вечера, когда Донти покидал клуб, к нему подошли Кербер и Моррисси и, вежливо представившись, попросили ответить на несколько вопросов о Николь Ярбер. Донти согласился, и Кербер предложил проехать в полицейский участок, где им всем было бы удобнее беседовать. Донти не хотелось туда ехать, но он уступил, желая оказать помощь. Драмм был знаком с Николь, участвовал в ее поисках, но об ее исчезновении сообщить ничего не мог и считал, что встреча продлится несколько минут. Он поехал в участок на зеленом пикапе «форд», который принадлежал его семье, и припарковался на автостоянке для посетителей. Входя в участок, он и представить не мог, что сделал последние шаги как свободный человек. Ему было восемнадцать лет, он никогда не имел серьезных неприятностей, ни разу не подвергался продолжительному полицейскому допросу. При входе его обыскали, забрали сотовый телефон, бумажник и ключи от машины, объяснив, что это делается «по соображениям безопасности».

Детективы отвели Донти Драмма в комнату для допросов в подвале здания. Один из полицейских в форме был чернокожим, он узнал Донти, и они поболтали о футболе. В допросной Моррисси предложил парню воды, но тот отказался. В центре комнаты стоял маленький прямоугольный стол. Донти занял место с одной стороны, оба детектива — с другой. Комната была без окон, но залита ярким светом. В углу на треноге стояла видеокамера, но она не была направлена на Донти и, насколько он мог судить, была выключена.

Моррисси вытащил лист бумаги и объяснил Правило Миранды. [13]Донти поинтересовался, являлся он подозреваемым или свидетелем. Детективы объяснили, что ознакомление с правами — обычная процедура при проведении всех допросов. Чистая формальность.

Донти постепенно охватила тревога. Он внимательно прочитал все написанное и, поскольку скрывать ему было нечего, подписал, отказавшись тем самым от права хранить молчание и права на адвоката. Это была трагическая ошибка.

Невиновные люди очень часто отказываются от Правила Миранды во время допроса. Они знают о своей невиновности и хотят помочь полиции ее доказать. Виновные подозреваемые обычно отказываются от сотрудничества со следствием. Преступники-рецидивисты вообще умолкают и не произносят ни слова.

Моррисси начал вести протокол, когда «подозреваемый» вошел в комнату, а именно в 17.25.

Вопросы задавал в основном Кербер. Беседа началась с пространного обсуждения футбольного сезона, побед, поражений, неудач в финальной серии игр и, по слухам, предстоящей смены тренера. Кербер проявил искренний интерес к будущему Донти и выразил надежду, что тот восстановится и сможет играть за команду колледжа. Донти тоже на это надеялся.

Особый интерес Кербер проявил к упражнениям с тяжестями и задал много конкретных вопросов о том, какой вес Донти выжимал при подъеме на бицепсы, при жиме лежа, приседании со штангой и становой тяге.

Прозвучало немало вопросов о семье и о нем самом, об успехах в учебе, опыте работы, проблемах с законом, когда в шестнадцать лет его задержали с марихуаной, и примерно через час разговор переключился на Николь. Тональность беседы изменилась. Улыбки детективов исчезли. Вопросы стали жесткими. Давно ли они были знакомы? Долго ли вместе учились? Есть ли общие друзья? С кем Донти встречался? Как зовут его подруг? С кем встречалась Николь? Встречался ли он когда-нибудь с ней? Нет. Пытался ли он пригласить ее на свидание? Нет. Хотел ли он пригласить ее на свидание? Он хотел встречаться со многими девчонками. Белыми? Конечно, и с белыми тоже, но не встречался. Никогда не встречался с белой девушкой? Нет. А как же слухи, что они с Николь встречались, но старались держать это в тайне. Нет. У них не было ни одного свидания наедине, и они виделись только в компании друзей. Донти никогда до нее не дотрагивался. Но он признает, что хотел с ней встречаться? Он повторил, что хотел встречаться со многими девушками, белыми, черными и даже парой латиноамериканок. Значит, ему нравятся все девушки? Многие — да, но не все.

Кербер поинтересовался, участвовал ли Донти в поисках Николь. Да, Донти, как весь их выпускной класс, потратил не один час, пытаясь ее найти.

Они поговорили о Джоуи Гэмбле и других парнях, с которыми Николь встречалась в старшей школе. Кербер постоянно повторял вопрос, встречался ли Донти с Николь и не встречались ли они тайно? Его вопросы все больше напоминали обвинение, и Донти начал всерьез беспокоиться.

Роберта Драмм готовила ужин к семи вечера, и если по какой-то причине Донти задерживался, то всегда звонил и предупреждал. В семь вечера Донти спросил у детективов, может ли он уйти. Кербер ответил, что у него есть еще несколько вопросов. Донти попросил разрешения позвонить матери, но ему объяснили, что в полицейском участке нельзя пользоваться сотовыми.

После двух часов допроса Кербер выложил главный аргумент: заявил Донти, что у них есть свидетель, готовый дать показания под присягой — Николь говорила подругам, что встречалась с Донти, и они занимались сексом. Однако она хотела сохранить все в тайне, поскольку родители бы этого точно не одобрили. Богатый отец в Далласе отказал бы ей в поддержке и лишил наследства. Церковь тоже осудила бы ее, и так далее.

Такого свидетеля у полиции не было, но детективам разрешается прибегать ко лжи во время допроса.

Донти решительно отрицал связь с Николь.

Затем Кербер продолжил и сообщил, что, по словам того же свидетеля, Николь начала тяготиться этой связью и хотела ее прекратить, но Донти отказался оставить ее в покое. Она решила, что он стал за ней следить и совсем потерял голову.

Донти решительно все отрицал. Он потребовал сообщить имя свидетеля, но Кербер заявил, что это конфиденциальная информация. Донти часто повторял, что свидетель лжет.

Как и на всяком допросе, детективы отлично знали, чего хотят добиться. В отличие от Донти. Неожиданно Кербер резко переключился на зеленый пикап «форд» и стал задавать вопросы, как часто Донти на нем ездил, куда и так далее. «Форд» принадлежал Драммам уже много лет, на нем ездили дети.

Кербер спросил, часто ли Донти приезжал на нем в школу, в спортзал, в торговый центр и другие места, где бывают школьники. Приезжал ли на нем Донти в торговый центр вечером в пятницу 4 декабря, когда исчезла Николь?

Нет. В тот вечер, когда исчезла Николь, Донти был дома с младшей сестрой. Его родители уехали в Даллас на воскресное церковное мероприятие. Донти присматривал за сестрой. Они разогрели замороженную пиццу и смотрели телевизор, чего обычно мать им не разрешала. Да, зеленый пикап стоял возле дома. Родители уехали в Даллас на другой машине, имевшейся в семье, на «бьюике». Соседи подтвердили, что машина стояла там, где он указал. Никто не видел, чтобы Донти вечером уезжал. Сестра показала, что он постоянно был с ней и никуда не уезжал.

Кербер сообщил подозреваемому, что другой свидетель видел зеленый пикап «форд» на стоянке торгового центра примерно в то время, когда исчезла Николь. Донти возразил, что в Слоуне их зеленый пикап мог оказаться не единственным. Он поинтересовался у детективов, является ли подозреваемым. «Неужели вы думаете, что это я похитил Николь?» — раз за разом спрашивал он. Когда стало очевидно, что так и есть, он сильно разволновался и испугался.

Около девяти вечера Роберта Драмм забеспокоилась. Донти редко пропускал ужин и всегда носил с собой сотовый телефон. Все звонки матери переадресовывались на голосовую почту. Она начала обзванивать его друзей, но никто ничего не знал.

Наконец Кербер прямо спросил Донти, убивал ли тот Николь и как потом избавился от трупа. Донти с возмущением отрицал свою причастность к ее исчезновению. Кербер заявил, что не верит Донти. Разговор теперь велся на повышенных тонах с взаимными оскорблениями. На повторяющиеся обвинения Донти неизменно отвечал отрицательно. В 21.45 Кербер в бешенстве отбросил ногой стул и выскочил из комнаты. Моррисси отложил ручку и извинился за поведение коллеги. Он объяснил, что тот в состоянии очень сильного стресса, поскольку возглавлял следственную бригаду, и его постоянно спрашивали, что произошло с Николь. Возможно, она все еще жива. Кроме того, Кербер отличался вспыльчивым нравом и не терпел возражений.

Это был классический прием «хороший полицейский — плохой полицейский», и Донти отлично это понимал. Однако, поскольку Моррисси держался доброжелательно и вежливо, Донти с ним поболтал. Обстоятельства дела они не обсуждали. Донти попросил лимонада и что-нибудь поесть. Моррисси отправился за едой.

У Донти был близкий друг по имени Торри Пиккет. Они с седьмого класса вместе играли в футбол, но Торри пару лет назад задержали за участие в афере с продажей крэка, и из команды его отчислили. Школу он так и не окончил и теперь работал в бакалейном магазине. Полиция знала, что Торри освобождается в десять вечера, когда магазин закрывают. У выхода его ждали двое полицейских. Они спросили, согласен ли он добровольно отправиться с ними в участок и ответить на несколько вопросов по делу Николь Ярбер. Торри засомневался, чем сразу вызвал подозрения полицейских. Они сообщили ему, что его друг Донти уже находится в участке и ему нужна помощь. Торри решил убедиться в этом лично, и его доставили в участок на заднем сиденье полицейской машины. В участке Торри поместили в комнату рядом с той, где допрашивали Донти. Там имелось большое одностороннее зеркало, через которое полицейские могли незаметно наблюдать за подозреваемым, а тот их не видел. Помещение было оборудовано скрытыми микрофонами, позволявшими слышать все, что тут говорилось, тем, кто находился за зеркалом. Детектив Нидхэм вел допрос один и задал обычные общие вопросы. Торри тоже отказался воспользоваться Правилом Миранды, и Нидхэм вскоре перешел к обсуждению девушек, спрашивая, кто с кем встречался и кто из них водил своего парня за нос. Торри заявил, что Николь знал очень плохо и что даже не помнит, когда ее видел. Он поднял на смех само предположение, что его друг Донти встречался с ней. Через полчаса допроса Нидхэм вышел из комнаты, оставив Торри за столом в одиночестве.

Тем временем в «хоровой» Донти ждало очередное испытание. Кербер сообщил ему, что у них есть свидетель, готовый дать показания, что Донти и Торри схватили девушку и изнасиловали ее в зеленом пикапе, а потом сбросили тело с моста в Ред-Ривер. Услышав этот бред, Донти не смог сдержать смеха, что окончательно вывело из себя Кербера. Донти объяснил, что смеялся не над мертвой девушкой, а над фантазиями детектива. Если у Кербера действительно имелся такой свидетель, то каким же надо быть глупцом, чтобы поверить этому лживому идиоту. Полицейский и подозреваемый обозвали друг друга лжецами, что еще больше накалило обстановку.

Неожиданно дверь открыл Нидхэм и проинформировал Кербера и Моррисси, что «задержан» Торри Пиккет. Эта новость так взволновала Кербера, что он вскочил и снова вышел из комнаты.

Вскоре он вернулся и принялся задавать те же вопросы, обвиняя Донти в убийстве. Донти вновь все отрицал, и Кербер обвинил его во лжи. Он заявил, будто ему достоверно известно, что Донти и Торри Пиккет изнасиловали и убили девушку и что если Донти хочет доказать свою невиновность, то должен пройти проверку на детекторе лжи. Это было стопроцентно надежным свидетельством, которое принимается судом, и все такое. Донти в какой-то мере почувствовал подвох, но все же решил, что это поможет быстро положить конец всей этой истории. Он знал, что невиновен, что пройдет проверку, и тогда Кербер, наконец, от него отвяжется. Он согласился.

Под давлением полицейских при допросе невиновные люди гораздо чаще соглашаются пройти проверку на полиграфе. Им нечего скрывать, и они хотят как можно быстрее доказать свою невиновность. Виновные соглашаются на проверку гораздо реже, что вполне объяснимо.

Донти провели в другую комнату и представили детективу Фергюсону, который еще час назад спокойно спал дома, пока его не разбудил звонок детектива Нидхэма. Фергюсон являлся штатным специалистом полицейского управления, работающим с детектором лжи, и настоял на том, чтобы Кербер, Моррисси и Нидхэм покинули помещение. Фергюсон разговаривал очень вежливо и даже извинился, что Донти приходится проходить через эту процедуру. Он все подробно объяснил, заполнил бумаги и приступил к вопросам о причастности Донти к исчезновению Николь Ярбер. Это продолжалось около часа.

Когда Фергюсон закончил, то пояснил, что ему нужно несколько минут для обработки результатов. Донти отвели обратно в «хоровую».

Результаты четко свидетельствовали о невиновности Донти. Однако, согласно постановлению Верховного суда США, закон разрешает полиции прибегать во время допроса ко лжи.

Когда Кербер вернулся в «хоровую», у него в руках была распечатка с полиграфа. Он бросил ее в лицо Донти и обозвал его «лживым сукиным сыном». Теперь, по его словам, у полиции появилось неопровержимое доказательство, что Донти лжет! Он захватил свою бывшую любовницу, изнасиловал ее и, убив в приступе ярости, сбросил тело с моста. Кербер поднял распечатку, потряс ею перед Донти и пообещал, что стоит присяжным это увидеть, как они точно признают его виновным и вынесут смертный приговор. Детектив постоянно повторял, что Донти не избежать казни.

Это была еще одна ложь. Результаты проверки на детекторе лжи настолько ненадежны, что не принимаются судом в качестве доказательства.

Донти был ошеломлен. Он чувствовал, что вот-вот лишится чувств. Он не знал, что и думать, и не находил слов. Кербер, напротив, расслабился и сел за стол. Детектив сказал, что часто при совершении ужасных преступлений, особенно вполне добропорядочными гражданами, а вовсе не закоренелыми преступниками, убийца подсознательно стирает из памяти всякое воспоминание о содеянном. Так бывает очень часто, и он, Кербер, не раз с этим сталкивался за долгие годы работы в полиции. Лично он считает, что Николь очень нравилась Донти, может, тот даже любил ее и совсем не собирался причинять ей вред. Но ситуация вышла из-под контроля, и он сам не понял, как такое произошло. Далее последовал шок, навалилось огромное чувство вины, воспоминания оказались заблокированными.

Донти продолжал все отрицать. Он смертельно устал и, обессилев, положил голову на стол. Кербер с размаху стукнул по столу, испугав подозреваемого. Он снова обвинил Донти в совершении преступления, заявив, что имеются и свидетели, и доказательства и что не пройдет и пяти лет, как Донти казнят. Всем известно, что в Техасе обожают выносить смертные приговоры и казнят больше людей, чем во всех остальных штатах, вместе взятых, а прокуроры знают, как все организовать, чтобы не затягивать приведение приговора в исполнение.

Кербер предложил Донти представить, как в комнате для свидетелей казни будет находиться его мать, как она в последний раз помашет ему рукой, вытирая слезы и глядя, как его стягивают ремнями и готовят смертельную инъекцию. Он упорно повторял, что Донти уже можно считать трупом. Однако еще был выбор: если Донти перестанет запираться, расскажет все без утайки и во всем признается, то он, Кербер, гарантирует ему: обвинение не будет требовать смертного приговора. Донти получит пожизненное заключение без права условно-досрочного освобождения, что, конечно, не сахар, зато он сможет писать маме письма и два раза в месяц видеть ее на свиданиях.

Угрозы смертной казни и обещания проявить снисходительность являются неконституционными, и полиции это отлично известно. Поэтому Кербер и Моррисси отрицают, что прибегли к таким методам. Неудивительно, что в протоколе, который вел Моррисси, нет упоминаний ни об угрозах, ни о подобных обещаниях. Кроме того, в протоколе нет четких записей о точном времени и последовательности событий. У Донти не было ручки и бумаги, а после пяти часов допроса он утратил чувство времени.

Около полуночи детектив Нидхэм заглянул в комнату и сообщил, что Пиккет «раскололся». Кербер улыбнулся Моррисси и с довольным видом вышел.

Пиккет же сидел в запертой комнате и был вне себя от злости. Больше часа он провел в одиночестве, никого не видя и ни с кем не разговаривая.

Райли Драмм заметил свой зеленый пикап возле городской тюрьмы. Он колесил по городу в поисках сына и обрадовался, когда увидел машину, но тут же занервничал, не попал ли парень в неприятности. Городская тюрьма располагается в здании, пристроенном к полицейскому участку. Райли сначала отправился в тюрьму, желая все выяснить, но там заверили, что его сына сюда не привозили. В тюрьме находились шестьдесят два заключенных, но имени Донти Драмма среди них не было. Молодой белый тюремный надзиратель оказался футбольным болельщиком и знал Донти. Он старался помочь, чем мог, и посоветовал навести справки в полицейском участке. Райли отправился туда, но было уже за полночь, и входная дверь оказалась запертой. Райли позвонил домой, рассказал обо всем жене и стал размышлять, как проникнуть в здание. Вскоре подъехала патрульная полицейская машина, из которой вышли двое полицейских. Райли объяснил им причину своего присутствия. Они вместе вошли в участок, и полицейские отправились узнать насчет Донти, а Райли остался ждать в вестибюле. Через полчаса они вернулись и сообщили, что Донти на допросе. На каком допросе? Почему? Полицейские не знали. Райли немного успокоился, что его сын хотя бы жив и здоров, и принялся ждать.

Допрос сдвинулся с мертвой точки, когда Кербер достал фотографию Николь и показал ее Донти. Измученный, одинокий, испуганный Донти бросил затравленный взгляд на ее хорошенькое личико и разразился слезами. Кербер и Моррисси обменялись довольными улыбками.

Донти проплакал несколько минут, а потом попросился в туалет. Они прошли по коридору, задержавшись у окна, за которым он увидел Торри Пиккета, сидевшего за столом и что-то писавшего. Донти изумленно на него посмотрел и, покачав головой, что-то пробормотал.

Торри в это время излагал на бумаге, что ничего не знает об исчезновении Николь Ярбер. Эта бумага потом затерялась, и больше ее никто не видел.

Вернувшись в «хоровую», Кербер проинформировал Донти, что его приятель Торри подписал заявление, в котором утверждал под присягой, что Донти встречался с Николь, был от нее без ума, но она переживала насчет последствий и хотела расстаться. Донти не мог с этим смириться и преследовал девушку, и Торри даже боялся, что он что-нибудь с ней сделает.

Кербер выдал эту очередную порцию лжи, держа в руках лист бумаги и утверждая, что это заявление Торри, которое он зачитывает вслух. Донти закрыл глаза, покачал головой и попытался понять, что происходит. Но теперь от усталости и страха его мысли путались, и он никак не мог взять себя в руки.

Он спросил, может ли уйти, на что Кербер обрушился на него с проклятиями и заявил, что уйти ему нельзя, поскольку он — главный подозреваемый. Есть все доказательства, что он преступник. Донти спросил, нужен ли ему адвокат, и Кербер сказал, что, конечно, нет. Адвокат не может изменить факты. Адвокат не может вернуть к жизни Николь. Адвокат не может спасти жизнь Донти, а вот они могут!

В записях Моррисси нет никакого упоминания об адвокатах.

В 2.20 Торри Пиккету разрешили уйти. Детектив Нидхэм выпустил его через боковую дверь, чтобы он не столкнулся в фойе с мистером Драммом. Детективов, которые находились в подвале, предупредили, что в фойе их дожидается отец обвиняемого. Позже, на нескольких заседаниях суда, они отрицали это под присягой.

Моррисси уже клевал носом, и его подменил Нидхэм. Пока Моррисси три часа спал, записи вел Нидхэм. Кербер не проявлял признаков усталости. Казалось, что в ожесточенных нападках на подозреваемого он черпает дополнительную энергию. Он надеялся вот-вот расколоть его, раскрыть дело и стать настоящим героем. Кербер предложил Донти еще раз пройти проверку на детекторе лжи, которая на этот раз ограничится лишь вопросом, где тот находился в районе 22.00 в пятницу 4 декабря. Сначала Донти хотел отказаться, поскольку не доверял полиграфу, но это разумное решение уступило желанию во что бы то ни стало вырваться из допросной. Любой ценой оказаться как можно дальше от ненавистного Кербера.

Детектив Фергюсон снова подключил провода и задал несколько вопросов. Полиграф с шумом заработал, и из него потянулась бумажная лента с диаграммой. Донти смотрел на нее, не понимая значения выводимых самописцем линий, и что-то ему подсказывало: результаты окажутся неутешительными.

Детектор лжи снова подтвердил, что он говорил правду. В пятницу вечером Донти был дома, присматривал за сестрой и никуда не отлучался.

Но правда никого не интересовала. В отсутствие Донти Кербер отодвинул его стул в самый угол, как можно дальше от двери. Когда Донти вернулся и занял свое место, Кербер сел напротив, придвинув свой стул так близко, что их колени практически соприкоснулись. Он опять обрушился на Донти с ругательствами, заявив, что тот во второй раз не прошел проверки и сомнений никаких не осталось. Детектив ткнул его правым указательным пальцем в грудь, впервые к нему прикоснувшись. Донти отбил его руку и вскочил, готовый к драке. Нидхэм выступил вперед, сжимая «Тазер», [14]и было видно, как ему хочется пустить его в ход. Оба полицейских выругались и снова стали угрожать Донти.

Тычки продолжились, и полицейские не переставали осыпать Донти обвинениями и угрозами. Донти понял: они отпустят его только тогда, когда добьются желаемого. Может, они, в конце концов, и были правы. Ведь они не сомневались в том, как все произошло, и в его вине. Его собственный друг утверждал, что они с Николь встречались. И еще детектор лжи… Как отреагируют присяжные, узнав, что он зафиксировал? Донти уже начал сомневаться и в себе, и в своей памяти. А если он действительно просто «отключился» и заблокировал в сознании воспоминания о своем ужасном деянии? Он не хотел умирать ни сейчас, ни через пять или десять лет.

В 4.00 Райли Драмм покинул полицейский участок и отправился домой. Он пробовал уснуть, но не мог. Роберта сварила кофе, и они просидели до утра, будто рассчитывая, что с восходом солнца все изменится к лучшему.

Кербер и Нидхэм сделали перерыв в 4.30. Устроившись в холле, Кербер сказал:

— Он готов!

Через несколько минут Нидхэм осторожно приоткрыл дверь и заглянул. Донти лежал на полу, и его тело сотрясали рыдания.

Они принесли ему булочку и лимонад и возобновили допрос. Наконец до Донти дошло, в чем для него заключался выход. Поскольку он не мог уйти, не изложив события так, как от него требовали, он был готов признаться даже в убийстве собственной матери. Почему бы не подыграть полицейским? Скоро Николь обязательно найдут живой или мертвой, и тайна будет раскрыта. Детективы будут выглядеть полными идиотами, поскольку буквально выбили из него признание. Какой-нибудь фермер или охотник натолкнется на тело Николь, и этих придурков выведут на чистую воду. Его, Донти, оправдают и освободят, и все будут его жалеть. Он окажется на свободе.

Через двенадцать часов после начала допроса он посмотрел на Кербера и произнес:

— Дайте мне немного времени, и я расскажу, как все было.

После перерыва Кербер «напомнил» ему, как развивались события. Донти выбрался из дома, когда сестра уснула. Ему очень хотелось увидеть Николь, поскольку та начала его сторониться и хотела разорвать отношения. Он знал, что Николь пошла с подругами в кино, и поехал туда один на зеленом пикапе «форд». Донти подстерег ее у машины на парковке. Она согласилась сесть к нему в салон. Они покатались по Слоуну, а потом выехали из города. Донти хотел заняться сексом с Николь, но она отказалась, заявив, что между ними все кончено. Он попытался взять ее силой, она сопротивлялась. Ему все-таки удалось овладеть ею, но ничего хорошего из этого не вышло. Николь отбивалась и царапалась, причем очень сильно, до крови. Он разозлился и стал ее душить, никак не мог остановиться и душил, пока она не затихла. Донти запаниковал — с трупом надо было что-то делать. Он поехал на север, в сторону Оклахомы. Потерял чувство времени, а потом понял, что скоро рассвет. Донти надо вернуться домой и избавиться от тела. На мосту через Ред-Ривер по шоссе номер 244 приблизительно в 6.00 5 декабря он остановил машину. Было по-прежнему темно, и девушка точно была мертва. Он сбросил с моста ее тело и услышал внизу всплеск воды. Всю дорогу до Слоуна он проплакал.

На протяжении трех часов Кербер не отставал от Донти, проклинал и призывал говорить правду. Он постоянно повторял, что все детали должны сходиться. Наконец в 8.21 включили видеокамеру. Изнуренного и чуть живого Донти Драмма посадили за стол и поставили перед ним лимонад и пончики, чтобы развеять возможные сомнения в хорошем обращении.

Запись длилась семнадцать минут и означала смертный приговор Донти.

Ему предъявили обвинение в похищении, изнасиловании и убийстве при отягчающих обстоятельствах. Его отвели в камеру, где он сразу провалился в сон.

В 9.00 шеф полиции вместе с окружным прокурором мистером Полом Коффи созвали пресс-конференцию и объявили о раскрытии дела Николь Ярбер. В убийстве сознался Донти Драмм, бывшая звезда футбольной команды Слоуна. Признание подтверждено показаниями свидетелей. Выразили соболезнования семье погибшей.

Донти сразу же отказался от своих показаний, и его адвокат Робби Флэк публично обрушился на полицейских, заклеймив их возмутительное поведение и недопустимые методы ведения допроса. Через несколько месяцев защита подала ходатайство об изъятии признания из материалов дела, и судебное разбирательство длилось целую неделю. Кербер, Моррисси и Нидхэм дали подробные объяснения в суде, и их показания яростно оспаривались защитой. Полицейские твердо стояли на том, что не прибегали к угрозам, обещаниям или запугиванию. Они всячески отрицали, будто упоминали о возможности избежать смертного приговора, чтобы добиться от Донти признания. Они отрицали устные оскорбления подозреваемого и его физическое изматывание. Они отрицали, что Донти упоминал об адвокате или что он хотел отказаться от участия в допросе и отправиться домой. Они отрицали, что знали о присутствии отца Донти в участке и его желании встретиться с сыном. Они отрицали, что их собственный полиграф однозначно подтвердил правдивость утверждений Донти, заявив, что, по их мнению, результаты проверки не были «убедительными». Они отрицали, что прибегли к обману относительно показаний Торри Пиккета. Показания Пиккета были в пользу Донти, и он по-прежнему повторял, что якобы не сообщал полиции о связи между Донти и Николь.

Судья, под председательством которой слушалось дело, выразила большие сомнения в признательных показаниях Донти, однако посчитала эти сомнения недостаточными для изъятия признания из материалов дела и оставила его в силе. Позднее пленка с признанием была показана присяжным. Донти тоже смотрел запись, и сам не верил, что все это говорил он, а не кто-то другой. Несомненно, именно эта запись обусловила вынесение смертного приговора.

Признание снова оспаривалось при апелляции, однако Уголовный апелляционный суд Техаса единогласно утвердил обвинение Донти и смертный приговор.