А тем временем 1-я дивизия вела бои в Гелувельте, где немцы послали в бой тринадцать батальонов против пяти изрядно потрепанных батальонов англичан. Соотношение составляло примерно десять к одному в пользу наступающих, поскольку германские батальоны были совершенно свежими, а в пяти изрядно повоевавших британских батальонах с трудом набиралось в среднем по 200 человек в каждом. Первая атака против линии обороны 1-й дивизии началась в 6 часов 15 минут утра. Наступая, молодые немецкие солдаты пели песни, некоторые, взявшись за руки, шли к траншеям, где их приближения ждала цепочка усталых и грязных солдат, правда, с тщательно вычищенными винтовками и с аккуратно разложенными обоймами.
Как только немцы оказывались на дальности прямого выстрела, британская пехота открывала беглый огонь. Стрелки снова и снова передергивали затвор, и снова и снова град ружейного огня заставлял немцев отходить к своим траншеям. Не в силах поверить, что обыкновенная магазинная винтовка может обеспечить такую плотность огня, немцы позднее стали утверждать, что БЭС вооружены очень большим количеством пулеметов. После того как эта атака была отражена, немецкая артиллерия приступила к обстрелу линии обороны британских войск. Попеременное чередование атак пехоты и последующего артиллерийского обстрела длилось все утро. Несмотря на все потери, которые понесла пехота, германское командование сумело успешно завершить эти атаки, и в самой середине дня Гелувельт оказался в их руках.
Это была большая потеря для союзников. Гелувельт располагался на господствующей высоте плато, и от него спускалась прямая как стрела дорога, что соединяла Менин с Ипром, расположенным менее чем в пяти милях (8 км) отсюда. Фронт, который обороняла 1-я дивизия, был прорван, и большинство солдат теперь организованно отступало к Ипру. Потери британской армии в боях за Ипр были очень большими; численность 2-го Королевского Его Величества стрелкового корпуса (КСК) сократилась до 150 человек, не меньшими были потери и в других батальонах. Однако генерал-майоры С. Лоумэкс и Чарлз Монро, командовавшие 1-й и 2-й дивизиями соответственно, договорились о взаимной поддержке, и в 10 часов 15 минут Монро предоставил в распоряжение Лоумэкса один из своих резервных батальонов, а именно — 2-й батальон Уорчестерширского полка. Совещание этих офицеров проходило в шато Хооге, но уже в 13 часов кавалер креста Виктории, бригадный генерал Чарлз Фиц-Кларенс, который командовал 1-й (гвардейской) бригадой 1-й дивизии, приказал майору Хэнки, который исполнял обязанности командира батальона уорчестерцев, повести свой батальон в бой и «не жалея сил контратаковать противника в Гелувельте и восстановить нашу линию обороны на этом участке фронта».
Гелувельт не был единственной потерей того дня. В 13 часов 15 минут, когда четыре фугасных снаряда ударили по шато Хооге, огромный урон понесли расположившиеся здесь штабы 1-й и 2-й дивизий. При этом был смертельно ранен генерал Лоумэкс, командующий 1-й дивизией, контужен командир 2-й дивизии генерал Монро и убито несколько офицеров дивизионных штабов. Серьезные ранения получили и другие штабные офицеры, которые присутствовали при этом печальном событии, и данное обстоятельство еще раз опровергает сложившееся убеждение, что генералы Первой мировой войны вместе со своими штабами старались держаться подальше от опасности.
Теперь над корпусом Хейга нависла серьезная опасность. Гелувельт был оставлен, немцы находились в пяти милях от Ипра и вели упорные наступательные бои вдоль всей линии обороны его корпуса, и к тому же оказались раненными или вовсе выведенными из строя военачальники, непосредственно подчинявшиеся ему. Известие об этом застигло Хейга в шато Белое примерно в 14 часов. К счастью, он был достаточно флегматичным, трудно выводимым из себя человеком, и в этой ситуации он повел себя наилучшим образом. Оставаясь внешне спокойным и только подергивая себя за усы (единственное свидетельство волнения, переживаемого им), Хейг стал собирать всех, кого только было можно направить на защиту рубежей обороны. Саперы, повара, писари — все, кто мог держать винтовку, были отправлены на фронт. И кроме того, Хейг принял решение направиться в Гелувельт, чтобы на месте разобраться в обстановке. Он вызвал свой личный конный конвой и поскакал по дороге на Хооге, останавливаясь, чтобы подбодрить войска, встречавшиеся у него на пути.
Затем Хейг вернулся в шато Белое и, получив подтверждение, что фронт 1-й дивизии прорван, отдал приказ о срочной организации рубежа обороны перед Ипром, к которому могли бы отойти его войска, если 1-я дивизия будет вынуждена отступить еще дальше. В начале второй половины дня подобное развитие событий казалось более чем просто возможным. Когда примерно в это же время в штаб-квартиру 1 корпуса прибыл фельдмаршал Френч, он увидел, что Хейг и его штабные офицеры работают в разрушенном конференц-зале (дело в том, что теперь снаряды рвались и вокруг шато) и пытается справиться с положением дел в штабах 1-й и 2-й дивизий.
У фельдмаршала не было резервов, и он покинул штаб-квартиру, чтобы узнать, чем может помочь ему Фош. Хейг готовился взять на себя непосредственное командование 1-й дивизией. Это были самые тяжелые минуты. Но в это время, как раз тогда, когда Френч уже был готов отъехать, по дорожке к подъезду галопом проскакал бригадный генерал Райс, командующий инженерами I корпуса. Он прибыл прямо с линии фронта и доставил хорошие вести. Недоукомплектованный 2-й Уорчестерский батальон — в нем было всего 7 офицеров и 350 солдат и унтер-офицеров, — пройдя ничейную полосу, ударил по врагу и в штыковой атаке выбил его из Гелувельта. В этом бою батальон потерял трех офицеров и более 180 солдат, но он занял деревню и смог удержать позицию; немцы же начали довольно беспорядочно отступать.
Атака 2-го Уорчестерского батальона достойна быть упомянутой в любом рассказе о 1-м Ипрском сражении, но это был один из славных подвигов среди многих, совершенных в тот день. Атака немцев захлебнулась по всей линии обороны, они были отброшены солдатами, которые, действуя на пределе своих сил, все равно смогли одержать победу. В подобных боях генералы мало что могут сделать, разве что только сосредоточить войска, в соответствии с динамикой боя создать новые и перестроить старые рубежи обороны, а также призывать своих солдат держаться до последнего.
Выехав из Хооге, Френч встретился с Фошем, и тот согласился помочь англичанам, послав на рассвете следующего дня французские войска в контратаку. О настроении и состоянии фельдмаршала в то время можно судить по тому факту, что он якобы сказал Фошу: если тот не окажет помощь, «мне останется только вернуться на передовую и погибнуть вместе с I корпусом». И Френч, и Фош, каждый самостоятельно, сообщили Хейгу о планируемой на следующий день французской контратаке и призвали последнего держаться любой ценой. Хейга вряд ли было необходимо убеждать в этом, и кроме того, держаться любой ценой — это все, на что оставались силы у его корпуса. Но в данном случае слова Фоша и Френча изменили направление развития событий. Вечером того дня Хейг решил, что по ряду различных причин, и в первую очередь из-за потерь в личном составе, Гелувельт следует оставить и что рубежи обороны англичан должны быть перенесены на обратные склоны невысокого хребта и несколько ближе к Ипру.
Не менее ожесточенными были бои и на других участках фронта. После упорных боев правому флангу III корпуса было приказано отступить на линию, соединяющую Клейн-Циллебеке и Фрезенберг. Когда немецкая пехота буквально затопила все пространство на участке его фронта, генерал Балфин, который командовал «группой Балфина» — составным войсковым соединением, действовавшим на участке фронта Циллебеке — Фрезенберг, — приказал своим солдатам устроить немцам «минуту умопомрачения», открыв из своих винтовок такой частый огонь, какой только возможен, а затем пойти в штыковую атаку. Последствия этого свинцового града в сочетании со штыковой атакой под громкое «Ура!» британской пехоты были ошеломляющими. Немцы спасались бегством под прикрытие арьергарда, и англичане вдруг увидели, что они стоят одни на поле боя, покинутом противником и заваленном трупами убитого врага. Отсюда они, сметая все на своем пути, прошли вперед еще на 800 метров и там окопались. Однако и в этом случае потери были очень большими. К концу дня в 21-й бригаде, номинально имевшей в своем составе 4000 штыков, в строю осталось всего 750 человек, половина из которых принадлежала одному батальону 2-го Бедфорширского полка. Когда опустился вечер, каждый задавал себе один и тот же вопрос: сколько еще подобных сражений могут выдержать БЭС?
