Френч больше всего на свете беспокоился о том, чтобы защитить свои фланги, и о том, чтобы БЭС не отставали от 6-й и 5-й армий французов. Возможно, это делалось для того, чтобы показать Китченеру, что он, Френч, намерен делать все то, что ему было приказано делать во время той встречи в Париже, но возможно и то, что он и в самом деле боялся фронтальных или фланговых немецких контратак. Точно так же возможно, что в основе его действий лежало откровенное раздражение, вызванное той настойчивостью, с которой Китченер принуждал его воевать в тесном взаимодействии с французами. Но, какова бы ни была причина, следствием ее стало медленное продвижение союзных армий. Дело в том, что французы тоже не особо рвались вперед, и все три армии вели себя подобно участникам состязаний в беге на трех ногах, [29]и каждая не хотела вырываться вперед, если другие армии будут оставаться на месте. Темпы наступления стали необыкновенно замедленными, и в результате германские войска получили возможность выйти из боя, уйти от преследования… и зарыться в землю.

Следствием всего этого стала позиционная война на Эне и гигантские потери сражающихся, поскольку и та, и другая сторона стремилась пробить брешь в обороне противника. Согласно официальному отчету немецкого военного командования (с. 108–114), «бой 26 сентября оказался самым кровопролитным боем за весь период войны. Ни на одном участке фронта ни одна из армий не смогла продвинуться на расстояние, достойное какого-то внимания, не говоря уже о том, чтобы разбить неприятеля. В массе своей германские армии понесли невосполнимую потерю в офицерском составе, и солдаты стали сомневаться в том, что до этого было незыблемым, что не смог расшатать даже наш отход от рубежа Марны, — в несокрушимой мощи атакующих немецких войск».

В сражении при Эне союзники тоже несли тяжелые потери. После нескольких неудачных попыток подняться на удерживаемый немцами хребет по его южным отрогам фельдмаршал Френч приказал своим солдатам окопаться и подготовить оборону для отражения атак германских войск и для защиты от артиллерийского огня, интенсивность которого постоянно возрастала. Затем, с 16 сентября по 1 октября, в течение целых двух недель, во время которых впервые появилась на свет «траншейная», или позиционная, война со всеми сопутствующими ей ужасами, он не отдал ни одного оперативного приказа по своим войскам. К этому времени уже становилось ясно, что с помощью фронтальных атак армии союзников не в силах прорвать оборону противника на Эне, и Жоффр принял решение обойти немецкие армии с фланга — маневр, который получил название «Гонки к морю» и который начался в первых числах октября. К этому времени французы и немцы уже находились лицом к лицу, укрывшись в системе окопов и траншей, которые протянулись более чем на 145 км к северу и западу от Эны к Бетюну и Ля-Бассэ — двум городам между Аррасом и Ипром. Выполняемый маневр не был «гонками», а, как это уже было описано, представлял собой последовательно выполняемые маневры с целью провести атаку с фланга. Это обстоятельство позволяет назвать ложным утвердившееся в общественном сознании мнение, что генералы Первой мировой войны якобы не знали иных способов ведения боя, кроме фронтальных атак. На самом деле система траншей Западного фронта возникла как результат целых недель фланговых атак, каждая из которых была подавлена системой оборонительных сооружений противника.

Это движение рывками на северо-запад заставило Френча пересмотреть взгляды на расположение своей армии. В конце сентября он предложил Жоффру, чтобы БЭС, которые в то время занимали место в центре фронта союзников между двумя французскими армиями, снова заняли свою позицию на левом фланге за Ля-Бассэ и с помощью частей бельгийской армии заполнили промежуток между этим городом и морем, имеющий протяженность примерно 64 км. Тем самым достигалось улучшение материально-технического снабжения, поскольку тогда БЭС оказались бы ближе к портам в Кале и в Булони, через которые к ним шла доставка снаряжения из Англии.

Это предложение совсем не обрадовало Жоффра. Однако 1 октября главнокомандующий британскими силами заявил ему, что он все равно переведет свои силы на северо-западный фланг фронта, независимо от того, даст Жоффр на это согласие или нет. Поскольку у него не было выбора, Жоффр согласился на эту передислокацию, и в ночь на 2 октября части БЭС двинулись на север. Первой в путь отправилась 2-я кавалерийская дивизия, она шла своим ходом. За ней последовал II корпус. 5 октября он выехал по железной дороге из Компьена во Фландрию. Вскоре за ним отправился III корпус Палтини, а еще немного позже — I корпус Хейга. Штаб-квартира БЭС переехала в Аббевилль 8 октября, а 13 октября Френч разместил свою ставку в Сен-Омере. Так как эти британские части развернули свой фронт в северном направлении, на восточном фланге этого фронта сразу же были сосредоточены подразделения немецкой армии, и теперь их линия обороны могла противостоять фланговой атаке англичан.

В результате передислокации английская армия больше не воевала на Эне, но сражение за Шеми-де-Дам шло до самого конца войны, сделав этот бесплодный горный хребет у французских солдат синонимом слова «бойня». Та медлительность, с которой союзные силы приближались к Эне, способствовала возникновению тупиковой ситуации, которая охватила Западный фронт с наступлением зимы, и приговор, который «Официальная история» вынесла действиям БЭС при Эне, выглядит и точным, и справедливым:

Затем в описании этого сражения добавлено, что и после того, как стало известно, что немцы зарываются в землю, закрепляясь на этих рубежах, «не была сформулирована новая боевая задача, не было установлено порядка и характера взаимодействия, и дивизии шли в бой вслепую» (т. I, с. 465).

При переброске подразделений БЭС на север, пехотных частей по железной дороге, а кавалерии и артиллерии своим ходом представители всех трех родов войск принимали особые меры предосторожности для того, чтобы скрыть свое передвижение от любопытных глаз немецких летчиков. Воздушная разведка, которая еще два месяца назад была никому не известна, теперь стала играть важную роль по обе стороны от линии фронта, а сведениям, которые доставляли пилоты и наблюдатели, в ближайшие годы и месяцы суждено было приобрести еще большую ценность. БЭС продолжали свое движение на север, и к 20 октября части 1 корпуса прибыли в Ипр, где они соединились с 7-й пехотной и 3-й кавалерийской дивизиями, которые прибыли из Англии и, высадившись в Остенде и в Зеебрюгге, прикрывали отход бельгийской армии из Антверпена на ее новые позиции к северу от Диксмюде.

Дело в том, что Антверпен, город-порт на реке Шельда, к которому бельгийская армия отступала в августе и где она с некоторой помощью Великобритании в виде бригады Королевской морской пехоты выдерживала первые этапы немецкой осады, теперь уже больше не мог служить в качестве аванпоста союзных сил в тылу у немецкой армии. Он расположен в 64 км от моря и выше по течению от устья Шельды. Очень скоро немцы смогли установить свои крупнокалиберные орудия и получили возможность потопить любое судно, пытающееся подняться по реке и доставить припасы осажденному гарнизону. Фалькенгайн доставил под Антверпен насколько крупнокалиберных осадных орудий, оставшихся без дела после падения крепости Мобеж, и четыре с половиной пехотных дивизии приготовились с их поддержкой сокрушить защитников города. Части бельгийской армии, которые действовали южнее, были усилены британскими 7-й пехотной и 3-й кавалерийской дивизиями, а командиром этого соединения был генерал-лейтенант сэр Генри Роулинсон. Эти подразделения, а также дивизион Королевских военно-морских сил прибыли на фронт 7 октября, как раз вовремя, чтобы прикрыть отход Антверпенского гарнизона.