В целом Хейг одобрил план Нивеля. Он не возражал против главной роли Франции в предстоящей кампании. На его взгляд, британцы должны наступать в районе Ипрского выступа, чтобы отбить Мессине, а затем, поддержанные войсками, высадившимися с моря, прорваться на север и взять Остенде и Зебрюгге. Сражение Нивеля, по разумению Хейга, должно развиваться в три фазы. На первом этапе французы и англичане наступают по линии своих фронтов и истощают резервы противника. А затем masse de manoeuvreфранцузов из трех армий прорывают центр немецкого фронта. Наконец, французские и британские армии используют все имеющиеся ресурсы для прорыва и преследования проигравшего противника. Хейг настаивал лишь на том, что в случае провала наступления Нивеля он, Хейг, должен быть свободен для развертывания собственной атаки в районе Ипрского выступа, а французы отчасти передислоцируются, чтобы освободить для наступления британские дивизионы. Казалось, по всем пунктам была достигнута договоренность, но затем Хейг получил письмо, в котором Нивель заметил, что предстоящее наступление может перейти в затяжное сражение — une duree prolongee, а не означать «успешной-в-двое-суток-или-как-мы-его-называем-сокрушительной» атаки, хотя прежде Нивель обещал осуществить именно такое наступление.
Хейг вовсе не желал очередного изнурительного сражения, даже ценой истощения сил противника. Он предполагал, что первая фаза должна закончиться в одну-две недели, после чего вступят в действие три французские резервные армии. Затем, и только в случае успешного проведения второго этапа, если можно будет рассчитывать на полную победу, начнется завершающая фаза. Другими словами, все зависело от того, насколько стремительным будет прорыв французов в результате masse de manoeuvre. В случае провала или осложнений все наступление должно быть свернуто, а Хейг сможет перебросить войска для атаки в каком-либо другом направлении, в частности на Ипр, чтобы освободить бельгийское побережье.
С этого момента отношения между двумя генералами стали более натянутыми. Хейгу очень хотелось поддержать наступление Нивеля, но новый Военный кабинет в Лондоне, в свою очередь, давил на него, желая уже летом очистить бельгийское побережье от немцев и захватить порты Остенде и Зебрюгге, которые, по мнению Адмиралтейства — что было ошибочно, были главными базами немецких подлодок, которые доставляли неприятности британским кораблям. Кроме того, Хейгу хотелось быть уверенным в том, что кампания Нивеля будет ограничена во времени. Поскольку последний обещал, что наступление либо пройдет в считаные дни, либо будет свернуто, то Хейг не усматривал здесь никакого подводного камня, разве что Нивель лукавил. Но это, хотя и казалось простой задачей, невозможно было выяснить, несмотря на постоянные встречи двух главнокомандующих.
Затем наступила заминка. На межсоюзнической конференции в Риме 4–7 января 1917 года Ллойд Джордж предложил итальянской армии несколько сотен тяжелых орудий для весеннего наступления и выразил уверенность, что французы поступят так же. С мыслью о том, чтобы уступить почти 700 тяжелых артиллерийских орудий непосредственно перед тем, как развертывать собственное наступление, не мог смириться ни Хейг, ни Нивель, поэтому после ряда обсуждений с идеей пришлось расстаться. Однако, возвращаясь из Рима в Великобританию, Ллойд Джордж и Нивель серьезно обсуждали проблему грядущего наступления во Франции.
Отличное владение английским языком французским генералом, его четко сформулированные фразы и хорошая аргументация на английском языке — это, несомненно, сильно отличалось от грубоватых манер и односложной речи фельдмаршала Хейга и генерала Робертсона — совершенно покорили Ллойд Джорджа. Наконец-то появился генерал, с которым он смог бы работать, кто понимал суть проблемы, генерал, который сулил победу и который уже доказал, что выполняет свои обещания. И пока британский премьер-министр был в нем заинтересован, Нивель мог получить все, что считал нужным, а Ллойд Джордж, в свою очередь, понял, что Нивель на самом деле стремился к полному контролю над фельдмаршалом Хейгом и британскими армиями во Франции, и это показалось ему решением обоюдных проблем. Тут же были предприняты шаги в этом направлении: начальнику Имперского Генштаба Робертсону была дана инструкция написать Хейгу распоряжение следовать желаниям Нивеля «по форме и по существу».
Развязка назрела несколькими неделями позже на конференции в Кале в понедельник 26 февраля 1917 года. Эта конференция, созванная под предлогом решения конкретных вопросов, касающихся определения железнодорожных путей и составов, на самом деле была ловушкой, в которую Хейг и Робертсон попали стараниями Ллойд Джорджа и Нивеля. После часового обсуждения проблемы транспортировки Ллойд Джордж сообщил собравшимся, что обеспокоен разногласиями, которые возникли между Хейгом и Нивелем, и что он призывает их прояснить ситуацию с «предельной откровенностью».
Нивель снова изложил свой план: наступление британцев между Аррасом и Бапумом, французов — между реками Уазой и Авром, главный удар французских войск между Реймсом и Эной и стремительное завершение прорыва через пробитые бреши соответственно двумя армиями — et voila. Затем Нивель заявил, что единственным разногласием с Хейгом является вопрос о развертывании действий на флангах: последний хотел нанести удар на север и взять гребень Вими, который Нивель считал неприступным, а Нивель, в свою очередь, предполагал провести атаку южнее, предпочтительно ниже реки Скарп, которая течет по Аррасу.
Затем Хейг изложил свои доводы относительно Вими, наступление следует развернуть в этом направлении хотя бы потому, что если он поведет атаку южнее Скарпа, то тут же натолкнется на новые оборонные рубежи, которые, по сведениям французской разведки (RFC), немцы возводят на востоке Арраса. Кроме того, занятие гребня Вими предохранит левый фланг от атаки восточнее Арраса, и, наконец, гряда была важной позицией, поскольку это была доминирующая высота, которая нужна была союзникам. Генерал Луи Лиоте, французский военный министр, высказался в поддержку предложений Хейга.
И тут Ллойд Джордж защелкнул капкан. Погрузившись в раздумья, он затем предложил Нивелю уйти в отставку и изложить на бумаге свои идеи для «Системы командования» — правил, которые бы регулировали отношения между Нивелем и Хейгом. Коль скоро Нивель управится с этим до обеда, сказал Ллойд Джордж, то тогда они с Хейгом и Робертсоном обсудят эти предложения за вином. Это, несомненно, была уловка, потому что французы — и об этом Ллойд Джордж прекрасно знал — уже подготовили свои предложения и имели соответствующий документ при себе. Но спектакль должен был быть разыгран до конца, поэтому французам пришлось удалиться и вернуться со своими планами позже. Их предложения, мягко говоря, оказались дерзкими.
С 1 марта, заявил Нивель, французскому главнокомандующему — то есть ему самому — должно быть вверено командование над британскими армиями во Франции по всем вопросам, связанным с проведением операций, разработкой планов и их выполнением, численным составом и размещением различных английских армий, снабжения и подкрепления. Для исполнения приказов французский главнокомандующий будет иметь при штабе британского начальника Генерального штаба и генерал-квартирмейстера, которые станут осуществлять связь Нивеля с Военным министерством Великобритании, возглавляемым Ллойд Джорджем, и с британскими полевыми армиями, которым начальник британского Генштаба будет передавать распоряжения французского командования. Пять британских армий отныне переходят под непосредственное командование генерала Нивеля, при том что главнокомандующий Великобритании сохранит за собой контроль над дисциплиной и персоналом британских войск. Это означало, что фельдмаршал Хейг лишался своих армий, а Вилли Робертсону, начальнику Имперского Генштаба, не оставалось ничего другого, как перекладывать бумаги в Уайтхолле.
Повисло напряженное молчание. Затем генерал Уильям Робертсон, который всегда отличался умением говорить без обиняков, заявил Ллойд Джорджу, что, чем соглашаться на эти предложения, лучше уж уйти в отставку. Ллойд Джордж, в свою очередь проанализировав план Нивеля, сказал, что тот слишком напорист. Похоже, так оно и было, поскольку Нивель был не первым и не последним французским генералом, который предлагал Англии далеко идущие проекты — в данном случае собственный план Ллойд Джорджа, — на деле в полной мере неосуществимые, и который самонадеянно допускал, что английская сторона согласится с его поправками пусть из-за соображения корректности либо из-за замешательства. С другой стороны, непохоже, чтобы Ллойд Джордж, который с самого начала был в центре интриги, совершенно не догадывался о замыслах французов. Так или иначе, конференцией в Кале на долгое время были подорваны основы доверия, которое должно было существовать между британским главнокомандующим и его политическими хозяевами.
