Питер Симкинс, ведущий историк Королевского Военного музея в Лондоне, отмечает, что немецкие генералы также не покрыли себя профессиональной славой во время сражения на Сомме:
«Британский генералитет показал себя не с лучшей стороны на Сомме, а различие в подходах Хейга и Роулинсона, совершать ли глубокий прорыв или ограничиться серией коротких атак с удержанием позиций, следовало устранить заранее. Потери доказывают тяжелейшую вину британских генералов, однако рассмотрим немецкие потери и их причины. Эрих Фалькенгайн отдал приказ о том, что любая потерянная позиция должна быть немедленно возвращена путем контратаки, „не считаясь с потерями вплоть до последнего человека“. Фон Бюлов, командовавший 2-й армией, также требовал жертв, говоря, что англичане должны „прокладывать себе путь в немецкие позиции только через груду тел [немецких солдат]“. Эти приказы и то рвение, с которым они исполнялись, окончательно обескровили немецкую армию на Сомме. Капитан фон Гентиг, офицер штаба гвардейской резервной дивизии, называл сражение на Сомме „грязной могилой немецкой полевой армии“».
Что касается британских генералов Хейга, Роулинсона и Гофа, то их действия на Сомме можно считать вполне адекватными. Попытки прорыва провалились, а борьба на истощение, которая пришла им на смену, могла в лучшем случае кончиться вничью. Основная заслуга, если здесь есть небольшая заслуга, принадлежит Роулинсону за его ночную атаку 14 июля и за понимание того, что, поскольку прорыв был очевидно невозможен, мелкие наступательные операции с удержанием позиции были единственной реалистической тактикой. Со своей стороны Гоф, кажется, приобрел несчастную привычку расточать войска и приводить в замешательство своих старших офицеров. Общим недостатком английских старших командиров, однако, была неспособность остановить сражение, когда основные преимущества были достигнуты или когда цена продолжения баталии становилась непомерно высока. Попытка усиливать натиск на укрепленные позиции приводила только к дальнейшим потерям среди атакующих войск. Поскольку ровно то же происходило в 1915 году, некоторые уроки должны были бы быть извлечены из этого несчастного года, в первую очередь главнокомандующим генералом Хейгом.
Действия Хейга в сражении на Сомме были отражением его характера. С одной стороны, он был суровым и непреклонным, что побуждало его к продолжению наступления. С другой стороны, будучи оптимистом, генерал верил, что достаточно еще одного удара, и германская армия будет уничтожена как боевая сила, что победа у него в руках, хотя ее и не удается чуть-чуть ухватить за хвост. Хейг гнал своих людей в наступление на Сомме и еще упорнее гнал их вперед под Пасшендэлем. Хотя оба сражения внесли значительный вклад в сокрушение германской военной машины, это не было главной целью ни одной из операций; скорее это принималось в расчет позднее для оправдания потерь. И все же, несмотря на все сказанное, Хейг сохранял популярность в войсках и большинством командующих считался единственным человеком, который мог принести победу армии союзников.
Главный урок 1915 года и общий фактор во всех сражениях на Сомме состоял в том, что хорошо спланированное и поддержанное наступление — особенно если эта поддержка включает обильное применение артиллерии, а позднее танков — может достичь полезных результатов при (по меркам Великой войны) относительно небольших потерях, по крайней мере на начальных стадиях. Сражения редко развиваются так, как планировалось, и английские генералы не должны были бы удивляться, что их атаки не достигают одинакового успеха по всему фронту наступления. Кроме того, существовала естественная тенденция форсировать наступление, особенно если исход его был неясен, в надежде, что еще одна попытка позволит склонить на свою сторону чашу весов, что оправдывало, таким образом, огромные потери.
Однако тактика продолжения операции редко приносила успех на Западном фронте. Если первоначальное наступление проваливалось или спотыкалось, любые попытки возобновить его в лучшем случае оканчивались другим таранным ударом с гораздо большими потерями. Все наступления Хейга включали стратегический элемент; он мечтал о прорыве, возвращении к мобильной войне, возможности абсолютной победы — но Хейг был тогда главнокомандующим. Роулинсон, находившийся в менее ответственном положении, не ставил перед собой таких честолюбивых целей и склонялся к тактике локальных атак и удержания взятых позиций, атак, которые позволяли вклиниваться в неприятельские позиции и подрывать его силы. Гоф — «человек Хейга» до глубины души, пытался сделать прорыв, тогда как тактика мелких атак с удержанием позиций представлялась оптимальным решением, и только терял при этом людей.
Хейгу не удалось совершить прорыв в Бапуме, и затем с 1 июля, или точнее — с 15 сентября, характер сражения на Сомме изменился в сторону тактики Роулинсона. Его тактика локальных атак с удержанием позиции лучше подходила как театру войны, так и требованиям генерала Жоффра вести войну на истощение. Превращению наступления на Сомме в борьбу на истощение способствовали распоряжения, отдаваемые немецкой армии Фалькенгайном, о том, что каждая пядь земли должна удерживаться, а всякая потерянная территория немедленно отбиваться контратаками. Таким образом, обе армии на Сомме разбились на части.
Справедливо будет сказать, что британская армия овладела на Сомме своим ремеслом. К концу войны это была лучшая армия на Западном фронте, однако цена обучения была непомерно высока. Цифры потерь в этом сражении все еще дискутируются, однако наиболее общепринятые «округленные величины» помогают вчерне свести баланс приобретений и убытков — сумма выходит столь значительная, что все споры об ошибке на несколько тысяч в ту или иную сторону выглядят жалкими.
Общее число потерь воюющих сторон во всей битве на Сомме оценивается в 1 300 000 человек — британцев, французов и немцев, убитых, раненых, пропавших без вести и взятых в плен. Британская доля в этой катастрофе, включая потери австралийцев, канадцев, южноафриканцев и новозеландцев, доходит приблизительно до 400 000 человек. Большинство «пропавших без вести» на самом деле были убиты, и их имена должны значиться в списках тех, чья «могила неизвестна», в грандиозном мемориале в Тьепвале и повсюду на полях Великой войны: канадцев в Вими, австралийцев в Виллер-Бретоно, новозеландцев в лесу Полигон, а южноафриканцев в Дельвильском лесу. В целом в ходе Первой мировой войны число «без вести пропавших» на Западном фронте было почти равно числу «заведомо убитых», у которых были могилы и надгробия.
Число действительно убитых было, как обычно, значительно меньше общих цифр потерь. Генерал-майор сэр Фредерик Морис в биографии генерала Роулинсона (1932) подсчитал, что общее число убитых и пропавших без вести в германской армии на Сомме насчитывает 164 055 человек — цифра, сообщенная Имперским архивом. Соответствующий том британской «Официальной истории», опубликованный в 1938 году, исчисляет общие потери германской армии от 660 000 до 680 000 человек (некоторые считают, что потери были гораздо меньше, около 437 000 человек), а англо-французские общие потери убитыми, ранеными и пропавшими без вести — 630 000 человек. Французские потери убитыми и ранеными составили 50 756 человек, британские — 95 675. Гораздо больше было раненых, однако 83 процента британских раненых после выздоровления возвращались в свои части. Даже если допустить ошибку, эти цифры ужасают.
Французы потеряли на Сомме около 200 000 человек, если прибавить к этому потери, которые они незадолго перед тем понесли в сражении под Верденом, а официально они составили 377 231 человек, в том числе 162 308 — убитыми, и приблизительно равны потерям Германии в этом сражении. Это означает, что если немецкие потери на Сомме — около 600 000 человек убитыми, ранеными и пропавшими без вести — приблизительно равны общим англо-французским потерям, баланс для двух сражений приблизительно сходится.
