Данная полемика носила далеко не академический характер. В зависимости от принятого решения будет меняться тактика применения, равно как будут изменяться и требования к новым моделям танков или к новым модификациям уже существующих машин бронетанковых сил во всем, что касается их скорости, толщины брони, вооружения, радиуса действия, численности команды и применяемых тактических построений. Военным специалистам по тактике применения танков, в свою очередь, придется размышлять над тем, еде и в какой роли могут быть успешно использованы танки, а также условия какой местности будут наиболее благоприятны для их применения. На первый взгляд очевидность ответов на два последних вопроса может показаться лежащей совершенно на поверхности. Однако во всех спорах о новом и революционном оружии главными были базовые вопросы о том, как следует развертывать танки, о том, следует ли их посылать группами в две или три машины для поддержки действий пехоты или же применять массированно, создавая бронированный клин, чтобы взломать фронт неприятеля, выйти на оперативный простор и вернуть маневренность на поле боя.
Решение экспертов, согласно которому танк считался «орудием поддержки пехоты», оказывало свое влияние на проекты английских танков до середины Второй мировой войны. Когда началась эта война, основным боевым танком Великобритании являлась «Матильда», которая имела мощную броневую защиту и слабое вооружение; максимальная скорость этого танка составляла около 8 миль в час (12,8 км/час). Такая скорость была, конечно, невысокой, но ее было вполне достаточно для того, чтобы сопровождать пехоту. Немцы, которые во время Первой мировой войны уделяли танкам очень мало внимания, встали на другую точку зрения и пришли к выводу, что танки фактически являются «бронированной кавалерией»; на первом этапе войны их танки ( Panzer) — быстрые машины с мощным вооружением — явились ударной силой стремительных немецких блицкригов во Франции и в России. А те танки, которые в 1916 году вступили в бой у деревень Флер и Курселет, имели слабое вооружение, недостаточную броневую защиту и не обладали должной надежностью. Экипажи английских танков Второй мировой войны, которые в 1941–1942 годах воевали в пустынях Северо-Западной Африки, нашли бы слишком хорошо знакомым этот перечень хронических недостатков.
Пока танки секретно доставлялись во Францию, пока их экипажи учились управлять своими машинами, бои на всех участках фронта на Сомме не прекращались. Пусть медленно и ценою больших потерь, но под ударами англичан линия фронта отходила на восток. К 14 сентября она начиналась от места стыка с французской армией у леса Люз немного западнее Комбле, а далее она шла вдоль северной опушки леса Девилль к дороге Альбер — Бапум. Сразу же за немецкой линией обороны и справа от этой дороги находилась деревня Мартинпюйш; еще одна деревня, Курселет, была расположена на левой стороне дороги и в 700 м от нее. Деревня Флер, оказавшаяся на удалении 1350 м в глубину немецкой обороны, была расположена севернее леса Девилль. Танки впервые участвовали в бою на расположенном между этими двумя деревнями открытом пространстве к востоку от Позьере.
Потребность в танках была рождена острой необходимостью — этой матерью всех инноваций. Безотлагательность проблемы не позволяла полностью проверить надежность этой машины до того, как она будет поставлена на вооружение. Танк принадлежал к тем видам боевой техники, экипажи которой учились управлять ею и вести бой с ее помощью не на учениях, а сразу на поле боя. Поэтому не приходится удивляться, что первые машины не имели достаточной надежности, или тому, что допускались ошибки при их использовании. Когда речь заходит о том, как использовались танки, генерала Хейга чаше всего критикуют за то, что он не посчитался с мнением экспертов, не воспользовался главным преимуществом танков, а именно — неожиданностью появления, и слишком поспешил послать их в бой, рассеяв мелкими группами среди батальонов наступающей пехоты и в не подходящих для этих машин условиях. Оба обвинения совершенно справедливы, но ответьте на следующий вопрос: если эти ошибки столь очевидны, то почему же тогда Хейг совершил их?
Ответ нужно искать в том положении, в котором оказались Хейг и его командующие армиями к середине сентября 1916 года. Сражение при Сомме длилось уже два с половиной месяца. За это время, хотя и большой ценой, но были достигнуты определенные успехи. Однако на многих участках фронта, например на линии фронта вдоль Анкра, противника не удалось оттеснить более чем на 50 м. Наступила осень, приближалась зима, потери были огромными, и было очень нужно сделать что-то такое, что компенсировало бы затраты, понесенные при этом наступлении. Так или иначе необходимо было прорвать линию немецкой обороны.
Теперь в его руках была эта новинка — танк, оружие, которое в силах осуществить прорыв, разрушить проволочные заграждения, которое не боится огня пулеметов и которое станет ударной силой атакующей пехоты. «Специалисты» в области танкового боя советовали Хейгу подождать, но они также говорили ему, что успешность применения их машин находится в огромной зависимости от состояния грунта, по которому они передвигаются… и, если Хейг будет ждать, последующие артиллерийские обстрелы и осенние дожди, несомненно, сделают грунт еще более плохим. «Специалисты» также говорили, что секретность операции, к которой они так стремились, вряд ли может быть сохранена в течение более длительного периода времени, так что, если танк вообще будет применяться в боях 1916 года, его нужно применять как можно быстрее. Поиски решения, которое в равной степени отвечало бы взаимоисключающим требованиям, — всегда непростое дело, но помимо всего упомянутого Хейгу приходилось помнить об еще одном обстоятельстве.
Каждый день, проведенный им в ожидании, каждый день, проведенный пехотой в атаках без поддержки танков, приводил к тому, что гибло все больше и больше солдат. Многие историки заявляли, что в сентябре 1916 года Хейг, послав танки в бой в сражении при Флер и Курселет, поступил неумно уже потому, что он слишком поторопился сделать это. Нетрудно догадаться, что они сказали бы или могли бы сказать сегодня, если бы Хейг в сражении у Флер — Курселет не пустил бы в ход это оружие, предназначенное для разрушения проволочных заграждений и прорыва через траншеи, и заставил пехоту идти на штурм без него.
Академические ученые и историки, специализирующиеся на истории бронетанковых войск, имеют возможность выбирать почву, чтобы выстраивать на ней цепочку своих рассуждений, они могут придавать особое значение тем доводам, которые выгодны для них, скрывая или игнорируя все то, что может ослабить их позицию. Генерал Хейг не имел права на подобную роскошь. Ему нужно было учитывать интересы всей армии, он был человеком, поставленным во главе, командиром с максимальной полнотой ответственности. Если он, видя, что при атаке на Флер новое оружие может принести пользу, отказался использовать его, это было бы пренебрежением служебными обязанностями. Кроме того, танк все еще был экспериментальныморужием. Рано или поздно, но ему предстояло пойти в бой, и тогда солдаты смогут оценить, насколько все теоретические предположения о боевых качествах танка соответствуют его реальным возможностям на поле боя.
Истина заключается в том, что в июле 1916 года не могло быть «специалистов по танкам». Это оружие еще не разу не применялось в бою, и все соображения в части его тактического применения, высказанные Свинтоном и его коллегами, а позже подполковником Дж. Фуллером с последователями (речь о нем пойдет несколько позже в этом повествовании), были чисто умозрительными построениями и ничем иным. Потому было вполне разумно испытать танк в бою и дать оценку его достоинствам и недостаткам, перед тем как размещать заказы на сотни таких боевых машин, проводить какие-то усовершенствования, отзывать с фронта тысячи солдат и формировать танковые экипажи, а также отвлекать и без того скудные производственные мощности на изготовление танков. Поскольку это было совершенно новое оружие, еще ни разу не проверенное в боевых условиях, так называемые специалисты знали о поведении танка в бою не более того, что было известно самому Хейгу.
