С началом нового года гитлеровские «предсказатели погоды» снова оживились. Сильный мороз обещал наступление хорошей погоды, которая была бы благоприятной для действий авиации. Но холод сопровождался сильным снегопадом, в результате чего Эйфель и Арденны покрылись толстым слоем снега, что отнюдь не благоприятствовало действия танковых соединений. Гитлер, тем не менее, снова отдал приказ о занятии исходных районов.
Несмотря на это, штаб группы армий 12 января снова направил в ОКХ памятную записку, озаглавленную «Наступление на Западе», в которой опять излагались так часто повторявшиеся нами положения о проведении операции, которая должна была иметь своей целью достижение полной победы. Хотя в тот момент нельзя было и думать об изменении директивы, штаб все же надеялся, что его замысел, так или иначе, выступит на первый план при проведении операции в рамках происходящей подготовки к наступлению. К тому же приказ о наступлении отменялся уже так часто, что можно было ожидать его отмены и на этот раз, а затем снова представилась бы возможность коренного изменения оперативного плана.
Но если мы хотели, чтобы эта возможность появилась, мы должны были устранить тормоз, который до сего времени мешал принятию нашего оперативного плана. Где же он находился? Согласно тому, что мы слышали до сих пор от ОКХ, это была точка зрения Гитлера. ОКХ неоднократно подчеркивало, что оно в значительной степени согласно с нашими предложениями, но что оно связано приказом Гитлера о выборе направления главного удара в зависимости от успеха операций. Но докладывало ли ОКХ наш план Гитлеру, план, который так сильно отличался от разработанной им директивы? Может быть, если представить Гитлеру план операций, который преследует не только локальные цели, но и с самого начала создает возможность достижения решающего успеха на Западе, его можно будет убедить в правильности последнего? (В эту возможность, по нашему мнению, по-настоящему не верили ни Гитлер, ни руководство ОКХ.)
Для того чтобы выяснить этот вопрос, письмо, подписанное генерал-полковником фон Рундштедтом, приложенное к памятной записке «Наступление на Западе», оканчивалось следующим предложением: «В связи с тем, что из приказа ОКБ группе армий стало известно, что фюрер и Верховный главнокомандующий оставил за собой решение о выборе направления главного удара при проведении операции и тем самым и руководство этой операцией, а также в связи с тем, что ОКХ не свободно при решении оперативных вопросов, я прошу доложить это предложение (имелась в виду упомянутая выше памятная записка) фюреру. Рундштедт».
Конечно, эта просьба, с которой я предложил генерал-полковнику обратиться в ОКХ и которую он с готовностью согласился скрепить своей подписью, в некоторой мере противоречила традициям германской армии. Согласно им только главнокомандующему сухопутными войсками или по его поручению начальнику Генерального штаба дозволялось обращаться с предложениями к главе государства. Однако если ОКХ действительно было согласно с нашими соображениями, оно могло всегда от своего имени доложить этот план Гитлеру. Таким образом, оно, может быть, получило бы возможность поднять свой вес в его глазах и тем самым снова вернуть себе функции высшей инстанции для руководства действиями сухопутных войск. Этот результат никто бы не мог больше приветствовать, чем я, т. к. в свое время, еще, будучи на посту обер-квартирмейстера Генерального штаба, вместе с генерал-полковником фон Фричем и генералом Беком я так много боролся за то, чтобы ОКХ занимало подобное положение[101].
Если бы ОКХ уже докладывало Гитлеру свои соображения, которые совпадали с нашими, и не добилось результата, то представление такого оперативного плана, исходящего от генерал-полковника фон Рундштедта, мнение которого Гитлер очень ценил, означало бы для ОКХ существенную поддержку. Может быть, тогда все же удалось бы отговорить Гитлера от того, чтобы ставить выбор направления главного удара в зависимость от успеха операций. А это, насколько мы могли судить на основании заявлений ОКХ, было главным, что стояло на пути принятия нашего оперативного замысла.
Ответ, который мы получили на эту памятную записку, разочаровал нас. В нем было сказано, что наша точка зрения о том, что ОКХ стремится только к локальным целям, неверна. Последующая задача будет поставлена своевременно. Рассматривается вопрос о том, чтобы включить в состав группы армий дополнительные силы, а также еще один штаб армии. Срок передачи этих сил будет определен главнокомандующим сухопутными войсками. Окончательное решение о выборе направления главного удара будет принято Гитлером по представлению главнокомандующего сухопутными войсками. Направлять Гитлеру нашу памятную записку, поскольку главнокомандующий сухопутными войсками с ней в основном согласен, не представляется необходимым.
Хотя в этом ответе и было сказано, что главнокомандующий сухопутными войсками в основном согласен с нашей памятной запиской, это не могло, тем не менее, скрыть от нас, что он не собирается докладывать Гитлеру о коренном изменении оперативного плана в духе наших предложений. Наоборот, прежняя директива остается в силе. Решающий удар в Бельгии должна была наносить фронтально группа армий «Б». Она, по крайней мере, в первой фазе операций, должна была действовать на направлении главного удара. Группа армий «А» по-прежнему должна была прикрывать войска, участвующие в этой операции. Ее задача не была расширена в плане нанесения удара в направлении на нижнюю Сомму в тыл войскам противника, атакованным в Северной Бельгии с фронта группой армий «Б».
Перенос направления главного удара в зону ответственности группы армий «А», как и раньше, был поставлен в зависимость от развития операций. Группа армий «А» по-прежнему не получила танковых соединений, включение которых в ее состав с самого начала операции являлось в соответствии с «новым планом» предпосылкой для достижения внезапности в Южной Бельгии и нанесения затем удара в тыл противнику в направлении на устье Соммы. Группа армий также не была уверена в усилении ее еще одной армией, которая была бы необходима для отражения удара перешедшего в контрнаступление противника. Таким образом, «ошибка в плане развертывания для нанесения первого удара», которую Мольтке считал непоправимой, не была устранена. Не желало ОКХ также решиться на шаг, который, по словам генерала Йодля, сказанным им в феврале 1940 г., «представляет собой контрабандную операцию, при которой рискуешь быть схваченным богом войны».
Очевидно, командование германской армии, как и командование союзников, не сознавая этого, пришли к общему выводу о том, что надежнее действовать друг против друга фронтально в Северной Бельгии, чем брать на себя риск смелой операции: с немецкой стороны – в случае принятия плана штаба группы армий «А»; со стороны союзников – в случае уклонения от решающего сражения в Бельгии и нанесения мощного контрудара по южному флангу наступающих немецких войск.
Между тем произошло событие, которому позже многие стали придавать решающее значение в произошедшем вслед за ним коренным изменением плана операции в духе предложений нашей группы армий.
1-й офицер Генштаба штаба 7-й авиадивизии по ошибке совершил посадку на бельгийской территории. При этом в руки бельгийцев попали, по меньшей мере, выдержки из плана использования 2-го воздушного флота во время предстоящей операции. В этой связи следовало считаться с тем, что западные державы будут информированы Бельгией о существовавшем оперативном плане[102].
В действительности же этот инцидент не привел к изменению оперативного плана, хотя и можно был подумать, что он позже способствовал принятию Гитлером и ОКХ предложения штаба группы армий. Совещание, проведенное главнокомандующим сухопутными войсками с командующими группами армий «А» и «Б» и командующими подчиненными им армиями, состоявшееся 25 января в Кобленце и в Бадесберге, также показало, что основные положения плана ОКХ остались незыблемыми. Это совещание было проведено намного позже упомянутого выше инцидента. Задачи групп армий «А» и «Б» остались без изменений. Была только несколько расширена задача группы армий «Б», 18-я армия которой теперь должна была захватить всю территорию Голландии (а не часть территории страны, кроме района «крепости Голландия»[103], как было предусмотрено раньше). Для группы армий «А» все оставалось без изменений. Правда, штаб 2-й армии переводился в зону ответственности нашей группы армий, однако, и он, как и XIV моторизованный корпус, продолжил числиться в резерве ОКХ. Что касается XIV корпуса, то это решение осталось в силе, несмотря на мой доклад, который я составил по поручению командующего группой армий, о том, что нанесение удара через Арденны силами одного XIX танкового корпуса является половинчатой мерой. Он не обещает успеха под Седаном, т. к. противник за это время сосредоточил на Маасе крупные силы (2-я французская армия). Несмотря на эти замечания, генерал-полковник фон Браухич заявил, что он не может передать нам XIV моторизованный корпус. Это был признак того, что командование германской армии по-прежнему настаивало на том, чтобы поставить вопрос о переносе направления главного удара в район действий группы армий «А» в зависимость от хода операции. Это доказывает, однако, и то, что инцидент с попавшими в руки бельгийцев планами операции не побудил командование изменить существовавший план наступления.
