Растрачивать силы армии ради достижения локального успеха (а не для достижения полной победы) при учете такого фактора в нашем тылу, как Советский Союз, недопустимо. В Европе ударная сила вермахта является решающим фактором.
Советский Союз только до тех пор будет поддерживать с нами дружественные отношения, пока мы располагаем готовой к наступлению армией. Ударная сила ее пока заключается исключительно в кадровых дивизиях, т. к. вновь сформированные части еще не достигли необходимой степени подготовки и необходимой внутренней слаженности. С одними же кадровыми дивизиями нельзя провести наступления, ставящего перед собой задачу одержать решительную победу.
Возможно, однако, что в результате усиления воздушной войны против Англии Западные державы сами начнут наступление. Еще неизвестно достаточным ли будет боевой дух французской армии в случае, если в результате давления Англии будет предпринято наступление, сопровождающееся большими человеческими жертвами. Желательно, чтобы противник принял на себя всю тяжесть наступления на укрепленный позиции и ответственность, связанную с нарушением нейтралитета Бельгии (и Голландии). Впрочем, нельзя ждать до бесконечности, пока Англия восполнит пробелы в подготовке своих сухопутных войск и авиации.
С военной точки зрения война с Англией может быть выиграна только на море и в воздухе. На континенте же войну можно только проиграть, особенно если мы будем расходовать ударную силу нашей армии не для достижения полной победы. Записка, следовательно, имело своей целью предостеречь командование от преждевременного наступления (поздней осенью или зимой). В этом отношении ОКХ было одного мнения со штабом группы армий. По-другому обстояло дело с планом намечаемого немецкого наступления. В этом отношении командующий группой армий высказался против проведения такого наступления, которое было предусмотрено в директивах, т. е. без задачи одержать окончательную победу.
Вторая записка, направленная в ОКХ штабом группы армий 31 октября, дополняла положения, высказанные командующим группой армий, конструктивным предложением о том, как, по нашему мнению, должно вестись наступление. Это предложение уже содержало основные идеи «нового плана», хотя и в еще не законченной форме. Оно подчеркивает необходимость:
1) перенесения направления главного удара на наш южный фланг;
2) использования крупных механизированных сил с таким расчетом, чтобы они вышли, нанеся удар с юга, в тыл находящимся в Северной Бельгии войскам союзников;
3) включения в состав группы армий «А» еще одной армии, на долю которой должно выпасть нанесение контрудара в случае контрнаступления крупных сил противника против нашего южного фронта.
Результатов рассмотрения этих предложений в связи с предстоящим 3 ноября посещением штаба группы армий главнокомандующим сухопутными войсками и начальником Генерального штаба вряд ли можно было еще ожидать. Однако это посещение позволяло мне (по поручению генерал-полковника фон Рундштедта) доложить наши соображения. Нашу просьбу о предоставлении дополнительных сил (еще одну армию и значительное количество танковых соединений) генерал-полковник фон Браухич, однако, отклонил, сказав: «Да, если бы у меня было для этого достаточно сил!» Это показывало, что он в то время не был настроен категорически против наших планов. Во всяком случае, он обещал нам из резерва ОКХ танковую дивизию и два мотопехотных полка.
К сожалению, это посещение вместе с тем дало нам ясно понять, что руководство ОКХ относятся к намеченному наступлению и, особенно, к возможности одержать на Западе решающую победу с сильным предубеждением. Они, естественно, получали информацию от командующих армиями и командиров корпусов о состоянии их соединений. Но на самом деле то, как они относились к само собой разумеющимся многочисленным пробелам в подготовке вновь сформированных дивизий, приводило к выводу, что они сами не ожидали многого от намечаемого наступления.
Для того чтобы сгладить это впечатление, несколько дней спустя генерал-полковник фон Рундштедт собрал генералов группы армий и, обрисовав оперативный замысел штаба группы армий, показал, что на Западе вполне можно добиться решающего успеха, хотя наступление целесообразно провести только весной.
6 ноября мы использовали ответ на запрос ОКХ относительно наших планов в пределах данных нам директив для того, чтобы еще раз ходатайствовать о принятии изложенных выше предложений, однако безуспешно.
Между тем гитлеровские «предсказатели погоды» – метеорологи Министерства авиации – бодро карабкались вверх и вниз по своим лестницам. В результате, достаточно им было предсказать хотя бы на небольшой период хорошую погоду, как Гитлер давал приказ о выдвижении войск в исходные районы для сосредоточения перед началом наступления. Но каждый раз «предсказатели погоды» отказывались от своих прогнозов, и приходилось давать отбой.
12 ноября мы совершенно неожиданно получили следующую телеграмму:
«Фюрер отдал приказ: на южном фланге 12-й армии или в полосе наступления 16-й армии развернуть третью группу подвижных войск[99] с задачей наносить удар через открытую местность по обе стороны от Арлона, Тинтиньи и Флоренвиля в направлении на Седан и восточнее его. Состав группы: штаб XIX армейского корпуса, 2-я и 10-я танковые дивизии, одна мотопехотная дивизия, Лейбштандарт СС, полк "Великая Германия".
Перед этой группой ставятся следующие задачи:
а) нанести поражение переброшенным в Южную Бельгию подвижные силы противника и облегчить тем самым 12-й и 16-й армиям выполнение поставленных перед ними задач;
б) в районе Седана или юго-восточнее его внезапно форсировать Маас и создать тем самым благоприятные предпосылки для продолжения операций, в особенности в случае, если действующие в составе 6-й и 4-й армий танковые соединения не могут быть использованы». Затем последовало специальное дополнение к директиве ОКХ.
Из текста телеграммы вытекало, что передача XIX армейского корпуса в состав группы армий «А» была произведена по приказу Гитлера. Как он пришел к этому решению? Возможно, что Гитлера навел на эту мысль доклад командующего 16-й армией генерал-полковника Буша, который незадолго до этого был у него. Генерал Буш был посвящен в мои соображения по поводу «нового плана». Вероятно, он во время доклада Гитлеру упомянул о нашем желании получить танковые соединения для быстрого прорыва через Арденны. Может быть, Гитлер и сам пришел к этой мысли. Он обладал способностью разбираться в тактических возможностях и много времени посвящал работе с картами. Он мог увидеть, что легче всего форсировать Маас у Седана, в то время как дальше танковые соединения 4-й армии столкнутся со значительными трудностями. Возможно, он понял, что переправа через Маас у Седана создаст удобный плацдарм (для форсирования реки южным флангом группы армий «Б»), и захотел, как и всегда, добиться всех заманчивых целей сразу. На практике же, как ни рады были мы получению танкового корпуса, это означало дробление сил наших танковых соединений. Поэтому командир XIX танкового корпуса генерал Гудериан вначале не был согласен с этим новым планом использования своих подразделений. Ведь он всегда отстаивал ту точку зрения, что танки надо «сколачивать» на одном направлении. Только после того, как я ознакомил его с оперативным замыслом штаба группы армий «А» и нашим стремлением перенести направление главного удара всей операции на южный фланг, в район ответственности группы армий «А», когда он увидел заманчивую цель выхода к устью Соммы в тыл противника, он стал самым ярым поборником этого плана. Его энергия вдохновляла впоследствии наши танковые части, совершившие рейд в тыл противника до побережья Ла-Манша. Для меня, конечно, было большим облегчением то, что моя мысль о прорыве крупными силами танков через Арденны, несмотря на трудности, связанные с преодолением малодоступной местности, рассматривалась Гудерианом как вполне реальная.
