– Ладно. Мне жаль, что я заставляю тебя уехать. Но я не сомневаюсь – так будет лучше для тебя. Ты заслуживаешь небольшой передышки. Проведешь несколько дней с новыми друзьями, развеешься… И не надо на меня так смотреть! Я ничего не скажу о сэре Роули, кроме того, что он, как мне кажется, очень добрый человек.

– Пожалуйста, не продолжай, Роза.

– Не буду. Да, кстати, возьми этот букетик. Я сама собрала вчера эти цветы.

Сильвия приняла букет из жемчужно-белых колосков.

– Белый вереск – это к удаче, – сказала Сильвия и широко улыбнулась.

– Я знаю, дорогая. – Розамунда опустилась на стул перед туалетным столиком, и Сильвия стянула лентой ее волосы на затылке. – Но я сомневаюсь, что она тебе понадобится. Сэр Роули так на тебя смотрит… Если в течение ближайших двух недель он не сделает предложение, я…

Лицо Сильвии, отраженное в зеркале, нахмурилось.

– Ты же обещала больше не заговаривать об этом!

– И не буду, если ты дашь слово, как следует подумать, что тебя больше устраивает: вернуться к отцу и попросить его принять тебя обратно, выйти замуж за сэра Роули, когда он тебя об этом попросит, или найти место, скажем, компаньонки или гувернантки. Грустно, но ни один из этих вариантов не позволит нам и дальше жить вместе, если, конечно, ты не предпочтешь отправиться в Бартон-Коттедж продолжать уворачиваться от потных лап Алджернона. Ну а мне придется принять помощь герцогини и ее внука.

Она вручила Сильвии потертую коробку, обняла ее и прошептала на ухо:

– Пожалуйста, ради меня, постарайся получить удовольствие от пребывания в доме Чарити и ее брата.

Так и не взглянув в глаза сестре, Сильвия направилась к выходу.

– Непременно, если только ты пообещаешь получать меньше удовольствия от своего пребывания с герцогом. Иначе поползут новые слухи.

Сильвия была права – следовало соблюдать крайнюю осторожность. Торопливо шагая по темному коридору восточного крыла Эмберли, Розамунда остановилась у открытого окна, чтобы посмотреть на желтую, будто восковую луну, проглядывающую между облаками. Накрапывал дождь.

Погода менялась. Несколько необычайно жарких летних дней обещали сильную грозу. Розамунда обожала блеск молний в ночном небе и раскаты грома. В стекло ударил внезапно налетевший порыв ветра, и по спине Розамунды прошла волна дрожи. Она нарочно медлила, дабы как можно дольше не попасть в спальню герцогини. Ей необходимо было время, чтобы укрепить свой дух. Иначе она не сумеет успешно противостоять сладкому томлению и греховным желаниям, вспыхивающим в ней, когда рядом находился Люк Сент-Обин. Розамунда начинала бояться его, вернее, того, что он заставлял ее ощущать. Возможно, он был дьяволом, посланным, чтобы ввести ее в искушение.

К Люку она испытывала значительно более сильные чувства, чем некогда к его брату. А ведь она так старалась измениться! Безрассудные стремления могут привести только к неприятностям и сожалениям о содеянном. А она, отлично понимая это, скачет на лошади, карабкается на гору, плавает под парусом и познает нечто еще более опасное – страсть.

Розамунда подошла к двери и прислушалась. Из спальни герцогини доносились негромкие голоса. Розамунда не успела постучать, как дверь распахнулась и на пороге появилась, как всегда безупречно одетая, Грейс Шеффи.

– Ну, наконец-то, – сказала графиня. – Очень рада вашему возвращению. А мы уже беспокоились, что вы тоже почувствовали недомогание.

Взглянув через плечо Грейс на Люка, склонившегося над постелью бабушки, Розамунда заметила, что у него влажные волосы, да и одет он, мягко говоря, неформально. Белая полотняная рубашка в некоторых местах прилипла к мокрой груди. Комната была освещена единственной свечой, и потому заполнена жутковатыми колеблющимися тенями. Дверь в смежную комнату была открыта, и там виднелся край сидячей ванны. На полу в беспорядке стояли кувшины и валялись полотенца.

– Его светлость… – Розамунда с шумом втянула воздух. -…мылся здесь в вашем присутствии?

– Конечно, нет. С чего вы взяли? – ответила графиня, ни минуты не задумываясь. – Лорд отказался покинуть бабушку даже на полчаса и потому приказал приготовить ванну в соседней комнате.

– Как герцогиня?

– Думаю, без изменений. Во сне она все время стонет, как будто ей больно.

– Доктор приходил?

– Да. Он не знает, что случилось, однако не сомневается, что болезнь может быть заразной. Слава Богу, Мэдлин и лорд Лэндри сразу уехали. Люк попросил меня организовать отъезд остальных дам в Хелстон-Хаус в Лондоне. Всех, кроме меня и вас.

Итак, он попросил леди Шеффилд остаться. И возможно, уже обещал Ате жениться на этой прелестной женщине.

– Я приготовлю чай. Постарайтесь уговорить герцога отдохнуть. Он плохо выглядит.

Розамунда молча кивнула и закрыла дверь за красавицей графиней.

Приблизившись к Люку, она обратила внимание на пересеченный глубокими морщинами лоб.

– Ты выглядишь измученным. Может быть, немного отдохнешь? – Розамунда боялась настаивать, поскольку в таких случаях он обычно поступал наоборот.

– Пожалуй, – к ее немалому удивлению, ответил Люк.

Яркая вспышка молнии осветила комнату. В последовавшей затем кромешной тьме они молчали, считая секунды и мили до того, как раздастся гром. Центр грозы оказался примерно в пяти милях. Непогода двигалась со стороны Сент-Ивза.

Розамунда поспешно закрыла окна, задернула шторы и вернулась к постели герцогини, стараясь держаться как можно дальше от ее внука. Старушка металась по кровати и что-то бормотала про арфу.

– Ей что-нибудь нужно?

Герцог был настолько погружен в свои мысли, что не ответил. А за окнами гроза становилась все сильнее. Завывал ветер, шумели деревья. В рамах дребезжали стекла.

– Люцифер, не надо, я прошу тебя! – закричала Ата. Люк моментально схватил ее руку и прижал к груди.

– Я здесь, бабушка, не волнуйся.

– Нет, не трогай меня! Не надо!

Он отпрянул, словно прилетевшая с ночного неба молния обожгла его руки, а когда обернулся к Розамунде, его глаза не выражали ничего, кроме страдания.

– Помоги ей, – простонал Люк, и его лицо исказила судорога.

Ата продолжала говорить. Ее речь была тороплива, сбивчива, но вполне понятна.

– Только не руку, прошу тебя, пожалуйста! Обещаю, я больше никогда не буду играть. Нет, Люцифер, нет!

Розамунда потрясла маленькую герцогиню за плечо.

– Ата, Ата, проснитесь! Посмотрите на меня. Никто не сделает вам ничего плохого!

Ата распахнула глаза, но ее взгляд оставался рассеянным, невидящим.

– Нет, тебе нужно уйти отсюда. Он сделает тебе больно! Но ты не должна никому говорить об этом.

Он наказывает, и мы это заслужили. Никому не говори, слышишь? Никому!

– Ш-ш-ш, тише, – успокоила ее Розамунда. – Я не скажу.

А потом взгляд герцогини неожиданно остановился на лице Розамунды.

– Нельзя. Нельзя рассказывать Люку. Он так похож на него. – Ата застонала, ее глаза закатились и веки опустились. По щеке поползла слезинка. Сухонькие пальцы вцепились в простыню.

Боже! Когда-то ей сломали руку! Само собой, Розамунда ни мгновения не сомневалась, что это сделал не Люк. Такое было попросту невозможно!

– Кто такой Люцифер? – спросила она, не глядя на герцога.

– Я, – ответил тот таким странным тоном, что ей сразу же захотелось запротестовать.

Крупные капли дождя стучали в стекло, вода с шумом стекала по покрытым плющом стенам.

– Не говори глупостей! Как звали твоего отца?

– Барбас Генри Сент-Обин.

– А деда?

– Попробуй угадать, и я буду считать тебя дурочкой, если ошибешься, – невесело усмехнулся Люк с непонятным блеском в глазах.

Розамунду охватил гнев.

– Ты знал? Знал, что он вытворял с ней?

– Генри и я поняли все, но не были настолько глупы, чтобы обсуждать это с кем-нибудь. В любом случае мы все равно ничего не могли изменить, поскольку наш дражайший дед, вероятно, все же обладая некоторой долей здравого смысла, умер еще до нашего рождения.