Розамунду охватил гнев.

– Уверена, вы об этом ничего не знаете, проводя все свое время за книгами. Говорят… – Она запнулась и почувствовала страх. Пожалуй, все-таки, она сказала лишнее.

На физиономии его светлости появилась насмешливая гримаса.

– Говорят, судя по всему, Аги Фелпс и ей подобные, обладающие острыми как бритва язычками. Так что они говорят?

– Что вы повеса и затворник с богатым прошлым, – сообщила Розамунда и отвела глаза. – Но поскольку я, строго говоря, принадлежу к тому же сорту, то не обращаю на подобные речи внимания. Герцог фыркнул.

– Да? Пожалуй, это самая приятная вещь, которую я от вас услышал, Розамунда.

– Спасибо. – Она задумчиво вертела в пальцах прядь волос, которые уже довольно сильно растрепались. – Послушайте, что можно делать в кабинете целый день? Сестра сказала, вы не обедаете и не развлекаетесь с гостями.

– Вы очень ловко сменили тему, дорогая. Давайте вернемся к вашему рассказу. О вас узнали, а что было потом?

Розамунда снова отвела глаза.

– Я отклонила предложение Генри.

– Почему?

– Вы можете задавать сколько угодно вопросов, – нахмурилась миссис Берд, – но я, в свою очередь, могу на них не отвечать.

– Почему вы отказали ему? – не отставал герцог.

– Вы хотите унизить меня? Я уже расплатилась за все. Этого достаточно.

Он смотрел на нее горящими глазами.

– И все же почему?

– Потому что он меня не любил! – со злостью выкрикнула Розамунда. – Вот так. Теперь вы все знаете. А мне очень горько.

Люк повернулся к ней спиной, уперся рукой в дерево и опустил голову.

Розамунда не сомневалась, что герцог считает ее распутницей, достойной всяческого презрения. Что ж, в таком положении вещей есть и хорошая сторона. По крайней мере он не станет выделять ее из толпы гостей, чтобы позабавиться. Почему он для этой цели выбрал именно ее, Розамунда так и не могла понять.

– А вы любили его?

– Нет, конечно, – сухо сказала она. – Разве вы не слышали? У меня нет представлений о морали и о чести.

– Вы любили его, – мрачно произнес Люк. Розамунда отвернулась и принялась сосредоточенно отдирать кусочки крапчатой березовой коры.

Она услышала, как герцог подошел ближе и остановился за ее спиной. Немного помедлив, он ухватился за ветку над ее головой.

– И до сих пор любите?

– Конечно! Как я могу его не любить. – Розамунда скрестила руки на груди и прижала их к телу так сильно, что стало трудно дышать. – Я же соблазнила Генри, буквально заставила погубить мою репутацию, и потому он, как честный человек, пусть с большой неохотой, но все же сделал мне предложение. Наши отцы были уверены, что мы не станем сопротивляться. – Она сделала паузу. – Но, как вы знаете, я часто иду наперекор. И потому отказалась подчиниться. – Когда Розамунда упомянула отцов, над ее головой раздался треск сломанной ветки, и в руках герцога оказался увесистый сук.

– Вы не захотели спасти собственную репутацию из гордости?

– Из гордости? Вы считаете, именно это чувство мешает женщине выйти замуж за мужчину, который открыто признается, что любит другую?

– Розамунда, – мягко сказал герцог. – Ах, Розамунда. По крайней мере, вы не были так слепы, как большинство людей. Только глупцы думают, что брак может быть не медленным, но верным погружением в безумие, а чем-то иным.

Девушка бросила быстрый взгляд на своего собеседника.

– Мы придерживаемся одинаковых взглядов, сэр.

– И все же с тех пор вы постоянно наказывали себя, а это лишено здравого смысла.

– Нет, не совсем так. Любая женщина, если может, должна выйти замуж, чтобы не стать обузой для семьи. Я получила именно то, что хотела – мужа, который не был вынужден против своей воли просить моей руки. – Последовала долгая пауза. – Ну а теперь вы имеете все основания требовать, чтобы я покинула ваши владения. Я отлично понимаю, что не могу больше пользоваться вашим гостеприимством. Лорд Хелстон, – тихо добавила она, сглотнув вставший в горле комок, – сказал, что ни один Лэнгдон больше никогда не ступит на землю Сент-Обинов. Я противоправно нарушила границы ваших владений. Мы с сестрой уедем не позднее, чем завтра утром.

Розамунда с трудом нашла в себе силы встретиться с герцогом взглядом и, увидев его невероятные глаза, задохнулась.

– Куда же вы направитесь?

– У меня есть друзья в Лондоне.

– Лжете.

Порыв ветра закружил вокруг них уже начавшую опадать листву.

А его светлость продолжил:

– Я, может быть, и аморален, но, смею заметить, далеко не глуп. Неужели вы думаете, я не знаю: вы никогда не появились бы здесь, имея хоть какую-то альтернативу?

– У меня есть деньги, и я намерена в Лондоне начать жизнь заново.

Люк скептически усмехнулся:

– Что ж, прежде чем уедете, вы заплатите за свой обман. – Розамунде стало холодно. – Вы просто обязаны позволить мне вернуть вам хоть часть молодости, которую моя мерзкая семейка у вас отняла. – Он поднял вверх руку. – Нет, отказа я не приму. Вы так давно не были в обществе, что успели забыть простую истину: с герцогами не спорят, им не возражают. Кстати, это одна из немногих привилегий титула, которая мне нравится.

Этот человек иногда вел себя так странно, что Розамунда никак не могла его понять. Почему он так поступает? Ходили разговоры, что он в лучшем случае весьма непоследователен в своих действиях, а в худшем – просто негодяй. Она же считала герцога благородным человеком, способным оказать покровительство, пусть даже в высокомерной и грубоватой форме.

Но если эти сведения верны, на его светлость нельзя рассчитывать. Он жил, подчиняясь внезапным порывам – по крайней мере Розамунде так казалось, – и горе тому, кто не вовремя переходил ему дорогу. Люк не был холодным аристократом, он обладал взрывным темпераментом. В этом Розамунда не сомневалась.

Однако устремленный на нее проницательный взгляд был вовсе не гневным, а совсем напротив – сочувствующим. Похоже, герцог старается быть внимательным и чутким, просто в несколько непривычной манере.

Не дождавшись ответа, Люк снова заговорил:

– Вы позволите мне подарить вам сезон, полный удовольствий, когда вам не придется копаться в земле с сорняками, которые, как говорят мои садовники, вы постоянно рветесь выпалывать.

– Вы мне ничего не должны. Если удовольствия нужны вам, лорд Огонь-и-Лед, лучше обратите свое милостивое внимание на Теодору Тэнди.

Герцог весело засмеялся и почесал затылок.

– Вы ревнуете?

– Нет, конечно! – выпалила Розамунда, стараясь скрыть возбуждение. – Просто вы играете не по вашим любимым правилам.

– Я в этом не уверен, дорогая. Возможно, я только делаю вид, что оказываю вам услугу. Вы уже успели достаточно хорошо меня узнать и наверняка догадываетесь, что у меня есть тайные мотивы. На вашем месте я бы как следует подумал, прежде чем дать мне ответ. – Он подался вперед и провел пальцем по щеке и уголку губ Розамунды.

Она изумленно подняла брови.

– Я предпочла бы, чтобы вы не…

– …не вытирал шоколад с вашего лица? – перебил герцог.

Что-то в этом человеке делало Розамунду необычайно уязвимой. Возможно, его глубокий завораживающий голос или необычные чарующие глаза: темные, как полночь, они становились, когда он подходил ближе, ярко-синими, как сапфиры. В любом случае он не должен догадаться, что влияет на нее подобным образом. Конечно, он совершенно не похож на брата, но она больше не повторит старую ошибку, особенно с членом семьи Сент-Обин.

Люк угрюмо взглянул на нее.

– Мой братец был идиотом. Отец – еще хуже. Я должен… я просто обязан дать вам возможность увидеть, что среди нас есть и приличные люди.

– Честно говоря, я не вполне понимаю, что вы предлагаете, – запинаясь, проговорила Розамунда. В действительности она имела в виду, что больше никогда, ни за что на свете не позволит себе поверить мужчине, тем более тому, который не отрываясь смотрит на ее губы и толкует об удовольствиях. Но ведь она не может быть настолько грубой, чтобы произнести все это вслух!