— У меня бы не хватило таланта, чтобы описать карьеру, подобную вашей, мистер Слейн, — сказала она с ядовитой улыбкой.

Его улыбка была медленной и ленивой — та самая, из-за которой женщины снова и снова смотрят его фильмы.

— За чем дело стало, милашка? Словарный запас? Или опыта не хватает?

Она пожалела, что отказалась от его бокала. С каким удовольствием она бы разбила сейчас хрусталь об эту надменную голову.

— И то, и другое, — отрезала она.

— Иду навстречу. — Он перешел на чикагское нытье: — «Бери что можешь — завтра будет поздно». Это девиз Микки. — Голос скрежетал издевкой.

Она была ошарашена.

— Ты серьезно?

— А что? Охотишься за цитатой?

— Нет, конечно. — Она попыталась представить себе человека, живущего так, но не смогла. — Звучит не слишком миролюбиво.

— Миролюбиво? А кто просит мира? Мне тридцать пять лет, и я пришел ниоткуда. Мне многое надо взять, — цинично поведал Майкл Слейн. — Газеты это знают. Они пишут об этом. — Он коснулся ее запястья. К счастью — здорового. — Ты, возможно, тоже. Расскажи мне 6 себе, Алексис Брук.

Она заглянула в его глаза. Возникло странное ощущение падения в пропасть. Высвободив руку, она отступила на шаг.

— Не дождешься, — сказала она с чувством.

У нее вовсе не было желания поставлять этому магнетическому непредсказуемому мужчине какие-либо личные сведения. Она не знала, чего именно следовало опасаться, но не доверяла этому человеку ни на йоту.

— В жизни не написала ни строчки для газеты, — призналась она. — И заглядываю в них не часто. Ничего не знаю о кино, и еще меньше знаю о тебе. И того, что узнала сегодня, с меня достаточно. Я хочу пожелать вам спокойной ночи, мистер Слейн.

Если она ожидала, что он, как положено джентльмену, освободит дорогу, то должна была разочароваться. Он улыбнулся еще шире и остался стоять как стоял, глядя сверху вниз. Улыбка говорила, что она — его пленница и он намерен этой ситуацией насладиться.

— Позвольте мне пройти, — сказала Алексис, закипая.

Майкл Слейн развлекался.

— Заставьте меня это сделать, — предложил он.

Она подумала о пронзительном, за душу хватающем визге. Уж это вынудит его распроститься со своим самодовольным видом. И всех остальных тоже. Ему придется объяснять, что заставило собеседницу прибегнуть к такой крайней мере. Она оценила дистанцию и раскрыла рот…

— Дорогая, — сказала Шейла из-за его плеча, — извини. Меня поймал Зак Фишер.

Алексис закрыла рот, чувствуя себя полной идиоткой. В его глазах появился грозный блеск. Он понял, что должно было произойти, и уже не развлекался.

Что ж, спасибо и на этом. Хоть какая-то компенсация за то, что она собиралась поставить себя в такое дурацкое положение, в каком не была еще ни разу в жизни. Она поправила волосы, радуясь передышке.

— Я слишком надолго завладела вашей знаменитостью, — прощебетала она сладким голосом.

Шейла явно была того же мнения, но ввиду хорошего воспитания не стала соглашаться вслух. Майкл Слейн своим мнением не поделился. Он молча отступил, выпуская Алексис.

— Дорогая, возьми себе чего-нибудь выпить, — тревожно предложила Шейла, беря его под руку. — Там в углу есть бар. Микки, ты должен…

Алексис сбежала. Уходя, она слышала клянчащий голос Шейлы и чувствовала, как провожает ее взгляд Майкла Слейна. Она шла очень прямо. Не хватало еще наткнуться на что-нибудь под этим холодным издевательским взглядом.

До бара она не дошла. Пробегавший мимо официант дал ей бокал, а проходившая мимо соседка вцепилась, распираемая благоговейным ужасом:

— Вы действительно разговаривали с Майклом Слейном?

— Да, — кратко ответила Алексис.

Он уже затерялся в толпе вместе с Шейлой.

— Ну и как он? — выдохнула соседка. Это была нервная женщина, вечно жаловавшаяся, что Фред слушает оперы в конце дня, когда она любит подремать.

Алексис фыркнула.

— Хвоста и рожек нет, а в остальном все как в рекламе.

Соседка обиделась.

Впрочем, кто-то и рассмеялся. Это был фотограф, недавно испытавший публичное оскорбление действием. Алексис посмотрела на него с изрядной дозой симпатии.

— Исчадье ада наш Микки, — мрачно сказал он. Алексис была согласна с таким определением.

— Он вас сильно ударил? — участливо спросила она.

— Фотокамере пришлось хуже, — пожал он плечами и тут же рассмеялся. — Впрочем, она застрахована. Если так пойдет и дальше, страховым компаниям придется посвятить Микки Слейну особый пункт. На этой неделе он довел счет до трех, как мне говорили.

— Ведет себя как мальчишка, — сказала Алексис и наступила на ногу импульсивной соседке. Женщина уставилась на нее. Алексис извинилась. Женщина молча отвернулась.

Алексис вздохнула. Гнев уже остывал. Не подогреваемая им, она снова стала высокой, неуклюжей девушкой в полном опасностей доме.

Она огляделась. Их так много. Не только люди, неожиданно проходящие мимо, но еще и бокалы, и столики, и высокие вазы с изысканными букетами на хлипких старинных подставках. Даже не будь такой толпы, она вряд ли сумела бы благополучно пройти среди всего этого.

Алексис прикусила губу в нерешительности.

Терраса, подумала она. Это то, что нужно. Французские окна были к ней гораздо ближе, чем дверь. Вряд ли кто-то пойдет туда холодным апрельским вечером. Оттуда можно сбежать домой по пожарному ходу. Девушка осторожно двинулась к своей цели.

До террасы она добралась без происшествий. Благодаря ли сосредоточенности или искреннему желанию, но ей удалось никому не наступить на ногу и ничего не разбить по пути. Беда скрывалась за дверью, выйдя из которой она врезалась в чье-то большое тело.

Алексис вскрикнула и выронила второй бокал за этот вечер. Он разбился, брызнув осколками на ее босоножки. Она невольно отступила.

— Не двигайся, — прозвучал резкий, как удар бича, приказ.

И она поняла, кто это.

— Что ты здесь делаешь? — яростно прошипела она.

— Слежу за тобой. Держись, — весело сказал он. И прежде чем она поняла, что должно произойти, сильные руки обхватили ее за талию и подняли высоко над разбитым стеклом.

— Потряси ногами, — приказал он. — У тебя стекло на босоножках.

Не удосужившись посмотреть, последовала ли она его совету, он отнес барахтающуюся девушку в дальний угол террасы. Был момент, когда она почувствовала, что он оступился, но тут же восстановил равновесие, как канатоходец, не ослабив хватки на талии.

Когда он опустил ее, Алексис показалось, что руки помедлили. С неприятно заколотившимся сердцем Алексис вырвалась и неуклюже сказала, стараясь скрыть замешательство:

— Отпусти, ты…

— Характер! — Хриплый голос с заокеанским акцентом смеялся над ней, и это был недобрый смех. — Что ты здесь делаешь?

Она заговорила громче:

— Вообще-то я собиралась уйти.

Он покачал головой, что можно было только угадать в темноте.

— Не дожидаясь танцев? Ты же упускаешь шанс. Я не прочь потанцевать с тобой, — нахально заявил он.

Алексис содрогнулась.

— Танцы? — В ее голосе звучал неподдельный ужас.

Возникла небольшая пауза, во время которой она чувствовала на себе его пристальный взгляд.

— Я был не прав, — проворковал он. — Конечно, ты должна избегать танцев. А вдруг придется подпирать стену? С твоим-то милым характером. Подумать страшно.

— Это мое дело, — с достоинством сказала Алексис.

Правда заключалась в том, что на танцах она была так же неуклюжа, как и всюду, но Алексис скорее умерла бы, чем признала это под издевательским хладнокровным взглядом Майкла Слейна.

— Я иду домой, — решительно заявила она. Он все смеялся.

— Через парапет? У тебя что, парашют под блузкой?

— Зачем парашют, когда есть пожарный ход. Он повернул голову.

— Ага, понимаю. — Немного помолчал, а потом сказал — так спокойно, что ей и в голову не пришло, что за этим может последовать: — Тогда, я думаю, надо пожелать друг другу спокойной ночи.

А последовали за этим объятия, в которых даже неопытная Алексис определила чистейшую игру. Она яростно оттолкнула его. Поцелуй был слишком холодным, чтобы оправдать ее участившийся пульс. Ей так давно не приходилось испытывать сильные чувства, что собственный темперамент оказался для нее сюрпризом. Движение было слишком резким. Хрустнул тонкий каблучок, и девушка едва не упала.