— Гидрий? — переспросила Кейт.

— Там сзади есть выпускная труба, отводящая гидрий. А вода циркулирует по кругу, поддерживая процесс.

— Большая батарея, — пожал плечами Хэл.

— Нет, не просто батарея, — возразил я. — Она вырабатывает энергию из ничего. Ну, не совсём из ничего. Из воздуха и воды!

— Я рад, что старый хрен сделал хоть что-то полезное, — заявил Хэл, поднимаясь и потягиваясь.

— Вы не понимаете, Хэл. Это же вечный источник энергии. Достаточной, чтобы работали двигатели, станки и генераторы. И гидрия столько, что хватит для целой эскадры воздушных судов.

— Или для воздушного города, — сказала Кейт.

— Точно! — воскликнул я. — Эта машина и есть сокровище Грюнеля!

Но Хэл не слушал. Он глядел поверх моего плеча.

— Там что-то двигалось, — сказал он.

Мы все повернулись к виварию. Четыре аэрозона вяло болтались в воздухе.

— Они всё время понемногу перемещаются, — сказал я.

И тут один из них вздрогнул — и я вздрогнул вместе с ним. Это не было колебание воздуха. Прозрачная мантия существа расширилась, потом резко сократилась, и оно взмыло вверх. Щупальца изогнулись.

— О боже! — выдохнула Кейт.

— Они же мертвые! — рявкнул Хэл. — Вы говорили, что они сдохли!

— Это всё вода, — восхищенно произнесла Кейт. — Не могу поверить! Это, наверно, ангидробиоз.

— О чем ты говоришь? — переспросил я.

— Некоторые существа впадают в спячку, когда им не хватает воды. Я об этом читала. Называется ангидробиоз. А потом, когда воды достаточно, они оживают. Но это же поразительно. Обычно это случается только с очень маленькими, примитивными организмами.

— Тогда надо прекратить поливать их! — заявил Хэл.

— Это не машины, — ответила ему Кейт. — Их кнопкой не выключить.

Я кинулся к стеклянной двери, убедиться, что она надежно заперта. Всё было в порядке. Аэрозон теперь метался по виварию, точно воздушный кальмар. Он задел одного из собратьев, и секунды спустя тот тоже дернулся, оживая.

— Восхитительно, — произнесла Кейт.

Неожиданно очнулся третий аэрозон. Не шевелился пока только один — тот, которого Грюнель подвесил на проводах. Остальные трое сновали вокруг него. Самый крупный из них подлетел совсем близко, скорчился и вырвал кусочек высохшего мяса своим клювом. Остальные два аэрозона тоже приблизились и начали кормиться. Между ними всё время вспыхивали стычки, они отскакивали и начинали стегать друг друга щупальцами.

— Пробыв в спячке так долго, они просто обязаны быть жутко голодными, — объяснила Кейт.

— По мне, так лучше бы обойтись без этих жутко голодных малюток, — сказал я.

— Что случилось? — садясь, спросила полупроснувшаяся Надира.

— Любимчики Кейт ожили, — сообщил Хэл, вытаскивая пистолет. — Но ненадолго.

— Уберите его! — воскликнула Кейт. — За стеклом они не опасны.

— Не надо, Хэл, — поддержал я. — Стекло разобьется, и все они окажутся на воле. Не тратьте патроны.

Он нехотя сунул пистолет в кобуру. Надира смотрела на аэрозонов с интересом и страхом. Кейт была просто зачарована. В считаные минуты они разорвали своего мертвого собрата, оставив от него один лишь воздушный мешок. Потом они проткнули и его своими острыми клювами и, пока он медленно опускался на пол, разодрали на кусочки. Хоть нас и разделяла стеклянная стена, было не по себе находиться так близко от них. До нас доносились приглушенные звуки их пиршества — быстрое щелканье клювов, шорох и хлопки мантий, удары щупалец.

— Кто-нибудь видит яйца? — спросила Кейт.

— Их, наверное, съели, — вяло отозвался я.

Аэрозоны, похоже, насытились, поскольку перестали рыскать по полу вивария и поднялись к потолку. Я увидел, что их воздушные мешки надулись, как будто эти существа уже выработали сколько-то гидрия.

Я бы не заметил отбитый кусок стекла, не проплыви аэрозон прямо позади него.

— Вон там, наверху, — тревожно выпалил я, — там дырка!

Отверстие было маленькое, с неровными краями, диаметром с бильярдный шар. Аэрозоны были слишком велики, чтобы пролезть в него, но стекло вокруг было в трещинах, да ещё ослаблено льдом, а я знал силу щупалец этих тварей.

Эксплуатационный мостик вокруг телескопа Грюнеля подходил почти вплотную к стене вивария, я прикинул, что смог бы подобраться к дыре оттуда, и полез по винтовой лестнице.

— Хочу заделать её, — бросил я.

Тяжело отдуваясь, я выбрался на мостик. Когда я, перегнувшись через перила, наклонился к стеклу, аэрозоны не пошевелились, но я заметил, что их щупальца чуть-чуть прижались к туловищам, будто бы напряглись. Я оторвал зубами полоску ткани и свесился ещё ниже, чтобы заткнуть отверстие.

— Мэтт! Осторожно!

Снизу Надира указывала на что-то позади меня. Я развернулся, инстинктивно прижимаясь к настилу. Надо мною плыло нечто маленькое и прозрачное — крохотный аэрозон. Похоже, он не замышлял ничего худого против меня, потому что заскользил прочь, хлопая прозрачной мантией; щупальца его шевелились, будто пухлые младенческие пальчики. Он был не больше маленькой медузы, но я не верил его безобидному виду. Мне хотелось, чтобы он убрался подальше.

— Он, наверно, вылупился из яйца, — прокричала снизу Кейт.

И выбрался через эту дыру. Сколько там было яиц? Я попытался вспомнить. Они все плавали одной кучкой. Восемь, а может, девять? Я внимательно осмотрел мастерскую — нет ли там ещё таких вот вылупившихся и сбежавших крошек.

Ближе к верхушке телескопа я разглядел мерцание воздушных мешков и щупалец.

— Там ещё три, — завопил я.

Подобрав обрывок ленты, я снова перевесился через перила к дыре в окне вивария. В лицо мне ударила струя запаха манго, а секундой позже по стеклу хлестнуло щупальце в дюйме от моего лица. Раздался треск, я отпрянул. Аэрозон покачивался за окном, щупальца его извивались.

— Слезайте оттуда, Круз! — крикнул Хэл. — Вы только злите его!

Теперь стекло было в паутине тонких трещин. Щупальце ударило снова. На этот раз брызнули осколки, и отверстие увеличилось вдвое. Щупальце вылетело наружу, порезавшись о зазубренные края. Оно втянулось обратно, но самый кончик остался в дыре, легонько похлопывая по краям, словно ощупывая их.

— Мэтт! — позвала Кейт. — Я думаю, тебе правда лучше спуститься!

Я думал точно так же и начал пятиться к лестнице, не желая выпускать из виду того здоровенного аэрозона в виварии. К моему облегчению, он, кажется, потерял ко мне интерес и поплыл прочь. Потом остановился. И понесся прямо на стекло, вытянувшись и сделавшись длинным и тонким, как копье. Я шепотом выругался и бросился бежать. Мантия и щупальца аэрозона ещё раз с силой сократились, он сжался в крохотный комочек и ловко просочился в отверстие, пролетев над моей головой и оказавшись в мастерской.

— Все вон отсюда! — кричал Хэл. — Бегите к двери!

Я скатился по винтовой лестнице и кинулся вслед за остальными. Мы не забрали ничего из своих вещей, просто удирали к мостику. Хэл выхватил пистолет и пытался прицелиться. Аэрозон раздулся до прежних размеров и взмыл к потолку среди тросов и блоков. На миг я потерял его из виду. Потом он снова начал двигаться, и я увидел, что он взмахнул щупальцами, целя в нас.

— Бегите, бегите отсюда! — кричал Хэл, размахивая пистолетом.

— Не стреляй! — заорал я. — Ты продырявишь газовые баллоны!

Хэл всё-таки выстрелил и промахнулся, пуля со свистом исчезла где-то во внутренностях корабля.

Я вытолкнул бежавших передо мной Надиру и Кейт в дверь и обернулся взглянуть, где Хэл. Он готовился выстрелить снова. Одно из щупалец аэрозона задело циркулярную пилу, и электрический разряд ненадолго пробудил её к жизни, от стального полотна посыпались искры.

— Хэл, бежим!

Я кинулся назад, схватил его и выволок из мастерской, пинком захлопнув за нами дверь. Она скользнула на место с шипением хорошо смазанного механизма, и мы очутились в кромешной тьме. Холод обрушился на нас, будто удар молота.

Лишь у Надиры хватило хладнокровия захватить фонарик. Мы стояли в его слабом свете, дрожа и отдуваясь, натягивая разом онемевшими пальцами капюшоны и застегивая пуговицы. Мы по-прежнему были в летных костюмах, но, убегая в панике, побросали в мастерской свои рюкзаки, перчатки — и все баллоны с кислородом. Никто не упоминал об этом, но думали все. Мы знали, что не сможем вернуться в мастерскую.