Опешивший Арчи не знал, что сказать.

— Я… это… во сне слышал, кажется.

— Во сне? — Барнум выглянул из единственного в кабинете окна и пристально посмотрел на небо. Когда он обернулся, то выглядел несколько спокойнее. — Послушайте, мистер Прескотт, когда вы здесь появились, я принял вас за мелкого хулигана — ваши мечты стать репортером меня не касаются. Но если будете бросаться слонами вроде «чакмооль», мне придется изменить свое мнение. Во всем мире наберется едва ли два десятка белых, знакомых с этим словом, и вам придется потрудиться, чтобы объяснить мне, каким таким вполне невинным способом вы его узнали.

— Я узнал его во сне, вот ей-богу, — поклялся Арчи. Он с трудом удержался на месте, готовый вскочить. «Уж лучше быть сумасшедшим, чем попасть в тюрьму». — Не просто из одного сна, я все время их вижу, — залепетал он. Страх и злость полились из него в неудержимом потоке признаний. — Мистер Барнум, эта штука выскочила из саркофага, как настоящий тигр, и хотела вырвать у меня сердце! — На последнем слове Арчи осекся и шумно глотнул. — Я ведь и впрямь убил вашего сторожа. Он попытался спасти мне жизнь и отвлек внимание этой твари, а чакмооль разорвал его на куски. Если бы меня там не было, чакмооль выпрыгнул бы в окно, прежде чем Кролики, Стин или кто-то еще сообразил бы, что происходит, и ваш сторож остался бы жив, а у меня не было бы этих… этих ужасных… Вот! — Арчи разорвал на себе рубашку. — Посмотрите! — закричал он, вставая со стула и показывая Барнуму обнаженную грудь. — Посмотрите и скажите, чего мне бояться в тюрьме!

Барнум вытаращил глаза при виде четырех тонких белых линий, располосовавших грудь Арчи: они начинались от левой ключицы и заканчивались ниже грудины — в том самом месте, где сегодня утром Арчи держал нож.

— Это он сделал, а потом выскочил в окно и был таков, но он все еще у меня в голове. Я вижу его сны, мистер Барнум, потому что у меня не осталось своих. А может быть, эти теперь мои. Я ничего не знаю! — Арчи схватился за талисман на шее. — Все из-за этой штуки. Чакмооль каким-то образом меня пометил, оставил мне этот талисман как окно в свой мир, и теперь я не могу без него.

Запал ярости кончился, и Арчи затрясло от рыданий. Барнум хотел что-то сказать, однако Арчи оборвал его, решительно настроенный высказать все — хочет того Барнум или нет.

— Я вижу… кошмарные видения, — взмолился Арчи. — Мне кажется, что я схожу с ума, а я не могу расстаться с этой штукой. — Он отпустил талисман и вытер слезы. — Мистер Барнум, вы должны мне помочь. Вы что-то знаете. Вы знаете, что это такое. Умоляю, расскажите мне. Объясните, как я могу освободиться от этого.

Уэй Тоцоцтли, 2-Олень — 8 марта 1843 г.

Март внезапно нагрянул, подумал Арчи, листая свежий номер «Геральд». Всю прошлую неделю шли дожди со снегом, загнав всех, кроме самых стойких торговцев, под навесы и в пустые лавки. Кабачок Белинды трещал по швам от набившихся в него угрюмых работников с покрасневшими от мороза лицами и обветренными руками. Вчера вечером Арчи заглянул к Белинде, чтобы поблагодарить за ее доброту и сообщить, что нашел местечко получше.

По крайней мере получше стало с деньгами, а вот с рассудком стало хуже. Когда начались дожди, после трех недель передышки с новыми силами вернулись сны. Каждую ночь, уже целую неделю, Арчи просыпался с головой, наполненной певучими звуками языка чакмооля, и с ножом в руках. Арчи был уверен, что если бы такое случилось до разговора с Барнумом, грамотеи города Нью-Йорка уже давно прочитали бы в газете его некролог.

Информация, полученная от Барнума, буквально спасла Арчи жизнь. Он все еще дрожал от страха, однако просто невероятно, как крохи знания придают решимости и сил встретить демонов лицом к лицу. Все разрозненные части: чакмооль, Райли Стин, медальон с перьями, сам Барнум — все они собрались в одно ужасающее целое, в котором Арчи пока так и не разобрался до конца.

Первым кусочком мозаики оказался Аарон Бэрр. Еще в юности вступив в общество Таммани, Бэрр откопал в архивах общества сведения, благодаря которым ему почти удалось осуществить свою мечту о создании империи, протянувшейся от Аппалачей до западной границы и вниз до джунглей Мексики. Арчи родился в 1806 году, когда Бэрр только начал приводить в действие свои планы — с финансовой помощью общества Таммани и ирландского бизнесмена по имени Харман Бленнерхассет. Арчи читал в школе о заговоре Бэрра, который учебники представляли как предательство, безумную фантазию трусливого эгоиста. Один из учителей Арчи назвал Бэрра несостоявшимся Наполеоном. Однако Финиас Барнум придерживался другой точки зрения.

Барнум рассказал Арчи, что начало коллекции Американского музея было положено в 1791 году, как ни странно, самим обществом Святого Таммани. Подобно большинству начинаний общества, официально заявленная цель собрания служила лишь прикрытием для гнусных интриг, а библиотека общества, если верить Барнуму, содержала множество «исключительно интересных и столь же скандальных вещей». Не в состоянии на чем-либо надолго сосредоточиться, общество оставило коллекцию зарастать плесенью на складе и со временем продало ее некоему Джону Скуддеру, который в 1831 году построил Американский музей и выставил в нем наиболее любопытные экспонаты. Сам Барнум обманным путем выторговал здание музея и его коллекцию в 1841 году, несмотря на подпольное противодействие группы конкурентов, к которой, как позднее выяснил Барнум, принадлежал и Райли Стин.

Производя инвентаризацию своего приобретения, Барнум наткнулся на несколько книг «тайного учения», одной из которых был английский перевод «Валам-олум» [10]индейцев племени лениленапе. Хроники, которые сами по себе представляли значительную антропологическую ценность, сопровождались подробным анализом, написанным не кем иным, как Аароном Бэрром.

На этом месте рассказа Барнума Арчи поднял руку, намереваясь спросить, какое отношение все это имеет к чакмоолю и к убийству музейного сторожа, однако Барнум прикрикнул на него, как на слишком расшумевшегося в музее ребенка.

— Мистер Прескотт, взаимосвязи станут ясны позднее, — заявил он. — Вы должны не только слушать, но и думать.

— Думать о чем? — спросил Арчи.

— «Валам-олум» рассказывает о переселении племени лениленапе из какого-то отдаленного места на северо-западе — Бэрр полагал, что речь идет об Азии; надеюсь, вы согласитесь, что это смехотворно, — в долину реки Делавэр. Хроники описывают серию битв, произошедших во время переселения, между лениленапе и неким враждебным племенем, называемым Змеей, которое в конце концов загнали в «болотистые земли».

Барнум похлопал себя по карманам, потом нашел спички в одном из ящиков стола и зажег лампу. Солнце закатилось за часовню Святого Павла на Бродвее, и в маленьком кабинете стало темно.

— Прескотт, всей истории я не знаю, но могу сказать вам вот что: в течение нескольких месяцев непосредственно перед тем, как его планы потерпели крушение, Бэрр провел очень много времени в Кентукки и, по сообщениям из заслуживающих доверия источников, как минимум однажды побывал в Мамонтовых пещерах. Мумию, или, точнее, чакмооля, привезли из этой самой пещеры в Филадельфию, где я и купил ее у Стина. К тому же Таманенд, вождь лениленапе, упомянутый как в «Валам-олум», так и в мемуарах Уильяма Пенна, — это именно тот святой, в честь которого названо общество Таммани. Слишком многое здесь связано друг с другом, чтобы принять это за чистое совпадение.

С этими словами Барнум подошел к полке и достал тонкую книгу в потрескавшемся кожаном переплете.

— Я полагаю, — сказал он, — что взаимосвязи станут для вас гораздо очевиднее, когда вы полистаете вот это.

Последние три недели Арчи продирался сквозь сделанный Бэрром перевод «Валам-олум». Большую часть пояснений, нацарапанных на полях и соседних страницах, понять было невозможно: сложнейшая математика соседствовала со ссылками на совершенно безумные ритуалы мексиканского культа и ядовитыми выпадами в адрес Томаса Джефферсона.