В тот день Арчи спросил Джейн, хочет ли она вернуться в Нью-Йорк.

— Ни за что! — Джейн скривила такую уморительную гримасу, что Арчи чуть не расплакался. У него то и дело выступали на глазах слезы, когда слова или действия Джейн напоминали ему о Хелен. Арчи думал, что его плаксивость, как и кошмары Джейн, со временем пройдет, но сейчас он был рад напоминаниям о Хелен, напоминаниям о том, что у него есть семья.

Как и все, с кем они разговаривали, Джейн хотела поехать на Запад.

— В Сан-Франциско! — сказала она с мечтательным видом, и Арчи согласился. Хотя и думал, что в Орегоне им может быть лучше. Подобно Питеру Дейглу, Арчи внезапно возненавидел большие города.

В любом случае их путь лежал на запад. Если в этом году уже слишком поздно пристать к обозу колонистов, то можно найти какую-нибудь работу до следующей весны. В конце концов, Арчи многому научился за время своих странствий. Да и Джейн надо бы отправить в школу.

Арчи отдал фургон Стивену, который занялся его покраской и распродажей вещей, чтобы скопить денег на пару лошадей. Стивен сказал, что хочет выкупиться из рабства и поехать в Африку, в Монровию. Для начала ему очень пригодится любое имущество. Арчи пожелал ему удачи и задумался, выполнил ли он свое обещание: обрел ли Стивен покой? Ведь теперь у него есть реальная цель, и он верит, что может ее достигнуть.

— Стивен, я должен поблагодарить вас, — сказал Арчи, наблюдая, как Стивен отскребает краску с бортов фургона.

— Не за что, мистер Прескотт. — Стивен кивнул, не прекращая работы.

— Вы вовсе не обязаны были это делать. Я знаю… — У Арчи перехватило горло, когда он вспомнил об Альфонсе в водах Мертвого моря, где-то в глубине пещеры у них под ногами. — Мне кажется, я знаю, что вам пообещал чакмооль. Он и со мной тоже разговаривал.

— Мистер Прескотт, — ответил Стивен, положив скребок на верстак, — я не ради вас это сделал.

И вышел из амбара. Арчи считал, что расстались они вполне дружелюбно, безмолвно согласившись не поминать прошлое. Ну и хорошо.

В Сент-Луисе шумно праздновали Первое мая. [17]Над коричневыми водами Миссисипи разносились веселые звуки скрипок и банджо. Джейн подбежала к Арчи и показала на празднично одетую толпу.

— Папа, а мы пойдем на праздник? — спросила она и потянула его за руку.

— Конечно, пойдем, — ответил Арчи. — Праздники нужно праздновать.

Джейн улыбнулась, и Арчи опять захотелось расплакаться от радости при виде дочери. Но вдруг ее лицо омрачилось тенью.

— Что с тобой? — спросил Арчи, испугавшись, что на нее снова накатил приступ меланхолии.

Джейн открыла сумочку, которую он купил ей в Луисвилле — вместе с новым платьем и туфельками.

— Даже не знаю, зачем я сохранила это, — сказала она, вытаскивая нож с треугольным лезвием из обсидиана.

Арчи взял нож и повертел в руках, чувствуя, как натянулся шрам под левым соском. Этот нож вонзился в сердце его двойника, распластанного на алтаре вместо Джейн.

Или это Джейн лежала на его месте?

Арчи не знал. Однако нож Хелен исчез, и оставался только этот.

— Нет, ты все правильно сделала, — ответил он, стараясь удержать дрожь в голосе. — Пересекая Миссисипи, нужно распрощаться со всем, что осталось на том берегу.

Он размахнулся и зашвырнул нож как можно дальше в реку, вызвав недоуменные взгляды собравшихся на палубе пассажиров. Нож сверкнул, описал в воздухе дугу и плюхнулся в воду.

Джейн задержала взгляд на том месте, куда он упал, нахмурилась на мгновение, а потом прижалась к Арчи.

— Там его никто никогда не найдет, — заявила она.

— Никто и никогда, — согласился Арчи и обнял ее. Они слушали плывущие по воздуху звуки скрипки, пока «Сент-Луис» плыл к праздничной толпе на пристани.