Группа «Флаг» отбросила наступающего противника несколькими очередями, но во время отхода потеряла одного из своих. Следующая линия обороны находилась в четырехстах метрах. Она была плотнее предыдущих, но в непосредственной близости к последней оборонительной позиции. Наступило время пустить в ход оставшийся козырь.

Противник снова захватил покинутые позиции. Боевики по-прежнему не имели представления о том, какие потери им удалось нанести злым духам, которые появлялись, убивали и снова исчезали, словно демоны из ночного кошмара. Двоих боевиков, являвшихся чем-то вроде командиров, вывели из строя — один был убит, второй тяжело ранен, — и теперь, пока оставшиеся в живых командиры совещались, боевики остановились, чтобы перегруппировать свои силы.

У американских солдат ситуация была схожей. Как только закончился подсчёт потерь, Рамирес перегруппировал солдат, чтобы уравновесить оборону. Он испытывал какое-то смутное чувство благодарности судьбе за то, что у него нет времени скорбеть о павших, что обстановка заставляет в первую очередь заботиться о живых. Вертолёт не прилетит вовремя. Или прилетит? А это имеет значение? Что вообще имеет сейчас значение?

Прежде всего следовало ещё больше сократить численность противника, чтобы попытка ускользнуть от него имела хоть какие-то шансы на успех. Им нужно скрыться, но прежде придётся снова убивать. До сих пор капитан не пускал в ход гранаты и мины. И оборонительная позиция, которую они сейчас занимали, была защищена оставшимися противопехотными минами «клеймор», установленными перед окопами стрелков.

— Чего вы ждёте? — крикнул капитан Рамирес боевикам, расположившимся ниже по склону. — Наступайте, мы ведь ещё не покончили с вами! Сначала поубиваем вас, затем изнасилуем ваших женщин!

— У них нет женщин, — послышался издевательский ответ сержанта Веги. — Они трахаются друг с другом. Давайте, педерасты, идите сюда. Пришло время умирать!

И боевики кинулись в атаку. Подобно тому как уличный драчун кидается на боксёра, выведенные из себя яростью, не обращая внимания на понесённые потери, взбешённые насмешками, проклиная врага, боевики двинулись вперёд. Но теперь они были куда осторожнее: солдаты преподали им жестокие уроки, перебегая от одного дерева к другому, прикрывая наступление непрерывным огнём, чтобы не дать врагу поднять голову.

— Что-то происходит на юге, вон там. Видишь вспышки? — заметил Ларсон. — В направлении на два часа, на горном склоне.

— Вижу. — Они потратили больше часа, пытаясь установить связь с группой «Флаг», пролетая над всеми тремя посадочными площадками, снова и снова посылая кодированные радиосигналы, — и все безуспешно.

Кларку не хотелось покидать этот район, но у них не было выбора. Если там идёт бой, нужно подлететь поближе. Даже в зоне прямой видимости эти маленькие трансиверы имели дальность действия меньше десяти миль. — Вот что, приятель, обратился он к пилоту. — Полетели в ту сторону — и побыстрее.

Ларсон убрал закрылки и открыл до отказа дроссельные клапаны.

Это называлось «огневой мешок» — термин, позаимствованный у Советской Армии и в точности соответствующий своему назначению. Отделение расположилось широкой дугой, каждый солдат в своём окопе, хотя четыре окопа были заняты одним солдатом вместо двух и ещё в одном не было никого. Перед каждым окопом установлены противопехотные мины «клеймор» — одна или две — выпуклой стороной в сторону противника. Оборонительная позиция находилась внутри рощи, в нескольких метрах от места, по которому прошёл небольшой оползень, создавший открытое пространство метров семидесяти шириной. Здесь лежали поваленные деревья и уже начали расти молодые деревца. Судя по шуму и вспышкам выстрелов, противник подошёл к открытому пространству и остановился, хотя стрельба продолжалась.

— Ну, парни, приготовились, — послышался в трансиверах голос капитана Рамиреса. — По моей команде быстро выходим к посадочной площадке и оттуда двигаемся по трассе Х-2. Но сначала придётся основательно их потрепать.

Боевики тоже переговаривались и теперь, наконец, делали это разумно. Они больше не говорили открыто и прибегали к примитивному шифру, достаточному, чтобы скрыть свои намерения. В храбрости им не откажешь, подумал Рамирес; кем бы они ни были, опасность их не пугала. Им бы немного подготовки и одного-двух хороших командиров — и битва давно закончилась бы.

Чавез занимался другим. Его автомат был не только почти бесшумным, но при стрельбе не выдавал себя вспышками, поэтому Динг с помощью очков ночного видения выбирал цели и уничтожал их без малейшего сожаления. Ему уже удалось ликвидировать одного командира. Порученное задание казалось даже слишком простым. Грохот автоматных очередей, доносившийся со стороны противника, заглушал металлическое клацанье затвора. Но когда Чавез проверил запас патронов, он понял, что, кроме магазина, вставленного в автомат, у него осталось только два полных магазина — всего шестьдесят патронов. Капитан Рамирес вёл тонкую игру, однако она могла оказаться чересчур тонкой.

Из-за дерева показалась чья-то голова, затем последовал жест рукой. Динг прицелился и выстрелил один раз. Пуля попала прямо в горло, отчего последовал какой-то булькающий звук, почти вскрик. Чавез не знал, что это он убил командира всей группы боевиков. Вскрик заставил их двигаться. По всей линии замелькали вспышки выстрелов, и с дикими криками противник бросился в атаку, Рамирес дал им пробежать половину расстояния, отделяющего их от солдат, и выпустил гранату. Она содержала фосфор, который создал ослепительно яркий белый фонтан света. И тут же солдаты привели в действие взрывные механизмы противопехотных мин.

— Черт побери, да ведь это «Кинжал» со своими «клейморами»! — Кларк высунул в окно самолёта антенну рации.

— «Кинжал», вызывает «Переменный», «Кинжал», вызывает «Переменный».

Отвечайте! — Кларк не знал, что выбрал самый неудачный момент для оказания помощи.

Противопехотные мины «клеймор», подброшенные вышибными зарядами и взлетевшие на высоту человеческого роста, осыпали нападающих убийственным градом осколков. Ещё тридцать боевиков упали замертво и с десяток раненых корчились на земле. В следующее мгновение последовал залп из гранатомётов — в противника полетели зажигательные гранаты с белым фосфором. Те из нападающих, что оказались достаточно далеко, чтобы не погибнуть на месте, но всё-таки слишком близко к месту разрыва гранат, были осыпаны градом пылающего фосфора и превратились живые костры. Их вопли присоединились к ночной какофонии звуков.

Затем солдаты начали бросать ручные гранаты, нанося противнику дальнейшие потери. И тут же Рамирес скомандовал по радио:

— Отходим, немедленно отходим!

На этот раз, однако, команда прозвучала в неудачно выбранное мгновение.

Как только солдаты выскочили из окопов, они попали под град пуль, выпущенных инстинктивно в ответ на неожиданные взрывы. Боевики стреляли не целясь, и длинные очереди из АК-47 прошлись косой по оборонительной позиции «Кинжала». Те солдаты, у которых ещё остались гранаты — как дымовые, так и со слезоточивым газом, — бросили их в сторону противника, пытаясь прикрыть отступление, но разрывы всего лишь привлекли внимание боевиков, и в сторону каждого устремились пули из десятков автоматов. Двое солдат погибли и один был ранен в результате того, что поступили именно так, как их учили. До сих пор капитан Рамирес блестяще руководил действиями своего отделения, но с этого момента он утратил контроль над ситуацией. Наушник у него в ухе внезапно ожил, и Рамирес услышал незнакомый голос, вызывающий «Кинжал».

— «Кинжал» слушает, — произнёс он, вставая во весь рост. — «Переменный», где вы, черт побери?

— Прямо над вами, мы прямо над вами. Сообщите о положении. Конец.

— Мы с головой в дерьме, отступаем к посадочной площадке, садитесь там, садитесь там скорее! — Рамирес повернулся к своим солдатам. — Отступайте к посадочной площадке, нас сейчас заберут!