– Как же, как же, припоминаю! Благородства вам не занимать! Только потом все удивлялись, до чего интересно дело кончилось: пассажиры-то спаслись, а вот их кольца, часы и прочие побрякушки так и сгинули. Должно быть, штормовым ветром за борт снесло!

– Да! – задумчиво кивнул Капитан, погрузившись в воспоминания. – Знатный был шторм, не приведи господь… Но к британскому посольству он не имеет никакого касательства. Сейчас, если я сам объявлюсь в консульстве, мне причитается вознаграждение. А тому, кто поможет напасть на мой след, особо полагается сотня фунтов. Я решил, помимо собственного вознаграждения, прибрать к рукам еще полета из этой сотни, обещанной информатору. Вот почему я и предлагаю тебе доставить меня в британское посольство: ты за здорово живешь огребаешь полсотни, да и я внакладе не останусь, коль скоро мне не надо будет опасаться, что ты меня пришьешь из-за угла. Считаю, на этом можно заключить мировую.

«Хитрит Капитан или нет? Звучит слишком уж заманчиво. Похоже, старый лис хочет меня подловить, – размышлял Джимми. – Знать бы только, какие козни он строит. А может, и впрямь решил заключить со мной перемирие и заграбастать себе полсотни фунтов? Впрочем, отчего бы и не согласиться, риска тут никакого нет. Допытываться, кто я такой, британцы вряд ли станут, а на крайний случай у меня припасены почти чистые корочки на имя шведского матроса Джефа Ольсена. Пожалуй, и в британское консульство можно заявиться под видом шведского моряка, потому как с этим старым пройдохой нужно держать ухо востро».

– По-моему, – чуть подумав, уклончиво произнес Джимми, – вы опять хотите заманить меня в капкан.

– Если не доверяешь, тебе же хуже. Подыщу другого напарника. А ты, похоже, схрусил.

Джимми От-Уха-До-Уха обладал массой достоинств, однако самолюбие иной раз подавляло все его положительные качества. Вот и сейчас он в ответ на обвинение в трусости залился краской праведного гнева.

– Неужто вам доводилось слышать, будто Джимми От-Уха-До-Уха – парень робкого десятка? Видать, забыли, с кем имеете дело!

– На это я и рассчитывал, – признался Капитан Фред с полной искренностью. На самолюбие, тщеславие и наивность Джимми можно было полагаться на все сто процентов. – Ну что ж, если ты согласен войти в дело, то разрешаю меня проводить. Немного людей на свете могут похвастаться тем, что знают мое убежище. Теперь ты станешь одним из немногих. И прямо с утречка отправишься к британскому консулу. Получишь свои пятьдесят фунтов и заключим с тобой мировую. Ну как, по рукам?

Капитан протянул ему свою грязно-бурую, как у мумии, пятерню с длиннющими, ястребиными когтями.

«Надует или нет?» – мучился сомнениями Джимми, неуверенно потянувшись к капитанской ладони. Гроза портовых головорезов, обладатель недюжинной физической силы и ловкости со смущением мальчишки-школяра, робеющего перед суровым учителем, пожал морщинистую руку Капитана.

– Документик какой у тебя имеется? – деловито осведомился Грязнуля Фред.

– Документ отменный! На имя шведского матроса Джефа Ольсена.

– Ну тогда полный порядок!

И старик в знак доверия первым зашагал по железнодорожным путям – вперевалку, попыхивая трубкой, перебросив куртку себе за спину и сбив на затылок старую капитанскую фуражку с козырьком.

Неподалеку от моста они выбрались на окраину Фриско. При виде мрачного здания из серого известняка Джимми охватило недоброе предчувствие. Полицейская казарма! Какие тут могут быть тайные убежища для бродяг, которые не в ладах с законом?

Капитан и Джимми осторожно крались под прикрытием железнодорожной насыпи: занималась заря. На рассвете в этих местах бывает особенно холодно. Уже в конце лета ветер, приносящий в эти широты ледяное дыхание Арктики, гонит отсюда прочь всех портовых бродяг.

На путников дохнуло холодной, солоноватой влагой. «Хороню этому старому морскому волку, шкура у него так задубела, что никакая стужа ему нипочем», – подумал Джимми с завистливым уважением. В одном месте, у поворота шоссе, Грязнуля Фред вдруг наклонился, поднял решетку водосточного люка и стал спускаться по стальным скобам.

– Двигай за мной! – скомандовал он.

Джимми последовал за стариком, опустив на место решетку. «Не в канализационном же стоке они обосновались?» – недоумевал он. С Вагнера, конечно, станется, но Капитан – надо отдать ему должное – берег репутацию своей пусть и замызганной, зато подлинной капитанской фуражки. Уж он-то не допустил бы слухов о том, что обитает в сточной канаве.

Старик и Джимми долго брели по цементной кромке вдоль канала, стремительно несущего грязную жижу. Им поминутно приходилось отшвыривать ногами кишащих вокруг крыс. Здоровенная, с добрую кошку, омерзительная тварь мелькнула чуть ли не у самого лица Джимми и с громким всплеском плюхнулась в быстрый поток.

Дойдя до ответвления канала, Капитан остановился возле ржавой железной лестницы и начал карабкаться вверх. Джимми последовал его примеру. Откинув решетку, они очутились в просторном подвальном помещении. Повсюду лежали какие-то тюки с тряпьем, видимо, служившие здешним обитателям постелью. Похоже, именно здесь и было тайное убежище Капитана Фреда.

– Что это за дыра? – поинтересовался Джимми и… слова застряли у него в горле. В дальнем конце подвала высоко под потолком виднелось несколько окошек, сквозь которые в помещение проникал сероватый рассветный сумрак. И вдруг прямо в окошке показалась пара обутых в сапоги ног, вышагивавших четкой и уверенной поступью. Несколько шагов, щелканье каблуками… резкий поворот. И опять эта подозрительно знакомая, размеренная поступь. Шаги удалились…

«Да ведь это же часовой! Неужто Капитан заманил меня в ловушку?!» – запаниковал Джимми.

Поддавшись первому побуждению, он метнулся к канализационной решетке. И тут, судорожно переводя дыхание, остановился. Нет, вряд ли Грязнуля Фред стал бы заманивать его в полицейский участок. У старого хрыча провинностей перед властями не меньше, чем у него самого. Взяв себя в руки, Джимми небрежно плюхнулся на узел с барахлом, широко расставив ноги и всем своим видом показывая, что чувствует себя в этой норе как дома.

– Дядюшка Фредди, – обратился он к старику, – где это мы находимся?

Прежде чем ответить, Капитан сделал добрый глоток спиртного из фляжки. Потом протянул фляжку Джимми.

– Это, сынок, подвал полицейской казармы. Склад всякого хлама. Ни одна живая душа сюда носа не кажет, просто забрасывают через оконце изношенное тряпье, к примеру списанное обмундирование, и раз в год за этим барахлом наведывается старьевщик. Место самое что ни на есть тихое и безопасное. Не слыхал, чтобы сюда хоть разок с облавой нагрянули.

Капитан удобно расположился на груде тряпья и тотчас крепко уснул.

Ранним утром они покинули свое убежище в подвале и направились в город.

– Ты сейчас где приткнулся? – спросил своего молодого спутника по дороге Капитан. Несмотря на пробирающий до костей ледяной ветер, характерный для августовского Фриско, старик не стал облачаться в куртку. Его черный шерстяной свитер с обтрепанным высоким воротом и штопаными локтями за годы бурных странствий затвердел как панцирь и, судя по всему, надежно защищал владельца от непогоды. Под стать свитеру были и его знаменитые широченные штаны, доходящие чуть ли не до подмышек, обе брючины были заправлены в высокие башмаки и смотрелись на капитане как галифе.

– Служил у капитана Бриджа, на шхуне «Стремительная», – ответил Джимми. – Контрабандой перевозили эмигрантов из Китая на Яву.

– Это было год назад, – заметил старик, раскуривая трубку.

– А кроме того, прихварывал, – слегка нервничая, пояснил Джимми. – Когда афера со шхуной накрылась медным тазом, я схлопотал пулю в ногу. Рана пустяшная, но… Так уж, верно, человек устроен, что может расхвораться даже из-за пустяковой царапины, если не остережется вовремя. Ну, надеюсь, теперь-то вы всю мою подноготную выпытали?

– Это как посмотреть! – Капитан попыхивал трубкой. – Ведь прошло больше полугода с тех пор, как ты темной ноченькой распрощался со своей Офелией и отчалил во Фриско на грузовом судне Придурка Гарри.