– Есть у нас в Гондурасе один… родственник… И вот, когда Марлоу уехал из Гондураса и поселился в соседнем городе, я, без ведома мамы, отправилась к нему. Хотела порасспросить, вдруг он встречал там нашего… родича… А старик Марлоу напустил на себя спесь и даже не пожелал со мной разговаривать. Когда я ушла, меня догнал его сын, попросил извинения, поинтересовался, о ком я хотела навести справки… Ну, и постепенно мы…

– Понятно… И теперь молодой человек ходит сюда охотиться, а старик Марлоу, злобный пес, не желает, чтобы сынок его сюда захаживал.

Какое-то время оба молчали. Солнце на миг заволокло облачком, и по лугу пробежала тень.

Значит, Марлоу еще и спесив? Незаконно огреб страховку и при этом дерет нос? Ну и субчик!

– Кто этот родственник, которым вы интересовались? – спросил он.

– Некий мистер Пенкрофт… – задумчиво произнесла Вивиан и чуть слышно добавила: – Мой отец…

На сей раз молчание затянулось надолго. У Пенкрофта потухла сигарета, на церковной башенке качнулся колокол, и стаи голубей, вспорхнув, разлетелись в стороны.

– Мама не хотела, чтобы я узнала о нем, – тихим голосом продолжила Вивиан. – И чтобы знали другие… Когда мамин первый муж, этот самый Пенкрофт, уехал, меня еще и на свете не было. Мама не желала удерживать его, поэтому скрыла, что ждет ребенка. Хотя собиралась сообщить ему новость как раз в тот день, когда отец решил податься в Гондурас. Так он ничего и не узнал. Родители развелись, и мама снова вышла замуж. Отчим сам предложил записать меня на свою фамилию и относился ко мне как к родной дочери. Упаси бог, мама узнает, что мне известна ее тайна!.. Мамина единственная подруга, Кити, выдала секрет. Как-то раз я спросила у мамы, кто такой Пенкрофт, с которым она переписывается, и мама ответила, что это давний друг семьи… Но я втайне любила и уважала своего отца… Думаю, мама тоже любила, потому что однажды, когда она заболела, я нашла у нее под подушкой потертую, мятую папину фотографию…

Пенкрофт судорожно сглотнул, набрал полную грудь воздуха, но так и не смог выдавить из себя ни слова. Поневоле лишишься дара речи, если у тебя в одночасье вдруг объявится взрослая красавица-дочка, словно из-под земли выросла.

Жаркая волна залила его душу. Выходит, долгие годы скитания не были бесцельными, если привели его сюда, к дочери? Многое на свете, кажущееся нам бессмысленным, имеет свой потаенный, великий смысл.

Пенкрофт погладил дочку по голове, а та взглянула на него широко раскрытыми, изумленными глазами, словно увидела впервые, и вдруг расплакалась…

Молча отправились они домой, с чувством беспокойства и некоторой вины, поскольку оба ужасно боялись Мэг.

– Значит, вы любите друг друга? – еще раз спросил Пенкрофт, когда они уже подходили к дому, и Вивиан снова закивала головой – самозабвенно и убежденно.

Затем Вивиан рассказала, что молодой человек пригласил ее к ним на пикник в городской крепости, но вряд ли это понравится старику Марлоу.

– На пикнике обойдутся без меня, – грустно добавила она.

– Ну, вот что, дочка… – помолчав, дрогнувшим голосом начал Пенкрофт. – Я ведь долгое время жил в Южной Америке и перенял у индейцев майя кое-какие колдовские приемы. Помнится, даже присылал вам оттуда волшебные камни. Думаю, ежели к ним обратиться, они непременно помогут… Нужно только доверять и верить!..

– Я доверяю вам! – пылко воскликнула Вивиан и схватила его за руку. – И очень верю!

– Да… – пробормотал Пенкрофт. – Что вы верите, это неудивительно. Но теперь и я обрел веру!

…Побывал ли Пенкрофт у майя или нет, нам того не узнать. Впрочем, отчего бы чемпиону по взлому сейфов и не провести уикэнд в экзотических краях? Но факт остается фактом. Вивиан явилась-таки на пикник в извлеченных из недр старого сундука и начищенных до блеска побрякушках, которые старый барыга с тонким эстетическим вкусом обозвал подделками. При виде волшебных камней старик Марлоу впал в ступор, затем разразился судорожной икотой. А когда Вивиан, по наущению опытного колдуна, трижды коснулась колье на груди и, многозначительно глядя в глаза Марлоу, сказала: «Ваш сын любит меня и просил моей руки», – папаша, хотя и без особой радости на лице, все же выдавил из себя: «Благословляю вас»…

Так все и было – доподлинно, как я рассказал. Что же касается вопроса, побывал ли Пенкрофт у колдунов, то это останется тайной самих индейцев, так же как секрет местонахождения их золотого клада.

После свадьбы, когда взволнованная и счастливая Банни присоединилась к остальным женщинам, Пенкрофт и Вальтер остались наедине и расположились на скамье в саду. Одну из жен звали миссис Вальтер, хотя ее мужем был Пенкрофт, другая только что стала миссис Пенкрофт, но ее свежеиспеченный супруг выглядел грустным и усталым. Казалось, с чего бы? Ведь он целый год сидел.

– Скажите, – обратился к нему настоящий Пенкрофт, – могу ли я попросить вас о любезности?

– Не знаю, право, – уклончиво ответил другой.

– Удовлетворите мое желание, дабы скрасить мне остаток лет: растолкуйте наконец, что за штука такая этот Пробатбикол?

– Изобретенное мною средство от выпадения волос. Но на беду, я соблазнил свояченицу аптекаря, в которую, как оказалось, тот был влюблен, и аптекарь умышленно переврал рецепт. У всех, кто мазал голову Пробатбиколом, кожа покрылась струпьями. Когда на меня посыпались доносы, я сбежал в Остин, но меня и там разыскали и выставили оттуда.

Слушая печальный рассказ, Пенкрофт внезапно осознал, что своим благополучием он все-таки обязан австралийскому дядюшке. Не погибни дядюшкин сын в авиакатастрофе, и Вальтер никогда бы не польстился на его невезение вкупе с богатым наследством.

– Знаете, мне ведь было совсем не легко вас замещать. Поначалу, когда я ничего не знал про филиппонские дела-делишки, все шло как по маслу. Но потом, когда я уже стал кумекать, что к чему, и началось – промах за промахом… Тогда я прибегал к спасительному средству: закатываю речугу, и теперь уж они не понимают ни бельмеса и знай себе кричат «ура!». Вот так и маялись, покуда все не уладилось.

Начался свадебный пир, и гости бросились разыскивать лже-Пенкрофта. Настоящий Пенкрофт учтиво подал ему руку, но тот болезненно поморщился.

– Простите, рука болит… Оступился вчера, упал и вывихнул…

Пенкрофт сочувственно кивнул.

– Сударь! – торжественно обратился он к новобрачному. – Живите счастливо! Владейте моим наследством, как своей законной собственностью.

Новоиспеченный супруг так взглянул на него, что он отпрянул.

– Издеваетесь? – тихо спросил бывший Вальтер. – Вы что, не знаете: два месяца назад среди туземцев, затерянных в джунглях, отыскался ваш двоюродный братец! Он был тяжело ранен, а когда поправился, его перевезли в Сидней. Первым делом он, естественно, наложил арест на мой банковский счет, так что наследство благополучно накрылось. Мне достались лишь тюремные отсидки, поврежденная рука да благодарный тюремщик, внуки которого под диктовку пишут мне поздравительные открытки к праздникам, отчего меня потом целую неделю мучает мигрень.

Оба долго молчали, и наконец у Пенкрофта с искренним сочувствием вырвалось:

– Сударь! Простите, что вы меня похитили! Видит Бог, я этого не хотел!

…Свадебный пир удался на славу, даже бывший Бенджамин Вальтер постепенно развеселился. Ближе к полуночи юный Марлоу поднял бокал за здоровье новобрачных. Он разливался соловьем, желая им счастья и всяческого благополучия, когда кто-то нечаянно толкнул его сзади, и тяжелый граненый бокал грохнулся прямо на голову Бенджамина Вальтера.

Пришлось вызывать «скорую помощь»!