Беглецы уже почти добрались до окраины города, когда впереди послышались шум, гам, топот бегущих ног: судя по всему, взволновавшая горожан сенсация каким-то образом долетела и сюда.

– Господин Кёдлингер! Постоим в подворотне, вдруг дождь пойдет…

Кёдлингер щелкнул зажигалкой, предлагая ему закурить, и свернул в подворотню.

Шумная толпа приблизилась к тому месту, где они укрылись. Какая-то женщина высунулась сверху из окна:

– Пречистая Мадонна! Что там опять стряслось?

– Вальтера ищем! Он отправил нас к Хильдегард с поручением…

– Ну и что?

– А Хильдегард возьми да и застрелись!

– Святое небо! – возопила женщина. – Где же Бернс?

– Подпалил дом и сбежал!

Меж тем людской поток рос и ширился, по всему городу эхом разносилось его имя, люди с факелами и автомобильными фарами рыскали по всем улицам-переулкам, разыскивая его, а он с гудящей головой стоял, прижавшись к стене, и чувствовал: это конец!

Брякнул сдуру какую-то чушь, а оказалось, что в ней заложен смысл. Не иначе как Эрвин его посредством осуществил акт возмездия!

Неужели и другие имена-события несут какой-то определенный смысл? Похоже, он вляпался в нечто грязное, гнилое, смертельно опасное. Чего ни коснись, либо убьешь кого-то, либо тебя пристукнут.

И вот наконец прозвучали револьверные выстрелы. Крики, вопли раненых, грохот… Вон что: там, оказывается, возводят баррикаду! Набежали стрелки с ружьями. Опустились на колено – пли!.. Только и слышно, как свистят пули. Один из сражающихся вскрикивает, хватается за грудь рукой, роняет оружие и падает… Стрельба идет и из окон, на крыше дома наискосок мокрыми одеялами пытаются сбить языки пламени, одного из тушителей пожара настигает пуля, и он камнем летит вниз.

Адская стихия разбушевалась.

Какой-то молоденький парнишка бросается на колени у подворотни, где укрылись Пенкрофт с Кёдлингером; паренек спасается от пуль, которые знай впиваются в штукатурку. Откуда ни возьмись прибегает разгоряченная перестрелкой женщина с двумя револьверами; лицо ее покрыто пороховой гарью.

– Ну что, удалось отыскать этого пса?! – интересуется наблюдательница сверху.

– А как же! Отыскали с божьей помощью! – отвечает та, у которой в каждой руке по револьверу. – Всадили в него десяток пуль и. повесили на самом высоком столбе. Вальтер оказался прав! Боргес тоже был с Прентином заодно. Под полом обнаружили тайник, а там деньжищ видимо-невидимо и письма от Прентина… – продолжить женщине не удалось: пуля задела ей щеку.

От ужаса у Пенкрофта перехватило дыхание. Дернула его нелегкая заявиться сюда и наболтать черт-те чего. А теперь люди мрут как мухи… Или это глас судьбы, а он – всего лишь безумный глашатай, возвестивший то, что этим людям хотелось знать? Погруженный в звуковой хаос город был почти не виден за жаркой дымовой завесой.

Отовсюду доносятся голоса, выкрикивающие его имя, стрекочут очереди – в ход пошли уже автоматы, горят дома, и стоящий рядом с ним Кёдлингер задумчиво произносит:

– Ну и столпотворение…

Иной раз поражаешься, до чего же несправедливы так называемые поверья. Принято считать, к примеру, будто бы в Техасе только и делают, что дерутся, стреляют, устраивают поножовщины и пускают красного петуха, а между тем мы уже успели убедиться, что для беспорядков требуется поистине серьезная причина. Но даже в этом случае полиция не забывает о своих обязанностях. Стражи порядка заботятся о поддержании оного, отговаривают желающих попасть в город от этого намерения, потому как между горожанами возникли расхождения во взглядах.

Притом сами полицейские тоже находятся за чертой города, чтобы обеспечить водовозам свободный доступ и помогать в переноске раненых на школьный двор. Какой смысл рваться в очаг беспорядка, чтобы навести порядок, а значит, тоже пускать в ход оружие. Там и без того пальбы хватает.

Нет, полиция не должна подавать дурной пример, приумножая суматоху! Капитан Стоуренс старался довести эту мысль до своих подчиненных, которые возбужденно переминались с ноги на ногу и поглядывали в ту сторону, где шла перестрелка.

Был поздний вечер, а бои на улицах города не затихали.

…В одном месте Пенкрофт угодил между двух огней: навстречу ему неслась разгневанная толпа, другая настигала сзади. Поди пойми, кто здесь кого преследует; по всей вероятности, друг друга. Это ему на руку, лишь бы не за ним гонялись. Пенкрофт ворвался в калитку какого-то дома и по пожарной лестнице взобрался на крышу. И начался аттракцион почище циркового: бегом по кровле, головокружительные прыжки, перескакивание с крыши на крышу. Знать бы только, куда бежать из этого ада!

Взрыв страстей наверняка готовился давно и исподволь, сдерживаемый Прентином. Но ведь горячая южная кровь не склонна к долготерпению. Так хищник мигом превращается в необузданного зверя, стоит ему учуять царапину на руке дрессировщика. Запах крови пробуждает инстинкты… Кровь! – подсказывает хищнику голос природы. Лучше этого нет ничего на свете! Этот первобытный зов побуждает забыть все навыки дрессуры и нападать, бросаться на жертву, рвать и терзать…

Хильдегард покончила с собой, Бернс поджег собственный дом… Это и послужило той каплей крови, запах которой чувствуется издалека, пробуждает воспоминания, будоражит убийственные страсти.

Вот и мчится новоявленный Бенджамин Вальтер, перескакивает с крыши на крышу, лишь бы не захлестнул его кровавый поток. Он останавливается на мгновенье, перевести дух, и слышит позади чье-то затрудненное дыхание.

– Куда вы, собственно, направляетесь, уважаемый? – интересуется Кёдлингер, который, оказывается, увязался за ним и тоже скачет по крышам, стараясь не отставать. Но даже эта безумная гонка не подвигла его расстаться со сломанным зонтом.

– Что за спешка вынуждает вас летать по воздуху? Не одобряю я этих новшеств! – Редактор поправляет сползшую шляпу, в которой зияет дырка, а с противоположной стороны виднеется выходное отверстие.

– Скажите, господин Кёдлингер, куда бы вы сейчас отправились, не будь меня с вами?

– В прошлом году ему стукнуло пятьдесят два.

Он все время забывает, что у Кёдлингера – как выражаются филиппонцы – парализован центр, помогающий составлять ответы. Однако он вполне понимает все, что ему говорят… Между тем стрельба все ближе, внизу шныряют вооруженные люди.

– Отведите меня к себе, – попросил Пенкрофт. – Я очень устал и хочу спать. Найдется у вас для меня местечко переночевать?

– Ладно, я ему напишу, – кивнул Кёдлингер и зашагал впереди Пенкрофта.

Так они и пробирались по крышам. Господин редактор время от времени застывал на месте, вглядываясь в темноту, – ни дать ни взять предводитель индейцев, – затем снова шел вперед.

На крыше, сплошь увешанной сохнущим бельем, он в нерешительности остановился.

– В этом доме почта. Значит, нам надо свернуть налево. Если увидите где-нибудь гнездо аиста, скажите.

– Зачем?

– Я все ему передам.

Дурацкие ответы Кёдлингера, которые прежде забавляли его, сейчас вызывали неодолимое желание столкнуть господина редактора с крыши. Постепенно они добрались до окраины, осталось миновать всего лишь несколько убогих домишек. Как же выведать у Кёдлингера, где тот живет? Спрашивать бесполезно, он все равно не ответит. И тут Пенкрофта осенила гениальная идея. Он указал на крыши окрестных домов и поинтересовался:

– Сколько вам лет, господин Кёдлингер?

– Я живу вон в той хибаре на краю леса, – ответил чудак, ткнув пальцем в сторону берега реки.

Ур-ра! Значит, все-таки можно найти подход к господину редактору. Они слезли с крыши и двинулись к деревянному дому, стоявшему на отшибе. Окна были освещены. Выходит, у Кёдлингера есть семья?

Жилое помещение одновременно служило и редакцией. За столом сидел на редкость неряшливый и оборванный тип с бородой и ковырял в зубах перочинным ножиком.

Интересно, кто это?

– Добрый вечер, – поздоровался Пенкрофт. – Не знаю, кто здесь хозяин дома…