Впрочем, на лестнице ей никто не встретился. Нерисса постучала в дверь, и тут произошло нечто неожиданное. Шошана попросила подождать. Девушка взглянула на часы и поняла, что пришла на две минуты раньше назначенного срока. Пунктуальность тоже являлась частью плана по завоеванию Дарела. Сидеть было не на чем, разве что на полу, и Нериссе пришлось стоять, думая о Дареле Джонсе, о том, что она станет «Лицом 2004», о фотосессии для журнала «Вог», снова о Дареле Джонсе и о книгах на столике, которыми собиралась поразить его. А потом мадам Шошана низким загадочным голосом разрешила ей войти.
Шошана была занята заклинанием Гекаты, порождающим боли в спине. Она возобновила его действие, а потом решила приостановить, но не из жалости к Миксу Селлини, а из бережливости. Действие заклинания можно было возобновлять четыре раза, а гадалка применяла его уже дважды. Кто знает, когда еще пригодится? Тем более придется за это платить. Хотя Геката пока не предъявила счет, это вовсе не означает, что она ничего не потребует. Геката похожа на тех элитных врачей или дорогих дантистов, которые присылают счет через несколько месяцев после лечения, и сумма шокирует пациентов.
Стол был завален многочисленными предметами для заклинания. Среди них не было глаза головастика и лягушачьей лапки — несколько емкостей с дистиллированной водой, чаша с серной кислотой, моча беременной женщины (ее было нелегко достать, но Кайли, живущая с Аббасом Резой и ждущая от него ребенка, с удовольствием предоставила свою), плошка соды и бутылочка зеленых чернил. Она не собиралась больше этим пользоваться, у Микса спина болела и так уже на протяжении двух недель. Мочу следовало вылить, соду убрать в шкаф, а серную кислоту перелить в небьющуюся бутылку. Все это надо было сделать до прихода Нериссы и положить на стол камни.
Нерисса всегда благоговела перед мадам Шошаной. Она боялась предсказательницу и терпеть не могла волшебника и сову. Грязь (но не беспорядок) отталкивала ее, а сама Шошана была настолько уродливой, что Нериссе от одного ее вида хотелось сжаться в комочек. Сегодня прорицательница была облачена в отороченную перьями серо-голубую мантию, на голове красовался султан из черных перьев, отчего Шошана походила на хищную птицу. Руками с пальцами-когтями она делала пассы над кругом камней.
— Когда мы закончим, можно я кое-что спрошу? — осторожно произнесла Нерисса, опуская руки в круг.
— Спроси у камней. Которые из них тянутся к твоим пальцам?
Зная, что на какой камень она бы ни указала, Шошана отвергнет ее выбор, Нерисса назвала первые попавшиеся:
— Желтый и лиловый.
— Да? Ты плохо сосредоточилась. Вообще-то это сердолик и розовый кварц. Задай вопрос сердолику.
— Хорошо. — Гости Дарела наверняка посчитали бы Нериссу редкостной дурой, раз она обращается к каким-то камням и просит у них совета, но, покраснев, девушка все же высказала свой вопрос: — Есть один мужчина… — Она замялась и откашлялась. — Есть один мужчина, насчет которого я хотела бы разузнать… ну… В общем, полюбит ли он меня когда-нибудь?
Неудивительно, что сердолик промолчал. Нериссе полегчало, когда она высказалась, и девушка чуть не захихикала при одной мысли о том, что камень может вдруг заговорить. Впрочем, если он действительно заговорит, смешно уже не будет. Шошана заговорила от лица камня, и Нериссе напрочь расхотелось смеяться.
— Тебе придется вызвать его. Позови его, и он придет. А когда придет, все будет зависеть от того, как ты будешь с ним разговаривать. Твои слова определят твою судьбу на всю оставшуюся жизнь. — Шошана подняла голову и взглянула в глаза Нериссы. — Это все. Сердолик все сказал.
Заплатив пятьдесят фунтов — мадам Шошана подняла цену, — Нерисса спустилась по лестнице, снова боясь встретиться с Миксом Селлини. Но увидела только какую-то женщину и следующего клиента гадалки.
Когда Микс проснулся, спина все еще болела, но несильно, а царапины на щиколотке подживали. Спалось хорошо, правда, приснился дурной сон. Он принял душ, помыл голову и тщательно оделся, чувствуя себя гораздо лучше, хотя из головы не шел сон — про отчима и поездку Микса в Норфолк, чтобы найти Джейви и убить его. Он мечтал об этом еще ребенком, но не вспоминал уже несколько лет. Джейви бросил мать Микса, когда тому было четырнадцать, и ушел к другой, в Кингс-Линн или куда-то там. Но во сне к Миксу вернулось желание убить отчима как-нибудь поболезненнее и наблюдать за его муками, и теперь, проснувшись, он не нашел ничего странного в этом видении. В конце концов, он же убил двоих (или думал, что убил), и это сошло ему с рук. Так почему бы не убить третьего? Кристи даже не задумался бы. Джейви заслужил смерти больше, чем эти две женщины.
Нет смысла приезжать на Кэмпден-Хилл раньше десяти. Утро было прекрасным, небо — голубым и чистым. А по телевизору сообщили, что весь день будет солнечно и тепло, дождь маловероятен. Прогулка будет приятной, а потом… Микс собирался пробраться в дом Нериссы, вооружившись оранжевой картонной папкой, которая осталась со времени работы на фирме, парой предвыборных листовок и двумя шариковыми ручками. Двадцать минут десятого он собрался выходить, когда услышал, как открылась и закрылась входная дверь — кто-то вошел в холл.
Конечно же, миссис Уинтроп. Не иначе. Они как автобусы — следующая появится через минуту. Надо забрать у них ключ, даже силой, если понадобится. Вот крику-то будет! Когда Уинтроп вошла, Микс почувствовал, как напрягись мышцы — это означало, что он боялся. Он напомнил себе, что опасаться нечего. Старуха Чосер спрятана, как будто на самом деле уехала в Кембридж; тело в надежном месте. Поэтому он поздоровался с миссис Уинтроп и пожелал хорошего дня миссис Фордайс, открывая входную дверь. Та как раз заходила.
— Очередное собрание женского клуба? — грубовато поинтересовался Микс. — Хорошо жить, когда заняться нечем.
Олив прошла мимо, высоко подняв подбородок.
Они с Куини некоторое время обсуждали его возмутительное поведение и перемывали ему кости. А потом, выпив по чашке кофе с молоком, посыпанного тертым шоколадом, — чашечки Куини принесла с собой — и закусив слойками, уселись у открытого окна в гостиной и устроили консилиум по поводу того, куда запропастилась Гвендолин. Открыть французское окно оказалось непростой задачей, задвижки заело, и Олив пришлось смазать их маслом. В конце концов удалось сдвинуть створки. На пол посыпалось с полсотни дохлых пауков и комков паутины, копившихся добрую четверть века, на ступени упало что-то вроде старого ласточкиного гнезда, из которого разлетелась грязь, веточки и яичная скорлупа.
— Ну как можно так жить а? — воскликнула Олив, и далеко не в первый раз.
Куини нарочито передернулась:
— Да, это ужасно. Но, дорогая, надо решить, что делать с Гвен. Если верить жильцу, она села на поезд в Кембридж в понедельник утром, то есть два дня назад. А вдруг он попросту выдумал этот Кембридж и поезд? Вдруг она просто решила пройтись, упала в обморок и лежит теперь где-нибудь в больнице? Как мы об этом узнаем? Кому о ней сообщат?
— Может, и так, но зачем ему было врать?
— Кто знает, что творится в голове у этого типа? Может, он задумал выжить ее из дома и обосноваться тут. Я слышала, как нечестные съемщики поступают с пожилыми домовладельцами.
Более практичная Олив предложила обзвонить больницы.
— Да, дорогая, но какие именно больницы? Их же в Лондоне сотни. Ну ладно, дюжины. С чего начать?
— С нашего района. Если она отправилась прогуляться, как ты предположила, — хотя это совершенно не похоже на Гвен, — далеко она не ушла бы. Значит, это либо больница Святого Чарльза, либо больница Святой Марии в Паддингтоне, так? Я позвоню туда, как только допью кофе. Ой, Куини, смотри, что под креслом. Это же стринги, которые искала Гвен.
— Как интересно. Я закрою окна, дорогая, чтобы не налетели мухи.
Перед тем как вернуться домой, Микс решил успокоить нервы с помощью неразбавленной водки. Никакого тоника, пара кусочков льда — почувствуйте себя настоящим русским. Он решил пройти по Оксфорд-гарденс по направлению к Лэдброук-гроув. Спина почти не болела, иной раз в позвоночник стреляло, видимо, в качестве напоминания, чтобы он не забывался. Проходя мимо дома, где жила Данила, Микс сказал себе, что глупо было волноваться из-за нее. Ничего ведь не случилось. Большинство вещей, из-за которых волнуешься, так и не происходит. Он где-то читал об этом, да так оно, собственно, и было.
