— Но… — начал граф и замолчал в ожидании, что президент сам закончит это предложение.

— Но в последние несколько дней среди промышленников вдруг возникло сильное противостояние. А я не могу не только объяснить, из-за чего оно возникло, но и не знаю, как могу или должен на это реагировать.

— Что по этому поводу говорят ваши советники?

— Их теории очень разнообразны. Настолько, что я могу назвать их абсолютно бесполезными. В лучшем случае они предполагают промышленные интриги иностранных партнеров, а возможно, и других государств.

Граф долил себе еще немного вина. В золотом кольце отражались языки пламени.

— Вам не нравится такой вывод? — спросил он президента.

— Он кажется мне притянутым за уши. Чтобы так бесцеремонно вторгаться на нашу территорию… Если бы это действительно было так, то мне пришлось бы создавать новые рабочие места и укреплять старые связи. А это может быть оправданно лишь при наличии весьма однозначных выводов.

— А в чем выражается то противостояние, о котором вы говорите?

— Вот уже много лет у меня хорошие контакты с представителями промышленности. Люди, стоящие у руля нашей экономики являются настоящим мотором в машине под названием «государство». А политика в этой машине — масло. Надеюсь, сейчас я не говорю ничего нового для вас.

— Нет, — граф смотрел на огонь, — мы все это проходили: религия, философия, политика, социология. Они так и остались идеологиями. И только деньги доказали свою реальную эффективность.

— Парижский банк расторг все договоры с нашей партией, — продолжил президент, — банк «Atlantic Direct», столько лет подбирающийся к нам, тоже охладил свой пыл. Потом этот «ENF», второй по величине в нашей стране энергетический гигант. Ни с того ни с сего он вдруг отказался от государственного займа и буквально вычеркнул меня из списка приглашенных на прием на следующей неделе. То же самое произошло и с «Ferrofranc-Group» — конгломератом из трех крупнейших металлообрабатывающих концернов страны, с «TVF Media» и «Teledigit International». И все это за последние четыре дня.

— Любопытно.

Президент палил себе второй бокал вина, но так и оставил его на камине.

— Я был бы менее обескуражен, если бы это не раздалось как гром среди ясного неба. Выяснять причину хотя бы одного из этих происшествий значит заниматься расследованием, прилагать много усилий и в первую очередь — тратить время. А тут такие масштабы!

— Вы уже предприняли какие-то шаги?

— Я приказал проанализировать информацию о сегодняшней деятельности этих фирм и о готовящихся проектах. Разведка еще не дала никаких данных, но пока мы обращались только к общедоступным источникам. Все эти акционерные общества, находясь под прицелом средств массовой информации и собственных инвесторов, не могут скрывать слишком много. Мы даже воспользовались нашими связями, чтобы больше узнать о предстоящих слияниях или совместных проектах на высшем уровне. Это могло бы объяснить их поведение.

— И?

— Ничего.

— Какие выводы вы сделали?

— Либо нет никаких планов или решений, вызывающих такое поведение фирм, либо эти решения исходят с самого верха.

— Что вы понимаете под самым верхом?

Президент замолчал на несколько секунд.

— Может, среди этих фирм есть какой-то тайный сговор, который ускользнул от глаз инвесторов, средств массовой информации и наших информаторов. Настолько тайный, что даже наличие самой тайны для всех осталось неизвестным. Но если хорошенько подумать, то это покажется более, чем невозможным, нет, даже совершенно исключенным. Все-таки речь идет скорее всего о спонтанном решении… — Президент Мишо сделал глоток вина и закончил предложение вполголоса: — Которое могли принять разве что влиятельные тайные общества.

Граф кивнул едва заметно.

— Какие последствия вы ожидаете?

— Для страны или для партии?

— Или для вас лично.

— Ну, страна вряд ли понесет какие-то убытки, иначе это отразится на налогах. К тому же наше государство пережило не одну партию. В общем, национальная катастрофа нам не угрожает. А вот дела партии вряд ли улучшатся после расторжения контрактов с промышленными концернами.

— Могут ли вас лично обвинить в этом? И могут ли за этим последовать досрочные выборы?

— Оппозиция наверняка будет связывать это только со мной лично, и именно меня будут обвинять во всем и в СМИ, и перед народом. А вот досрочные выборы маловероятны, хотя невозможными их тоже назвать не могу.

— Это успокаивает. Только представьте, что бы было, если бы и другие промышленники повернулись к вам спиной.

Президент Мишо ответил не сразу. Он сел в свое кресло, посмотрел на графа и улыбнулся.

— Знаете что, мой дорогой месье граф? Сегодня вечером, сами того не подозревая, вы оказали мне неоценимую помощь.

В ответ граф тоже улыбнулся.

— Правда?

— Теперь я знаю, что следует делать. Я очень рад, что вы приняли мое приглашение. Надеюсь, что когда-нибудь я тоже смогу быть вам полезным.

— Я тоже рад, что смог быть полезным вам, месье президент. Хотя и не имею ни малейшего представления, за что вы хотите меня отблагодарить.

— Как знаете, но позвольте мне по крайней мере поднять за вас бокал. За ваше здоровье!

— И за ваше. Non nobis, Domine, sed nomini Tuo da gloriam. [13]

7 мая, самолет Безье — Париж.

— Патрик, что вы о ней думаете?

Стюардесса только что разнесла напитки и теперь спокойно и дружелюбно, но с едва скрываемой спешкой старалась предложить пассажирам как можно больше услуг, пока самолет не зашел на посадку.

— О стюардессе? — улыбнулся Патрик.

— Нет, о Штефани. Мне кажется, что вы не очень то довольны нашей новой напарницей. Похоже, вы испытали облегчение, когда она сказала, что ей непременно нужно остаться в отеле и поработать за компьютером.

— Ее работа очень нужна нам. Я не имею ничего против.

— Прекратите, Патрик. Это что, зависть?

Патрик покачал головой.

— Какой бред, конечно, нет! Правда, она работает очень хорошо. Знаете, просто иногда она ведет себя немного снисходительно по отношению ко мне. Зазнайка! — он выглянул в окно.

Питер крутил свой пластиковый стаканчик так, что кусочки льда медленно вращались по кругу.

— Иногда я задаю себе вопрос, — он искоса посмотрел на Патрика, — сколько холода нужно отдать маленькому кусочку льда, чтобы охладить весь стакан…

— Кусочек льда совершенно не отдает холод.

— Разве? — Питер улыбнулся.

— Лед тает, потому что температура жидкости вокруг него выше нуля. Для такого изменения состояния ему требуется энергия, поэтому он использует тепловую энергию окружающей среды. Это не лед отдает холод, а жидкость — тепло.

— Вот видите, господин инженер, зазнайство вам тоже доставляет удовольствие. Да ладно вам, скажите, что вам так не нравится в Штефани.

— Я уже сказал — ничего! Я же не обязан сразу кидаться ей на шею. Честно говоря, в этот момент меня занимают совершенно иные мысли.

— Ложа?

— Да. Даже не знаю, стоит ли нам с вами еще раз встречаться с этими людьми. Они действительно кажутся мне жуткими. — Патрик повернулся к профессору: — А что еще вы знаете о масонах?

— Я же уже говорил, что познакомился с Себастьяном несколько лет назад во время исследования. Да, у них есть свои ритуалы и церемонии, но это не должно волновать посторонних.

— А эта каббала? Какое отношение она имеет к ним?

— Истоки каббалы лежат в еврейском мистицизме. Речь идет о том, чтобы найти истинную, первоначальную Тору — правду и мудрость Господа.

— Тайное учение?

— Почти вся магия средневековья пронизана идеями каббалы. По этой тематике существует масса книг, но, как правило, они написаны с эзотерической точки зрения, что по определению нельзя назвать тайным учением.

— Почему вы так хорошо в этом разбираетесь? Думаю, вы знаете даже больше, чем это может показаться на первый взгляд, а, господин профессор?