— Но как же тогда троввы…

— А я и в троввов не верю. Это все… Ой, нет! Только этого не хватало!

На краю двора появилась группа облаченных в роскошные оранжево-красные туники юношей, которые принялись проталкиваться в их сторону. Халли, несмотря на свое крайнее невежество, сразу понял, что они откуда-то из нижней долины. Все они внешне походили на его мать: розовощекие, голубоглазые, с волосами песочного цвета. Юноши были лишь немногим старше его, только-только достигшие возраста, когда мальчик уже считается мужчиной, однако кое-кто из них уже пытался отращивать бородку. Бороды они стригли даже короче, чем его отец. Волосы у них были зачесаны назад и туго перехвачены кольцами из полированной бронзы. Выглядело это странно и как-то не по-мужски. Туники были богато отделаны парчой на рукавах и по вороту.

Их предводитель, самый высокий, самый белокурый, с самым квадратным подбородком, склонил голову.

— Привет тебе, Ауд, дочь Ульвара!

Она медленно кивнула в ответ.

— И тебе привет, Рагнар Хаконссон.

— Не ожидал встретить тебя здесь, в компании вассалов Дома Свейна!

Голос у него был пронзительный, говорил он в нос, с непривычными интонациями.

— Отчего ты ушла с луга? Там скоро танцы начнутся!

— Яблочка захотелось, — небрежно ответила Ауд. — А ты?

— В шатре, где раздают пиво, чересчур много народу. Отец послал нас принести бочонок пива прямо к нам в землянку. Если бы у Свейнссонов была хоть капля ума, они бы давно сами раздали бочонки — отец так и сделал три года назад. Но чего от них ждать? Этот глупец, Лейв Свейнссон, уже напился как свинья, шатается туда-сюда и строит глазки девушкам, как последний чурбан, каковым и является. Даже странно, что он к тебе не пристал.

Ауд смущенно покосилась на Халли. Она кашлянула. Но прежде чем она успела что-нибудь сказать, Халли выступил вперед, подобострастно коснувшись своей челки.

— Господа, могу я быть чем-нибудь полезен? Если вам угодно пива, я сию минуту принесу вам бочонок!

До сих пор ни один из юнцов на Халли даже и не взглянул.

— В Доме Хакона вассалы помалкивают, пока их не спросят, — заметил один.

— В Доме Хакона они и ростом повыше, — добавил другой.

— Уши бы ему надрать за это, — высказался третий, юнец с узкой лисьей мордочкой. — За наглость, конечно, а не за рост. Хотя его рост тоже возмутителен.

— Ладно, малый, — небрежно бросил Рагнар Хаконссон, — принеси нам бочонок лучшего пива, какое найдешь. А если госпожа Ауд согласится отправиться с нами на луг, на танцы, мы и ее угостим.

Ауд все это время озадаченно смотрела на Халли, но тут словно очнулась.

— Да-да, с удовольствием.

Она улыбнулась юнцам, сощурив глаза. Халли увидел, как те взбодрились и заухмылялись, наслаждаясь ее вниманием. В животе у него как-то странно защекотало.

— Ну, чего стоишь? — осведомился Рагнар Хаконссон. — Ступай, да поживей!

Халли осклабился, показав клыки.

— Разумеется, сударь. Прошу прощения, что огорчил вас. С вашего разрешения, я только отдам эти яблоки госпоже Ауд… Один бочонок пива, сию минуту! Будьте так добры, подождите у главных ворот, я вам его вынесу вон из того шатра.

И Халли нырнул в толпу. Скрывшись из вида, он сразу преобразился, движения его сделались плавными и продуманными. В шатер он пробрался тайком, стараясь не попасться на глаза слугам, которые деловито катали бочонки от стойки к тачкам, что ждали во дворе. Улучив минуту, Халли нырнул за стойку. Он выбрал одинокий бочонок с краном, стоявший с краю, и подкатил его к тому месту, где край шатра был слегка надорван. Мгновение спустя он уже снова очутился во дворе, на противоположной стороне от ожидавших его Хаконссонов.

Халли проворно закатил бочонок в опустевшую кожевенную мастерскую Унн.

Дубление кожи для придачи ей прочности и упругости — дело довольно грязное. У Халли, как всегда, перехватило дыхание от вони. Он заглянул в чаны Унн, где мокли дубящиеся кожи. В дубильный раствор помимо всего прочего входили вода, моча, тертая кора, перегной, кислое молоко и животный жир. Шкурам вся эта дрянь только на пользу.

Но сейчас Халли нашел ей другое, более занятное применение.

Он отыскал кружку и подставил ее под кран бочонка. Отлив изрядное количество пива, часть он выпил, остальное вылил в пустой чан. Потом развернул бочонок вверх ногами и вывинтил кран, на месте которого осталась круглая дырочка. Халли зачерпнул из ближайшего чана полную кружку вонючей черной жидкости. Осторожно, стараясь не пролить эту гадость на себя, вылил ее в бочонок. Внутри забурлило и вспенилось.

Халли поразмыслил. Хватит, что ли?

Он вспомнил, как надменно держался Рагнар и как по-хозяйски он обращался с Ауд.

Нет, пожалуй, надо еще…

Он влил в бочонок вторую кружку дубильного раствора и добавил туда же немного белой массы, лежащей рядом в миске. Судя по запаху, это был куриный помет, которым сводили со шкур остатки жира и мяса.

Готово! Халли вставил кран на место и отправился наружу.

Рагнар Хаконссон и его дружки ждали у ворот, обступив Ауд тесным кружком. Когда появился Халли, его встретили нетерпеливыми взглядами.

— Где тебя носило, малый?

— Не сердитесь на парнишку, — поспешно сказала Ауд. — Я уверена, он хотел как лучше.

Халли низко поклонился.

— Я вам самое лучшее пиво отыскал, господа, особый рецепт для самых благородных гостей! Не сочтите за дерзость, но я бы сказал, что госпоже Ауд его пробовать не стоит, крепковато будет.

Он выразительно посмотрел на Ауд, еще раз поклонился и отступил назад.

Довольные Хаконссоны отправились на луг, уводя с собой Ауд и громогласно хохоча. Халли проводил их взглядом, стоя в воротах, потом вернулся в чертог.

Юношеская отвага Свейна так раздражала прочих героев, что некоторые даже пытались его убить. Однако все их замыслы провалились. Как-то раз Хакон засел в засаде и принялся стрелять в Свейна из лука. Первая стрела угодила в серебряный пояс Свейна и отскочила прочь, не причинив ему вреда; вторая едва не попала ему в шею и пригвоздила его заплетенные в косу волосы к дубу, у которого он стоял. Свейн никак не мог высвободиться, не выдрав себе половину волос, а это ему делать не хотелось. Видя, что он стоит беспомощный, Хакон выхватил меч и бросился на него, рассчитывая покончить с ним. Однако Свейн выворотил дуб с корнями и, вращая им, точно боевым посохом, хорошенько взгрел Хакона. Сам Свейн потом говорил об этом так: «Это был молодой дубок, ничего особенного!»

Первый день Собрания закончился всеобщим весельем, и ничего особенного не случилось. Однако с утренним туманом в Дом Свейна просочились вести о том, что с гостями из Дома Хакона приключилось несчастье. Все мужчины страдали от страшных колик и тошноты; всю ночь они провели, то и дело бегая в ближайшие кусты, а потом со стенаниями возвращаясь на свои подстилки. Нескольким семьям, разбившим шатры поблизости от них, пришлось перебраться подальше, и не менее шести лошадей сорвались с коновязи, пытаясь перебраться туда, где не воняло бы Хаконссонами.

Подробности Халли выведал у Эйольва, который возился на кухне, готовя страдальцам лечебный травяной сбор.

— Вот ведь незадача какая! — ворчал старик. — Помяни мое слово, на том краю луга теперь ни в жизнь ничего не вырастет!

Халли был само сочувствие.

— А отчего это их так прохватило, неизвестно?

— Да кто их знает! Сами-то они грешат на пиво, но это просто смешно: больше никто из гостей на наше пиво не жаловался. Я так думаю, что это из-за их гнусных обычаев!

Эйольв огляделся по сторонам и заговорил шепотом:

— Сыны Хакона редко моются, и я слышал, что некоторые из них нарочно разводят грязь между пальцами ног и потом крошат ее в салат вместо приправы! Так что винить им некого, кроме самих себя!

Весь день Халли вел себя тихо. Под вечер он нашел себе развлечение за чертогом, накидывая подковы на колышек, воткнутый в мостовую. Когда он в очередной раз собрал подковы, рядом появился отец. Арнкель выглядел усталым и озабоченно хмурился.