Краски как попало, а вдохновения хоть отбавляй. Пишет то, что в голову взбредет.

Поляки в Эрмитаже осматривают экспозиции. Приехали они, чтобы вернуть трофейные экспонаты, согласно перемирию. Мы рассматривали свои архивные документы и убедились, кое-что придется вернуть из польских экспонатов.

Но насчет возврата рисунков зарубежных мастеров разгорелся спор в отделении. Стип предложил взамен шедевров подобрать иные рисунки, а из польских экземпляров создать фонд Воробьева. Авось номер пройдет.

Был у Комаровской. Затем осмотрели иконостас Казанского сбора. Иконостас был создан при участии Воронихина, его композиция сохранилась. Воронихин пытался использовать убранство собора, подчеркнуть его монументальность. Очевидно, повлияло и то, что он еще юношей испытывал благоговение перед немецкими алтарями, и у него получилось в высшей степени удачно, особенно при такой громадине здания.

Первый теплый день. Деревья уже в зелени. Надо бы на этюды. Сдал эскиз декорации для фонтана. Экскузович надул. Обещал одни условия работы в Александринском театре, а оказались не те. Намечалось сокращение, но я сам выхожу из штата консультантов. Вышло новое постановление о присвоении почетных званий членам правления, которое меня не касается. Не решен вопрос оплаты труда: гонорар или согласно разрядам, которых установили три. Если я сделал работу режиссера, то какова оплата, и выплата золотым рублем или девальвированными деньгами. Экскузович смог бы сказать определенно, что за постановку в целом мне будут платить 1000 рублей золотом. Можно ли на занятость рассчитывать на все сезоны в Александринском театре? Будут ли обеспечивать лошадь для поездок в театр? Положен ли мне телефон? Вопросы остались без ответа.

По дороге в Эрмитаж купил газету. Дело идет к разрыву отношений между державами. Собираются 26 мая в Гааге решать «русский вопрос» без Германии. Приглашают русскую комиссию. Насчет участия Америки — как будто на сей раз отказ. Чемберлен предлагает идти на разрыв. Что еще скажет Ленин. Но положение настолько безнадежно, что все равно выхода нет. Так уж лучше не храбриться альянсу, а предаться «юдоли печали». Верховский сообщает об убедительности данных о военных заказах Германии и о «встречных исках» в отношении репарации и долгов. Альянс как будто бы внял. Польша заключила договор.

Верховский советует Германии объединиться, но последние стараются отказаться от Раппальского договора.

В Эрмитаже снова тревога Тройницкого насчет лошадей для подвозки дров. Мост через Волхов на 30-й версте рухнул. Дрова предстоит доставлять на баржах и лошадях, но извозчики вздули цены.

По дороге в Академию Яремич поведал, что третьего дня в газете были сообщения о шпионских дневниках литовского издателя Орга, который посетил и нас, многие по его дневниковой записи арестованы. Попали на заметку Фроловы. Предвидится арест всей его семьи.

От Нерадовского узнал, что французский сервиз Елены Павловны в ОПХ отложен от реализации, в третьей конторе госсклада обнаружен дублет. Страшно за вещи.

Сегодня состоялось совещание в Александринском театре. Присутствовали Владимир Андреевич Селиванов, Николай Васильевич Петров (Коля), Николай Николаевич Арбатов, Петр Петрович Гнедич, Григорий Григорьевич Ге, Михаил Петрович Кристи, Иван Иванович Лапшин, Евтихий Павлович Карпов, Дмитрий Константинович Петров, Александр Авельевич Мгебров, Константин Павлович Хохлов, Юрий Михайлович Юрьев, Алексей Осипович Соколов, Иван Михайлович Экскузович и я.

Кристи: Управление театром единоличное (временное явление, нормальным было бы коллегиальное управление), но нужен человек, который должен быть хорошо подкован в этом деле.

Юрьев: Совет театра и есть применение этой системы.

Ге: Положение не меняется что при Зимнем, что при Смольном, как дело шло — тут другой вопрос.

Юрьев: Было директорство

Ге: Дело не в словах.

Карпов: По существу кое-что дельное было, появлялись новые силы.

Экскузович: Существенная разница — функционировала администрация, а сейчас Коллегия.

Мгебров: Предлагаю отложить обсуждение прошлого.

Ге: Мы изучаем фундаментально систему управления.

Петров: Два вопроса смешиваете. Была Дирекция и был Художественный совет. Я дела Совета принял. (Вопрос: Вы согласны с этим?) Возможно, да, надо лишь в деталях поправить.

Кристи. Это не инструкция театра, а инструкция Совета. Надо выяснить природу Совета и непременно самый институт управления.

Экскузович: Систематизация необязательна. Не скрывали свою работу, даже были ответственные лица, а значит — самоуправление, иногда даже принимали самостоятельные решения и доводили до сведения дирекции.

Коля: Я бы предпочел чувствовать себя здесь как приглашенный для работы, согласно инструкции. В таком случае я ее не обсуждаю. Надо привлечь всю труппу.

Экскузович: Реализацию поддержки следует изложить в деталях в виде инструкции.

Гнедич: Во главе должна стоять истинная власть.

Ге: Нет, не исполнительная.

Гнедич: Нет, исполнительная.

Ге: Нет, с законодательством.

Гнедич: Ну хорошо. Она для меня и законодательная. Мы же являемся экспериментаторами. Совет знающих людей. Пример с постановкой «Моцарта и Сальери» и роль Головина.

Кристи: Вопрос разъяснен, а детали отложим. Перейдем к другим делам.

Юрьев: Переходим к плану работ. Актуальность! На открытие сезона нужна русская пьеса и пьесы новые для горожан. «Дон Жуан», но не «Борис Годунов». Столько оттенков. Вторая пьеса Милашевского. Нужно отдохнуть. Многое есть — пьесы «Эгмонт», «Идеал». Декорации, бесполезные костюмы, иллюминации с фейерверками, механический оркестр. Отзвуки наших волнений и интересов, в рамках изъясняющих линию и в высшей степени содержание. «Последние» — пьеса рекомендована Иваном Васильевичем с благословения Москвы. ( Карпов: Одна из самых слабых пьес.) Я еще не остановился на двух новых пьесах: одну советуют западную, другую — русскую — «Граф Калиостро» Алексея Толстого. Кроме того, Кристи предложил объявить, что можно ставить все пьесы Толстого, кроме «Бориса Годунова». Остаются «Смерть Ивана Грозного», «Федор Иванович», которые следует обновить по Станиславскому.

Гнедич: Они совсем не подходят. Студийная работа в текущем репертуаре, настоящее «Горе от ума», это «Ревизор», «Маскарад», «Смерть Тарелкина», «Свадьба Кречинского», «Дон Жуан», «Сторицын», «Шутники». Кристи предлагает более знакомые, пересмотреть старый репертуар и особенно надо решить, что не должно идти. Просто обсудить новый репертуар.

Петров: Я против трилогии Островского. Надо больше новых. Отлично играют, рекламируют «Бедность — не порок», «Волки и овцы». С чего начать? (Он колеблется, просит голосования.)

Ге: Озадачен. Реформа должна реформировать самый театр. Вы настраиваете внимание не на как, а на что, а нужно наоборот. Академический театр — театр достижений. Он не гнет актера под вкус современных требований художеств. Александринский театр не должен «гнуть шею» анонсированием пошлости, а сцена должна быть площадкой достижений. Предлагать халтуру из «Дон Жуана» — нелепо — «горе от ума», потому что это экзамен. Если мы не можем играть, то мы должны сделаться жертвой. Я не вижу из Ваших слов, как мы дойдем до того, что сможем приглашать новых актеров, а не удовлетворять личные заинтересованности. «Дон Жуан», «Эгмонт» — я не вижу плана настоящей реформы академических театров.

Юрьев( оправдывается, протестует против выражения «гнуть шею»): Данная пьеса больше отвечает высшим понятиям духовности потребителя, а заинтересовать авансом вы меня обещаете. Из Ваших слов я не понял, чего Вы имеете в виду, говоря о реформе нашего театра. Укажите на приглашенных: я вместе со Щуко и Головиным.