– Когда он увидел трупы мужчины и женщины, которые принесли на носилках наши люди, он вдруг стал белый как полотно, потом упал возле них на колени, погрузил свою правую руку в кровь, вытекшую из их ран, и осенил себя крестным знамением, как это обычно делают христиане [142], так что у него на лбу, груди и плечах остался кровавый след, и произнес: «Спите спокойно, мы отомстим за вас!» Затем повернулся к нам и сказал: «Это не ваша вина, и я не хочу, чтобы вы искупали ценой своей жизни преступления другого человека. Я отпускаю вас, можете возвращаться к себе!» И вот мы здесь и готовы вновь служить вашему превосходительству!

– Так, значит, он помиловал своих пленников, моих нерадивых солдат?! – злобно прервал его Марко. – Зато я приговариваю вас к смерти! И так будет с каждым трусом, который посмеет сдаться в плен! Капитан Ахмед! – крикнул вали. – Свяжите этих негодяев, постройте роту, и пусть их расстреляют, чтобы другим впредь неповадно было!

Пять минут спустя раздались залпы…

Волна освободительного движения. – Кровавые замыслы. – Необходимо подавить восстание. – Двадцать пять тысяч мобилизованных. – После похорон. – Надо убить Марко. – Гуськом. – Как достать лошадей. – Схватка. – Превращение в кавалеристов. – Тревога. – Преследование. – Марко и эскадрон.

До настоящего времени Марко относился к действиям патриотов с высокомерным презрением. Этот бунт, охвативший вначале лишь несколько деревень в различных частях вилайета, скорее забавлял его, чем беспокоил. Смешно сказать, темные, забитые крестьяне претендуют на то, чтобы изменить порядок в стране, а вернее, веками укоренившийся в ней беспорядок! Стадо баранов вознамерилось съесть волка!

Человек практичный, Марко сумел извлечь из происходящего наибольшую выгоду для себя. Сначала он удесятерил налог и выжал из подвластного вилайета все соки. Удовлетворив свою чуть ли не легендарную алчность, албанец установил в районе режим террора. Дотла разорив крестьян, он принялся методично, с полной безнаказанностью, уничтожать их, что принесло ему новые почести и новые богатства. Постепенно этот опереточный [143]князек, а на деле просто-напросто настоящий бандит с большой дороги, стал одним из высших должностных лиц огромной империи зла и насилия. Марко-разбойник превратился в Марко-пашу, носящего титул его превосходительства. Это льстило тщеславной натуре бея, и жизнь казалась бы прекрасной, но при одном условии – чтобы мятеж не разрастался по всему вилайету, как масляное, а вернее, кровавое пятно.

И тут возникла реальная угроза превращения разрозненных крестьянских бунтов в настоящую революцию! Отдельные случаи неповиновения учащались, очаги сопротивления множились, охватывали все новые районы.

Если раньше патриоты действовали небольшими группами и отваживались лишь на смелые вылазки, подвергая нападению малочисленные посты и заставы, то теперь их крупные и хорошо вооруженные отряды все чаще вступали в открытый бой с отборными частями, находящимися под командой самого паши.

Марко чувствовал, что это не стихийный процесс. Во всем угадывалась четкая организация, чья-то направляющая рука. У нарастающего освободительного движения явно был свой лидер, человек умный, смелый, волевой, имеющий опыт в военных делах. Наконец бей Косова понял, что это не кто иной, как Жоаннес!

Можно было сколько угодно подсмеиваться, пожимать недоуменно плечами, всячески принижать реальные достоинства своего соперника, но это, безусловно, был он. Ему всегда удавалось ускользнуть из расставленной ловушки, он физически был силен, Марко сам имел возможность убедиться в этом. Саблей юноша владел превосходно. При одном воспоминании об их поединке у бея на лбу выступал холодный пот. При этом Жоаннес умен, образован, хитер, прекрасно владеет тактикой борьбы.

Располагая минимальными средствами, он пускал под откос воинские эшелоны, смело вступал в бой с превосходящими силами противника и часто выходил победителем. Молва о его подвигах передавалась из уст в уста, слава и популярность народного героя росла день ото дня.

Со всех сторон к предводителю повстанцев стекались люди, отвечая на его призыв. Численность бойцов армии независимости неудержимо росла.

Паша сознавал, что, если не положить этому конец, процесс может стать необратимым, а тут уже была прямая угроза турецко-мусульманскому владычеству.

Мысль о возможной утрате своей неограниченной власти над вилайетом приводила Марко в бешенство. Не раз он твердил: «Ну нет, этому не бывать! Не будь я Марко, бей Косова! Надо немедленно, любой ценой покончить и с восстанием, и с его вдохновителем!»

Сейчас, потерпев очередное поражение, албанец заявил:

«Я поставлю под ружье дополнительно еще двадцать пять тысяч человек, и через неделю мне приволокут этого наглеца связанным по рукам и ногам! Клянусь, я добьюсь этого!»

Когда Марко шел к своей цели, для него все средства были хороши. Он немедленно разослал во все концы несколько приказов, отдал необходимые распоряжения. Телеграф работал без передышки. Проводили дополнительную мобилизацию, формировали новые пехотные и кавалерийские части, подтягивали артиллерию. Людей набирали столько, словно сражаться предстояло с целой регулярной армией [144].

Десять тысяч должны прибыть из Ускуба, пятнадцать тысяч – из Приштины. Первым предстояло сосредоточиться возле болгарской границы, вторым – возле сербской. Частям предписывалось оцепить район, занять все переходы, взять под наблюдение горные тропы, расставить посты в каждой деревне, то есть сделать так, чтобы, как говорилось в приказе, «и мышь не проскочила».

Войска пройдут маршем с востока на запад, жестоко подавляя на своем пути все очаги сопротивления по линии Приштина – Ускуб, где предполагалось сосредоточить значительные силы. Командирам частей и подразделений снизу доверху приказано безжалостно убивать любого, у кого найдут оружие, и уничтожать их жилища.

Все смерти надлежало подробно фиксировать, а соответствующие данные передавать вышестоящему начальству. В случае невозможности установить личность убитого следовало отрубать голову и отправлять ее в главный город вилайета. За это обещалось вознаграждение.

Таким образом, если патриотам удалось бы все-таки проникнуть сквозь такой двойной заслон, в опустошенных деревнях они нашли бы только фанатично настроенных мусульман, те сразу выдали бы их властям, тем более что и это хорошо оплачивалось.

Гонимые отовсюду, обложенные со всех сторон, мятежники оказались бы в безвыходном положении. Для паши, обладавшего неограниченными возможностями, их скорое поражение являлось уже почти свершившимся фактом. Это был лишь вопрос времени. Задуманное выполнялось быстро и четко. Марко-бей умел заставить людей повиноваться. Он, как всегда, широко пользовался двумя проверенными средствами, которые никогда не подводили его: подкуп и террор!

Войска оповестили о том, что офицер, унтер-офицер или солдат, отпустивший вооруженного мятежника, будет тотчас же повешен.

Зато схвативший патриота с оружием получал немалое вознаграждение. Если это сделал рядовой солдат, то его непосредственный начальник получал такую же сумму.

Нетрудно догадаться, какое воздействие оказывали на жадных и жестоких людей подобные предписания.

Однако вернемся к Жоаннесу.

Только что с глубокой скорбью он простился со своими друзьями, так рано ушедшими из жизни. Тела обрученных со смертью положили в одну из расселин. Прочитали молитву. Взорванная часть скалы погребла их под своими обломками. На лицах у всех была невыразимая печаль. Жоаннес кинжалом выцарапал на камне имена влюбленных: Михаил – Елена, а сверху крест. Раздались возгласы: «Отомстим! Смерть Марко!»

– Да, друзья мои, ваше требование справедливо, – сказал Жоаннес, глядя на боевых товарищей и нервно сжимая в руках карабин. – Марко – воплощение жестокости и фанатизма мусульман. Такому бандиту нет места среди людей! Я сам приведу приговор в исполнение.