– Не знаю, как бесчинствуют турки?! И особенно албанцы?! [13]Но чем кровожадней эти псы, тем решительней надо с ними бороться.

– Ты будешь одинок в этой борьбе. За много веков умы наших земляков оцепенели от страха. Надо смириться и ждать. И платить оброк. Если работать не покладая рук, как-то прожить можно.

– И тебе по нраву такая жизнь?!

– Я все стерплю, лишь бы не потерять тебя. И если хочешь избавить меня от страха, умоляю, не лезь на рожон.

– Хорошо, успокойся, все будет, как ты хочешь, – влюбленно глядя на молодую жену, пообещал юноша. Однако огонь в его глазах плохо сочетался со смиренной речью и нежной улыбкой.

– За своей проклятой данью эти изверги придут лишь завтра, а сегодня – наш день, сегодня – праздник любви. Пойдем же веселиться вместе со всеми.

Но только они взялись за руки, как на деревню ураганом обрушилась конная банда.

От бешеного лошадиного топота стекла в доме задрожали. Послышались ржание, звон оружия, крики людей.

Скотина, мирно дремавшая во дворе под навесом, в испуге разбежалась. Черные буйволы, развалившиеся в луже, мотая головами, отряхивались от ливнем обрушившейся на них грязи, овцы в углу плотно сбились в кучу, давя друг друга, поросята с оглушительным визгом бросились врассыпную.

Оркестр оборвал игру на полуноте. Молодежь подбежала к окнам, и почти у всех из груди вырвался крик боли и отчаяния.

Старый Грегорио молитвенно воздел руки к небу. Жоаннес хотел было выскочить навстречу непрошеным гостям, но Никея, побледнев от страха, удержала его.

– Так и есть… Дурные предчувствия не обманули меня! Я была слишком счастлива! Господь всемогущий, помилуй и спаси нас! Это Марко! Разбойник Марко!..

– К вашим услугам, прелестное дитя! – раздался в ответ громкий насмешливый голос.

Одно только имя этого человека ужаснуло всех. Словно обезумев, гости заметались по большому двору, стремясь убежать, спрятаться куда-нибудь. Ноги у них подкашивались, руки дрожали. С потухшими глазами, бледными напряженными лицами, люди, еще совсем недавно веселые и беззаботные, походили на приговоренных к смерти.

Тот же голос продолжал с издевкой:

– Да, это я, ваш дорогой сосед и лучший друг Марко со своими двенадцатью апостолами! [14]В чем дело? Наше появление как будто удивило и даже испугало вас? Но, любезный хозяин, черт возьми, мы не нарушим вашего веселья. Хотя ты и забыл пригласить нас, дружище Грегорио, на свадьбу.

– Сеньор Марко!

– Очень невежливо с твоей стороны!

– Сеньор…

– Мы ведь славные ребята и любим поразвлечься.

– Это всего лишь маленькое семейное торжество, – с усилием проговорил испуганный Грегорио.

– Так, значит, я для тебя недостаточно знатный гость, старик?! Я, Марко, бей [15]Косова и паша [16]этих гор?!

– Я не то хотел сказать, сеньор, просто я ждал вас только завтра… в день Святого Михаила, чтобы…

– Чтобы отдать причитающуюся мне долю, не так ли? Я помню. Мы поговорим об этом чуть позже. А теперь хватит болтать! Приготовь-ка побольше выпивки и закуски для моих парней! А для лошадей – потолще подстилку и вдоволь овса и кукурузы! Эй, орлы, слезайте с коней!

Бандит вел себя в чужом доме как хозяин и один вид его вызывал ужас и трепет у окружающих. Этот чистокровный албанец держался надменно и весьма развязно. Он был любитель грубых шуток и не упускал случая поиздеваться над людьми.

Лет двадцати пяти, красивый, как греческий бог, крепкий и мускулистый, словно античный [17]гладиатор [18]. На подвижном лице холодно поблескивали серо-стальные глаза. Орлиный нос с гордым изгибом придавал лицу хищное выражение. Рыжеватая шевелюра, будто грива, выбивалась из-под красной фески [19]с черной кисточкой, а концы длинных усов свисали до резко очерченного подбородка.

Одет он был по-театральному пышно и броско, хотя не без некоторого изящества: ярко-красная куртка с золотыми галунами [20], шаровары, гетры [21]из красного сукна и просторный белый плащ, ниспадающий мягкими складками. На груди крест-накрест – два патронташа [22]с гильзами [23], набитыми картечью [24], а на плече вместо громоздкого албанского ружья [25]– карабин [26]. За голубым шелковым поясом торчали два длинных револьвера [27]и два острых кинжала с широкими лезвиями, перед крепостью их не устояла бы и самая лучшая английская сталь. К седлу был приторочен ятаган [28]с золотой рукояткой, украшенной драгоценными камнями.

Под разбойником гарцевал великолепный черный конь, а рядом неслышно ступал огромный леопард [29].

Прирученный зверь повсюду, как верный пес, следовал за своим хозяином и понимал его, казалось, с полуслова. Страшный спутник, свирепый и преданный!

Двенадцать бандитов, одетых тоже в красное, правда, не так роскошно, но вооруженных ничуть не хуже главаря, бросили поводья и живо спрыгнули на землю. Один из них держал в руках штандарт [30]старинного рода беев – предков Марко: конский хвост [31], насаженный на пику, а сверху золотой полумесяц [32].

Турки лишили представителей рода Марко их почетного титула. Предводители местных кланов были заменены ставленниками султана. Однако самого Марко это мало беспокоило. Он полностью сохранил свое могущество, беззастенчиво злоупотребляя им и проявляя неслыханную жестокость.

Штандарт как символ власти водрузили перед входом, и никто не осмелился бы не посчитаться с этим, даже жандармы [33]самого его величества падишаха [34]Абдул-Хамида [35].

Пока атаман разбойников разговаривал со старым Грегорио, приглашенные на свадьбу, как были, в праздничных нарядах, бледные и испуганные, бросились расседлывать и обтирать лошадей, затем привязали их под навесом и вдоволь насыпали корма.

Леопард, учуяв сырое мясо, напрягся и глухо зарычал.

– Барана! – приказал Марко. – Самого жирного и вкусного! Хадж любит полакомиться нежными кусочками. Зверь еще не обедал. Да поживей, не то он сожрет одну из ваших красоток!

Привели барана. Сильным ударом когтей хищник вспорол ему брюхо и, дрожа от нетерпения, принялся за жуткую трапезу. С наслаждением облизываясь, он внезапно почувствовал запах страха, исходивший от встревоженного стада. Бросив барана, леопард ринулся в самую гущу стада и, совсем ошалев, стал без разбора резать бедных животных, с удовольствием валяясь на истекающих теплой кровью тушах.

В большой комнате, сидя за обильно накрытым столом и громко переговариваясь, пировали разбойники. Им прислуживали женщины и молодые девушки.

Стиснув зубы, бледный, но спокойный и полный решимости, Жоаннес холодно созерцал эту безобразную оргию [36]. К нему прижималась перепуганная Никея. Она была в отчаянии.