– А как же мы?

– А вам на время придется исчезнуть, зарыться в землю!

– Послушай, как же так?! Мы тоже хотим драться и отомстить за товарищей! – возразил за всех озадаченный Рислог.

– Терпение, друзья! Очень скоро так и будет. Но сегодня вы должны стать невидимками. Нужна предельная осторожность. Это приказ. Во имя родины, во имя будущего нашей революции, во имя победы! Вы солдаты и должны уметь повиноваться!

– Мы исполним твой приказ, как бы горько это ни было. Но скажи нам, что ты собираешься делать.

– Отправиться в Приштину, взяв с собой небольшой отряд человек в двадцать, дождаться появления Марко, выследить его и убить! Извините, друзья, но времени на разговоры больше нет. Рислог, ты примешь командование вместо Михаила! Идите как можно скорее на соединение с отрядом Паницы и вместе укройтесь в пещерах Кара-Дага. Провизии у вас будет месяца на три, впрочем, я рассчитываю, что вы останетесь там не больше двух недель. Употребите это время на производство бомб и снарядов. Уходите немедленно. У меня предчувствие большой беды, нависшей над нами.

Отдав последние распоряжения и отобрав с собой два десятка лучших воинов, Жоаннес углубился вместе с ними по тропинке в горы.

Через пять минут остальная часть отряда тоже тронулась в путь, но в другом направлении.

Наступила ночь. Турки ревностно исполняли распоряжения Марко. Сверху хорошо было видно, как то тут, то там в долине вспыхивали подожженные крестьянские дома. В темноте это выглядело особенно зловеще.

Жоаннес, как всегда в такие минуты, когда он чувствовал себя бессильным, не имея возможности немедленно прийти на помощь, стиснул зубы.

– Ну, Марко! Это тоже войдет в твой счет, по которому ты мне вскоре дорого заплатишь!

Однако в полной мере картина происходящего предстала перед ним лишь на следующий день. Чутье военного человека подсказало юноше, что у противника происходит крупное движение войск. Словно страшный смертоносный вал катился от самой границы, сметая все на своем пути, сея повсюду огонь и смерть, оставляя за собой лишь обугленные остатки жилищ и исковерканные трупы.

Между тем патриоты так быстро, как только это было возможно, продвигались по направлению к Приштине. Они шли, не слишком скрываясь, избегая скопления воинских частей, следуя по крутым горным тропинкам и никого не встречая на своем пути.

Их было, как сказано, двадцать, включая Жоаннеса и Никею. У каждого в вещевом мешке лежало по четыре бомбы и четыре динамитные шашки. На голове у всех были красные фески с черными кисточками – маленькая хитрость предусмотрительного командира македонцев. В своих полуцивильных, полувоенных костюмах, с такими головными уборами македонцев вполне могли принять за солдат резерва Марко.

На первый взгляд решение Жоаннеса идти в Приштину, буквально наводненную турецкими солдатами и полицией, было чистым безумием. Но не стоит забывать, что у борцов за независимость повсюду имелись верные, преданные общему делу друзья. Они могли бы оказать в случае необходимости действенную помощь и дать надежное укрытие.

Главная трудность – добраться до места. Предстояло проделать пешком километров шестьдесят. Привыкшие к ходьбе, они рассчитывали пройти это расстояние за двенадцать – пятнадцать часов, если не случится ничего непредвиденного.

Большую часть пути преодолели спокойно, без происшествий, как вдруг недалеко от Жаньеро, прямо в горах, натолкнулись на довольно многочисленный воинский отряд.

Солимана выслали вперед в качестве разведчика. Он вернулся очень взволнованный.

– Албанцы! – тихо сказал он Жоаннесу. – Плохая встреча, командир.

– Сколько их?

– Сотни две, не меньше, и все отлично вооружены. Отборные солдаты паши.

– Они тебя не видели?

– Нет, капитан. Они ни о чем не догадываются.

– Хорошо. Нужно сделать крюк влево и выйти поближе к железной дороге.

Гуськом, стараясь ничем себя не обнаружить, спустились в овраг и, укрывшись под густыми кронами карликовых каштанов, переждали с четверть часа. Все было спокойно. Затем снова тронулись в путь.

В трех километрах от этого места начиналась долина Косова. Издали уже виднелась Приштина. Минареты ее мечетей сверкали на солнце.

Сквозь заросли кустарника патриоты внимательно осматривали местность. Идти дальше по открытому пространству нельзя. На всех направлениях выставлены посты. Чуть ли не метрах в двадцати – тридцати от них в засаде сидели несколько часовых.

Жоаннес озабоченно покачал головой.

– Их тут, пожалуй, сотни три. А пройти совершенно необходимо! Никак нельзя задерживаться здесь, нас в любую минуту могут обнаружить! Вот если бы у нас были лошади!

– Можно поискать, – серьезно сказал Солиман. – Хотите, я попробую?

– Иди, но будь предельно осторожен.

Оставив карабин, чтобы не мешал, и зажав в зубах кинжал, парень, быстро передвигаясь по-пластунски, исчез из виду. Остальные затаились.

В томительном ожидании прошло полчаса. Все уже начинали отчаиваться, как вдруг послышался легкий шелест, и появилась голова Солимана. Лицо изодрано колючками, руки кровоточили.

– Ну как, удалось? – тревожно спросил Жоаннес.

– Да, капитан. Вернее, я знаю, где лошади, но их еще нужно отбить.

– Это уже не так трудно. Веди!

– Следуйте за мной!

Начали спускаться. Двигались друг за другом в полном молчании, стараясь не шуметь. Наконец вышли к небольшому плато, где стояло домов пятьдесят.

Невдалеке они заметили около тридцати лошадей под седлом, но разнузданных! [145]Животные отдыхали и жадно жевали траву. Кони находились под охраной четверых. Солдаты развалились на траве, кое-кто похрапывал, рядом лежали остатки пищи.

А в домах хлопали двери, распахивались окна, с криками выскакивали люди. Ошалевшая скотина бросалась наутек, ее догоняли солдаты в красных мундирах…

Жоаннес не сдержался:

– Албанцы! Опять эти бандиты занимаются грабежом! Забирают; скот у крестьян на свои нужды. Когда это только кончится?!

Все сгрудились вокруг командира.

– Действовать надо быстро, чтобы не успели опомниться. Стрелять нельзя! Применять только холодное оружие. Готовы?

– Да.

– Тогда вперед!

Через несколько секунд все было кончено. Никто из четырех охранников даже вскрикнуть не успел.

Солдаты возле домов заметили партизан, но приняли за своих. Да и кому бы пришло в голову заподозрить присутствие повстанческого отряда в самом центре расположения турецкой дивизии?!

Обстановка между тем все больше накалялась. Крестьяне сопротивлялись, не желали отдавать скот. Уже пролилась кровь, пылало несколько домов.

Здоровенный солдат занес саблю над седым стариком. Но в этот момент клинок Жоаннеса пронзил его грудь.

– Все, бандит! Больше ты уже никого не убьешь! – произнес молодой человек удовлетворенно.

Завязалась рукопашная. За последние дни патриотам столько раз приходилось наблюдать, не имея возможности вмешаться, картины грабежа, насилия, людского горя, что сейчас они дрались с особым ожесточением, словно хотели выместить на этих солдатах весь накопившийся гнев. Враги же, застигнутые врасплох и подавленные столь бурным натиском, не смогли оказать должного сопротивления. Сверкали штыки, мелькали кинжалы…

Операция прошла удачно, без всякого шума. Но только Жоаннес с облегчением подумал об этом, как со стороны ближнего дома грянул выстрел, и один из повстанцев упал с раздробленным черепом. Кто-то из недобитых албанцев, собрав последние силы, сумел-таки дотянуться до револьвера.

Жоаннес вскрикнул от огорчения и досады. Еще один боевой товарищ убит! Выстрел, конечно, услышат и дадут сигнал тревоги. Прибудут новые части. Надо немедленно уходить!

– По коням! – крикнул он.

Тут ему в голову пришла спасительная мысль.

– Возьмите каждый по плащу!

Все облачились в широкие красные накидки – принадлежность униформы албанских бойцов – и вскочили в седла. Никея была отличной наездницей и восседала на лошади не хуже мужчин. Жоаннес оглядел свое воинство. Да, он был прав, эти плащи и фески будут им хорошей маскировкой.