— Фак! Фак ю! Ой…

От боли Александр вновь перешел на родимую русскую речь и как вдарил по-матушке! Слышал бы кто понимающий — завяли бы уши! Да и так один косматый старик в рваной хламиде, седой, лохматый, чем-то похожий на знаменитую фотографию Эйнштейна, удивленно замедлил шаг.

— Пидорасы! Твари! Мать вашу разэтак-так-растак! Ммм…

Наконец экзекуция окончилась.

Едва не потерявшего сознание Сашку окатили теплой водой — холодной у них тут, наверное, не было, — развязали, вздернули на ноги, снова куда-то потащили. Ох, гады, что ж вы никак не уйметесь-то? Ишь, еще и ржут.

— Суки гладкие!

Протащив избитого пленника по узкой аллее, его, словно куль с овсом, забросили в узкий глинобитный сарай. Еще и пнули напоследок, но так, незлобно, видать понравилось, как бедолага ругался.

— Копыта убери, петух гамбургский!

Захлопнулась дверь. Суки! Твари поганые! Нелюди! Сектанты гребаные. Ммм, аж спину-то саднит… и то, что пониже. Ни сесть, ни лечь, ну разве что вот так — навзничь. Александр отхаркался.

А эта сараюха у них, похоже, что-то вроде карцера. Аналог «холодной», точнее — «горячей», ишь как раскалилась! А пить так и не дали, сволочи. Хоть бы глоточек, хоть бы чуть-чуть… Пить! Хоть бы той, теплой водицы, которой поливали, а лучше из ручья. Девчонки бы притащили кувшинчик холодненькой… Ох! Пить хотелось жутко!

От ругани-то пересохло все горло, саднило даже, не хватало еще ангины. Нет, ангина — это, пожалуй, он тут подзагнул, перегрелся.

Кто-то сюда идет, что ли? Отодвигают засов… Господи, а ведь темно уже! Ночь.

И прется же какая-то гадина!

Александр собрал весь свой сарказм:

— Кому не спится в ночь глухую?

А может, воды принесли?

— Вы — русский? Я принес вам попить. Только… тсс… не говорите громко.

— Спасибо.

Не говоря больше ни слова, Саша припал к узкой горловине кувшина.

Вода! Водичка! Холодненькая! Из ручья! Господи, спасибо тебе, внял молитвам. Ох, как хорошо-то!

— Теперь постарайтесь поспать, — шепотом посоветовал неведомый доброхот, — Завтра опять погонят на работу. Спокойной ночи.

— И вам спокойной…

О боже!

И тут до Саши наконец-то дошло!

— Постойте! Вы кто?

— Как и вы — раб. Пленник. Меня зовут… Альфред Бади, я антиквар из Суса.

— А я — Александр, Саша. Русский актер. Каскадер то есть. Но… Вы знаете русский?

— В семидесятые учился в Москве. Институт имени Баумана, может, слышали?

— Ну конечно!

— Там много наших училось.

— Но как же вы?..

— Так же, как и вы. Решили с друзьями половить рыбки.

— Поня-а-тно… Мы вообще где? И далеко ли до Туниса? Или Бизерты?

Ночной собеседник неожиданно рассмеялся, и в глухом, надтреснутом смехе его явно слышалась грусть и даже отчаяние.

— Мы очень и очень далеко от того Туниса, который вы знали. Вообще от всего.

— Как это — очень далеко? Не могло же меня так вот унести! И все же надо отсюда бежать, немедленно.

— Наверное, надо, — согласно кивнул антиквар. В темноте Александр никак не мог разглядеть его лицо, но по всему чувствовалось, что это старик, может быть, даже тот, похожий на Эйнштейна.

— Только некуда.

— Как это — некуда?

— Вы не поверите… Позвольте вас спросить, вы знаете, какой сейчас год на дворе?

— И какой же?

— Четыреста тридцать восьмой! Даже не тысяча четыреста… а просто — четыреста тридцать восьмой от Рождества Иисуса Христа.

— Да что вы говорите? От Рождества, значит… Вот только сумасшедшего тут и не хватало для полного счастья!

Четыреста тридцать восьмой год? Ну да, конечно… Скорее уж, этот господин антиквар — сумасшедший.

Поговорить с ним подробнее Саше удалось лишь дня через три, во время какого-то церковного праздника. Похоже, все на этой вилле были христианами, включая пленников. Даже Ингульф — Александр глазам своим не поверил! — и тот молился: «Отче наш» и все такое прочее… А ведь в драке кричал совсем иное. Донар, Водан — древние германские боги. Ну да бог с ним, пусть себе молится.

Смуглые девушки служанки украсили виллу цветочными гирляндами, надели на головы венки, все приоделись, даже невольникам выдали по чистому полотняному отрезу, типа парадно-выходной формы.

Из-за оливковой рощи ветер приносил отдаленные отзвуки колоколов — видно, там была церковь, деревня. Туда с самого утра и отправилась целая процессия: хозяин с хозяйкой и детьми, старик Василии и все прочие, кроме бдительно несших свою службу часовых и вот, новеньких — Саши, Ингульфа, Миршака. Антиквар тоже остался. Уселся рядом с Александром на ступеньках в тени портика, улыбнулся:

— Ну, как вам здесь нравится?

Саша хмыкнул:

— Да никак! И вообще, давно хотел у вас спросить — есть здесь поблизости хоть какая-нибудь автострада?

— Не поверили… — Старик скорбно покачал головой, — Да, в такое трудно поверить. Однако смотрите сами… Сколько вы уже здесь, около месяца?

Петров молча кивнул.

— И вот вспомните: видели ли вы за это время хоть какие-то приметы цивилизации? Туристские лайнеры, часы, автомобили? Даже инверсионных следов в небе, и тех не отыщете.

— Значит, в такую уж глушь забрались, — упрямо сдвинул брови Саша, — Я много таких мест знаю, на востоке Ленинградской области, например.

Молодой человек немного подумал и, взглянув собеседнику прямо в глаза, спросил:

— А вы, любезнейший, рвануть не хотите?

— Рвать? Порвать? — Антиквар захлопал глазами — видать, уже подзабыл русский.

— Ну, бежать, я имею в виду, — пояснил молодой человек — Как раз сегодня, по-моему, удобный случай.

— Бежать? — Старик неожиданно расхохотался, сердито и громко. — Да вы хоть знаете куда?

— А все равно, — отмахнулся Саша, — Куда угодно, лишь бы отсюда подальше.

— Эх, молодежь, молодежь, не слушаете вы стариков, — негромко пробормотал антиквар, — Поверьте, друг мой, эта вилла на данный момент для нас — самое безопасное место. Да-да, вы не ослышались! Именно так. Ничего особенно плохого здесь с нами случиться не может.

— Ага, не может, — Молодой человек передернул плечами, — Только плетей дадут… Или вообще забьют насмерть.

Старик махнул рукой:

— Ну, это эксцессы. Сами-то посмотрите — зачем здесь невольники, то есть вы? Исключительно для строительства укреплений. Многовато, знаете ли, разбойников стало — и на море, и на суше, после того как сюда переселились вандалы и аланы. Впрочем, отребья хватало и до них.

— Вандалы, аланы… — Александр скептически усмехнулся — Сами-то верите?

— Не хотел бы… — Антиквар со всей серьезностью посмотрел на своего собеседника, — Но, увы, приходится. Хотя ваше дело, можете и не верить. Попытаетесь бежать — убедитесь сами. Ничего вы здесь не найдете — ни дорог, ни машин, ни полиции. Все это примерно через полторы тысячи лет появится. Ну что вы усмехаетесь? Хотите бежать — ладно, черт с вами, только прежде не худо было бы кое в чем разобраться и изучить… ну хотя бы латынь.

— Латынь! — Молодой человек хлопнул себя ладонями по коленкам, — Что ж, похоже, этот древний язык в нашей секте в ходу.

— Ну вот, вы опять — в секте…

— А вам, судя по всему, здесь понравилось!

Старик нервно дернулся:

— Я же сказал — это сейчас самое безопасное место. Для, так сказать, адаптации, что ли. Вот посудите сами: после того, как будет выстроена стена и башни, что будет с невольниками?

— Откуда я знаю? — Саша пожал плечами. — Может, на органы продадут…

— Тьфу! Скажете тоже.

— А вы, значит, по-другому думаете?

— Я не думаю, я знаю.

Антиквар приосанился, глубоко запавшие, непонятного цвета глаза его, казалось, сверкнули.

— Ну-ну, что вы там знаете? — подначил молодой человек.