Хитрость тамплиеров напомнила мне о том, как я сам во время плавания по Нилу спрятал свиток Книги Тота на самом виду, пришив его к полотнищу паруса египетской фелюги. А в данном случае окованный железом деревянный средневековый щит стал хранилищем золотого листа не толще обычной фольги, а оставили его здесь, видимо, потому, что золото не подвержено разрушению. То есть при погребении спрятали золотой лист с какими-то письменами.
Зачем?
По моим предположениям, кому-то хотелось сохранить текст в тайне, пока за ним не явится достойный искатель.
Сомнительно, конечно, что сия тайна дожидалась именно меня.
Я присмотрелся повнимательнее. Все верно, на золоте был вытиснен латинский текст, однако читать его нужно было в зеркальном отображении: поверхность с письменами оказалась обращенной к небу, а я находился под щитом. Отломив кусок корня, я начал откапывать его рассыпающиеся в труху края, высвобождая верхнее золотое покрытие, хрупкое, как высохший осенний листок.
— Итан, скорее!
— Я нашел таинственный документ типа книги.
— Что такое книга?
— Книга хранит знания, чтобы через много столетий даже на другом конце света ее мог прочитать любознательный человек и открыть для себя нечто новое.
Безусловно, книги совершенно не интересовали ее, и я сразу вспомнил о пропасти, разделявшей обитательницу дикой прерии и завсегдатая игровых салонов. Что же нам делать дальше? Следует ли мне отправить Намиду обратно к индейцам? Или лучше взять ее с собой и представить в особняке президента и при дворе Наполеона как новоявленную Покахонтас? [38]Или все же ей нужно отправиться на поиски родственных манданам племен?
Наконец я освободил от земли большую часть сгнившего щита, чертыхаясь всякий раз, как вместе с ней отрывались крупицы золота, и осторожно спустился вниз, держа в руке потрепанный, как старая газета, лист. Оказавшись на дне котлована, я аккуратно смахнул последние крошки трухлявого дерева и попытался прочесть текст.
Меня не назовешь книжным червем; учась в Гарварде, я вел беспорядочную жизнь, предпочитая изучать в окно формы гуляющих кембриджских [39]девиц, а не портить глаза, постигая жизнь цезарей. В лучшем случае я мог бы сносно объяснить по-латыни ньютоновские «Начала». [40]Но кое-какие слова на золотом листе показались мне знакомыми. К примеру, Poseidonи Atlantic, то есть Посейдон и Атлантида. Нет, минутку. Я пригляделся повнимательнее, какая же буква на конце второго слова: «s» или «с»? То есть о чем тут говорилось — об Атлантиде или Атлантике? А следом шла пара слов, на вид мне странно знакомых, хотя я не мог сейчас вспомнить, где именно слышал их: Thiraи hasta. В памяти всплыли древние стихи. Не означает ли последнее латинское слово копье или жезл? Мне вспомнилось, как Силано обнаружил средневековое латинское двустишие, которое помогло найти путь к Книге Тота. Может, прибывшие в эти далекие края скандинавские тамплиеры оставили здесь очередную латинскую подсказку, открывающую путь к сокровищам или могуществу? Но почему они спрятали ее под клетью с молотом? Глупо прятать такую подсказку там, где находится само сокровище. В тексте также встречались странные буквосочетания типа Og.
О чем же, черт возьми, тут говорится?
Совершенно не понятно. Если только молот Тора являлся не подлинным сокровищем, по крайней мере, он мог быть второстепенным раритетом. Возможно, и само грандиозное дерево служило всего лишь указателем.
Я вспомнил рассказы Магнуса. Преследуемые тамплиеры разбежались по миру, унося с собой все собранные ими артефакты, сокровища или книги тайного могущества. Одно из их сокровищ я обнаружил в пустыне к юго-востоку от Иерусалима, отыскав в Городе Призраков спрятанный в подземелье саркофаг с Книгой Тота. Ради другого — молота Тора — мне пришлось пересечь почти полмира. Раз уж тамплиеры спрятали эти сокровища, то вполне могли спрятать и что-то еще. И если где-то действительно находится очередной тайник, то логично для этих рассеянных тамплиеров было бы спрятать подсказку с указанием места захоронения новых сокровищ там, куда, по всей видимости, они намеревались вернуться: к легендарному гигантскому дереву Иггдрасилю, заряженному электричеством.
Я мысленно застонал, вдруг поняв, что поиски далеко не закончены.
Если уж ты призван к некой миссии, то будешь вечно попадать в связанные с ней неприятности.
Вдруг раздался выстрел, и пуля, просвистев мимо меня, пробила проржавевший щит. Хрупкое золотое покрытие разорвалось, как папирусная бумага.
— Не надо! — крикнул я.
Но зеленые глаза Авроры Сомерсет сверкали безумием горестной утраты. Как одержимая, с оскаленными зубами и развевающимися по ветру волосами, она мчалась в нашу сторону. Потрясая индейским копьем, она с удвоенной силой сдавила ногами бока низкорослой индейской лошади и, отбросив в сторону опустевший мушкет, выхватила из-за пояса сломанную рапиру брата. Зазубренный кончик этого клинка сверкал, как осколок разбитой пивной бутыли. Эта дьяволица жаждала мести!
Я бросил взгляд на свою винтовку. Она стояла довольно далеко на краю вздыбившегося корневища. Я бросился за ней в тот момент, когда лошадь с всадницей спустилась в наш котлован.
Внезапно мою ногу пронзила резкая боль. Упав на землю, я пополз дальше.
Кремневый наконечник брошенного копья вонзился мне в голень.
Практически я попал в капкан, торчащее из ноги копье резко снизило скорость моего передвижения.
Но Аврора скакала не ко мне. Явно нацелившись на золотой пергамент, она свесилась на сторону, как лихой казак, намереваясь на ходу подхватить его. Неужели она знала о его существовании?
Однако в тот момент, когда она уже протянула к нему руку, лошадь вдруг с диким ржанием рухнула на передние ноги и Аврора по инерции кубарем перелетела через шею животного. И лошадь, и наездница врезались в обнаруженный мной артефакт, взбив фонтан жидкой грязи, а драгоценный текст рассыпался золотым конфетти. Аврора с яростным воплем прокатилась по обломкам щита, а его древняя труха и хлопья разорванных знаний золотым дождем оседали на землю. Корчась в агонии, лошадь лежала на спине, и на ее копытах поблескивали кусочки прилипшего золота. Намида подскочила к несчастному животному с другой стороны и вонзила в его шею топор Магнуса.
Она воспользовалась этим забытым оружием, чтобы прервать мучения лошади.
С пронзительным криком Аврора поднялась на четвереньки и метнулась к индианке, по-прежнему размахивая сломанной рапирой. Клинок хлестнул Намиду по руке, задев также рукоятку топора, ее хватка ослабла, и оба оружия полетели в грязь.
Моя винтовка!
Взревев от боли, я выдернул из голени кремневый наконечник и пополз по рыхлой песчаной почве к моему ружью. Сцепившиеся женщины катались по земле, стараясь дотянуться до упавшей рапиры.
— Намида! — заорал я. — Отцепись от нее, дай мне выстрелить!
Индианка обхватила Аврору за плечи и, застонав от натуги, отбросила в сторону леди Сомерсет вместе с ее рапирой, а сама отклонилась в другую сторону, освободив для меня линию огня. С трудом приподнявшись на локтях, я пристроил винтовку и прицелился. У меня в запасе имелся всего один выстрел, и Аврора, чтобы усложнить мне задачу, тоже распласталась на земле. Так, спокойно! Упор в плечо, прицел, не дышать, курок…
Винтовка выстрелила.
И в тот же момент что-то заслонило точку моего прицела. Пуля со звоном ударилась в металлическую преграду и отскочила, не причинив никому вреда.
В отчаянии Аврора Сомерсет выставила перед собой как щит окровавленное лезвие топора Магнуса, и, по дьявольскому несчастью, я попал именно в него. Лицо аристократки озарилось улыбкой дикого торжества.
Не дав никому опомниться, она вновь, как тигрица, набросилась на индианку, схватила Намиду за волосы и приставила кончик рапиры к ее груди.
