— Но почему вы не учитываете претензии Франции? Около сорока лет тому назад британцы все-таки выжили французов из Канады.

— Ах. Ходят слухи, что Франция вернула себе право владения Луизианой. И вот приезжаете вы, только-только от наполеоновского двора, и, судя по всему, направляетесь в ту сторону. Странное совпадение, не правда ли?

— Я начинаю понимать, зачем меня пригласили на это собрание, лорд Сомерсет. Вам интересно, каково мое задание, а мне, в свою очередь, интересно, что вы, английский аристократ, делаете в этой глуши.

— В моей заинтересованности нет никакой тайны. Я вложил сюда кое-какие средства и хочу добраться до Гранд-Портиджа, дабы обсудить будущий союз с нашими бывшими конкурентами из Компании Гудзонова залива. Опять-таки, сотрудничество может оказаться более выгодным, чем конкуренция. Кстати, я слышал, что вы успели также поработать в пушной фактории Джона Астора?

— Всего лишь мелкой сошкой, не более того.

— И поэтому он отыскал вас в Нью-Йорке?

— Боже милостивый, неужели вы шпионите за мной?

— Нет необходимости. Географически этот континент имеет огромные размеры, но он чертовски невелик, если учесть скорость распространения слухов и доставки депеш, особенно для дельцов, связанных с пушной торговлей. Новости переходят из уст в уста со скоростью передвижения каноэ, а слухи разлетаются еще быстрее. Ознакомившись с сокровищами Сирии, Итан Гейдж решил махнуть к Великим озерам! Весьма любопытно. И судя по одному из слухов, вы спешно отбыли из Нью-Йорка после довольно зрелищного взрыва. К слову сказать, я не всецело доверяю подобным историям.

Он знал подозрительно много.

— Я люблю делать открытия.

— И вы их сделаете, — с улыбкой произнес он и, направившись мимо вновь примолкших гостей к лестнице, добавил: — Одним из них, к примеру, станет моя кузина.

Итак, на сцене появилась Аврора Сомерсет. Подобно Сесилу, она спустилась с верхнего этажа, но во время царственного своего явления, казалось, плыла в длинном до пола наряде, спускаясь на облаке с пламенеющей радужной арки моста Бифрост из Бладхаммерова Асгарда. Появление этой величественной белой дамы вполне естественно привлекло особое внимание собравшихся, но именно ее красота поразила нас всех, даже невозмутимых индейцев. Она выглядела как изысканный оживший портрет, идеальная скульптура, по божественной воле Творца обретшая жизнь. Струящийся каскад золотисто-каштановых локонов обрамлял тонкое аристократическое лицо с высокими скулами, вздернутым носиком и изящным подбородком, ее глаза искрились изумрудным сиянием, улыбка являла ослепительную белизну жемчужных зубов, а пленительно чувственный изгиб пухлых, подчеркнутых помадой губ невольно наводил любого мужчину на мысль о скрытой под одеждой роскошной женской плоти. На одной щеке красовалась крошечная мушка, возбуждающая в очарованном созерцателе желание поцеловать ее, и вряд ли, на мой взгляд, имело значение, реальна или искусственна сия очаровательная родинка. Недавно вошедшее в моду платье с завышенной талией притягивало взоры к изумительной груди с чуть приоткрытой ложбинкой, а тонкий шелковый лиф чудесно обрисовывал легкие выпуклости скрытых от глаз сосков. Мерцающая розовая ткань облегала классические формы, бедра покачивались при спуске, и с каждым шагом из-под подола появлялись носки изящных, расшитых жемчугом туфелек. Голову Авроры увенчивала изысканная чалма, видимо, со страусиными перьями, а серебряное шейное украшение с большим изумрудом дивно гармонировало с цветом ее глаз. Даже пламя свечей словно склонилось, приветствуя продвижение этой царицы, а ее взгляд, пробежав по толпе гостей, задержался на лорде Сомерсете и, несомненно, на моей скромной персоне.

Я широко улыбнулся. Безумная любовь или по меньшей мере вожделение — мы, мужчины, с трудом разделяем эти чувства — мгновенно зародилась в сокровенной глубине моего естества. Стыдно проявлять такое легкомыслие, но, клянусь славой Казановы, она взбудоражила во мне всю кровь: самое впечатляющее произведение живой природы, виденное мной со времени отъезда из Морфонтена, и к тому же великолепной палитры — ее губы подобны вишням, а щечки — персикам. Аврора выглядела пронзительно завораживающе, как кобра, пугающе, как искушение, и неотразимо в своей притягательности, как яблоко Евы.

— От нее можно ожидать куда больше неприятностей, чем от Полины Бонапарт, — шепнул мне Магнус.

Порой он сильно раздражал меня своей правильностью, точно пастырь, читающий проповеди о вреде пьянства у виноградной давильни.

— Думаю, любые неприятности окупятся ее достоинствами.

— Сесил, ты не говорил мне, что наше общество будет столь представительным! — прощебетала она переливчатым голоском.

Красавица одарила всех гостей сияющей улыбкой, и многие ворчливые шотландцы, очерствевшие за годы пушной торговли в диких лесах, вдруг покраснели и прищурились. Облизнув губки, она взглянула и на Текумсе, но юный вождь остался единственным, кто рассматривал ее с тем же спокойствием, с каким смотрят на изящный предмет мебели. На мгновение ее взгляд выдал неуверенность, но быстро переместился на более достойные внимания объекты.

В отличие от индейца я отвесил даме галантный поклон.

— Леди Сомерсет, вашу божественную красоту невозможно описать никакими словами.

— Как чудесно иметь повод принарядиться. А вы, должно быть, знаменитый Итан Гейдж. — Она протянула тонкую белую руку, и я запечатлел на ней легкий поцелуй. — Сесил говорил мне, что вам известны всевозможные секреты, связанные с электрическими силами и древним могуществом.

— Их я доверяю лишь моим наперсникам, — с усмешкой сказал я, а Магнус выразительно глянул на меня, вращая глазами.

— Надеюсь, я могу поставить перед собой такую цель? — Она раскрыла веер и на мгновение поднесла его к лицу. — Мне не терпится услышать о ваших приключениях. И очень хочется, чтобы мы стали друзьями.

— Ваш кузен выразил подобную надежду. Но человек с такой репутацией, как господин Саймон Герти, боюсь, может привести в замешательство любого американца. Мне не хочется, чтобы в кругу моего традиционного общения меня воспринимали как изменника, леди Сомерсет.

— Прошу вас, зовите меня Авророй. Но ведь дружелюбное отношение не означает измены.

— Меня порой обвиняют в том, что я имею слишком много сомнительных друзей и слишком мало твердых убеждений.

— А по-моему, цепляется за убеждения как раз тот, кто не имеет друзей. — Веер затрепетал в ее руке.

— Итан только что сообщил нам, что собирается в путешествие на северо-запад, — словоохотливо вставил Сесил Сомерсет.

— Я люблю путешествовать, — поддержал его я.

— С исполинскими норвежцами, — добавил он.

— Мы оба интересуемся историей франкмасонства, — заявил Магнус, кладя руки мне на плечи. — Вам известно, лорд Сомерсет, что многие американские генералы здешних армий, сражавшихся во время Войны за независимость, принадлежали к масонскому братству? Может быть, вы также приобщены к их деятельности?

— Едва ли, — с усмешкой ответил он. — Весьма странное сообщество, на мой взгляд. В Лондоне мы слышали о какой-то скандальной ложе… — Он повернулся к кузине. — Египетского обряда?

— Да, ходили слухи о какой-то тайной ложе египетского обряда, которая принимает в свои ряды женщин и проводит ритуалы, отличающиеся особой эротичностью, — заметила Аврора. — Оккультная и возмутительно скандальная организация.

— Если она и тайная, то вам, похоже, известно о ней немало, — заметил Магнус.

— Трое могут сохранить тайну, если двое из них мертвы, — вставил я. — Так говаривал Бен Франклин.

— Воистину так! — рассмеявшись, воскликнула Аврора. — А норвежцы, господин Бладхаммер, не болтливы? Чем же они занимаются долгими зимними вечерами?

Румяное лицо Магнуса приобрело пунцовый оттенок.

Я знал, что мой сгоревший враг Силано был членом той самой ложи египетского обряда, и меня удивило, что англичане знали об этом обществе. С другой стороны, в гостиных Лондона и Парижа обсуждали почитателей этого культа, а разговор о масонах завел Магнус. Испытывая сильный дискомфорт из-за присутствия Герти, я радовался тому, что его уравновешивает общение с английской парой. Их элегантный стиль напомнил мне о Европе.